Демоны космоса - читать онлайн книгу. Автор: Илья Стальнов cтр.№ 44

– Договорились. Куда идем?

– Пока прямо… *** Корвен, разрывающийся между борделями, эротическими массовыми сенсоригрищами на Больших аренах и обычным пьянством, держал нас за безобидных, но от того не менее чудных сумасшедших.

– Можно подумать, ты воспитывалась в закрытой монастырской школе, – сказал я после очередного пункта нашей программы, когда мы выходили из классического, без всяких технических новинок театра, где были деревянные декорации и живые актеры и не было и в помине ни одного стереоэффекта. Сам театр был древний – из настоящего кирпича, с колоннами, покрытый невидимым консервантом, оберегающим старинные строения от безжалостного течения времени. Это был один из последних и, несомненно, лучший классический театр.

– Возможно, так оно и было… Тебе понравилось?

– спросила она.

Это была старинная пьеса, где звенели хрустальные бокалы и стальные шпаги, пылали необузданные страсти и вместе отлично уживались благородство и коварство, низость и вершины духа. Все это выглядело не особенно затейливо, казалось, что в образах мало глубины и слишком все просто. Но через некоторое время я попал под власть происходящего на деревянной сцене, скрипящей и стонущей под актерской поступью.

– Мне понравилось, – кивнул я.

– Мы слишком увлеклись техникой. Слишком грубо обращаемся с нашими чувствами, допуская их сразу до центров удовольствия и радости. Видим лишь свет и тени. И теряем оттенки. Теряем нечто значительное. То, что живет в этом старом театре, – она грустно улыбнулась.

– Может быть, – кивнул я.

Мы неторопливо брели по узкой старинной улице, был вечер, горели настоящие газовые фонари.

– Как тебе показалось, что главное было в театре? – неожиданно спросила она.

– Сопереживание.

– Точно.

Слышать подобные слова от Таланы было несколько странно… И вместе с тем я уже ничему не удивлялся.

Я в очередной раз подумал, что люди на поверку слишком часто оказываются совершенно не теми, кем кажутся. Кто бы мог подумать, что СС, суперстерва, самый жесткий командир эскадры на самом деле тонкая натура, любительница театров и изящных искусств. А кто такой лейтенант Серг Кронбергшен? Себя я знаю?.. Того, что таится в глубине меня, не знаю точно…

Талана тем временем приоткрывала мне все больше свои пристрастия и свой мир. Мы ужинали в старомодных ресторанчиках при свечах, пили странное, натуральное, без синтетиков вино. Преодолев за полчаса на магнитном туннельнике триста километров и взяв на станции двухместный, кажущийся хрупким, как старинный планер-птица, глайдер, забирались в отдаленные места и любовались солнцем, возвращающимся вечером в окрасившееся перламутром и будто ожившее море. Мы летели в снежные горы, и я со счастливой улыбкой брал снег и растапливал его в руках, растирал по щекам, отмечая;

– Мы с тобой пришпиливаемся к плоскости.

– Это страшно для пилота? – внимательно смотрела на меня Талана.

– Не знаю.

– Пилот должен знать, что кроме пустоты у него есть это, – она обвела рукой вокруг себя, будто пытаясь погладить сказочно красивые пики, поросшие лесом склоны ущелья, быструю горную реку, бурлящую внизу, огромных птиц, прочерчивающих голубое, темнеющее небо. – Это очень важно. Только пилот может понять, насколько это важно. И насколько ценен каждый такой миг. Лови мгновение, Серг.

На пятый день пребывания на плоскости Талана повела меня в Главный музейный ансамбль Канказа. Купол отгораживал от внешнего мира часть старого города, еще более старого, чем театр. Здесь расположился щедро украшенный старинными архитектурными излишествами и похожий на праздничный торт дворец, принадлежавший в седые времена принцу Вальдеку. Принц был отпетый рубака, разбойник и одновременно покровитель изящных искусств. Именно он положил начало планетарной коллекции Канказа, считающейся лучшей в Лемурийской Большой сфере. Вокруг дворца раскинулся обширный комплекс старинных или восстановленных по литографиям, чертежам и описаниям зданий, принадлежащих ныне музею. По размерам они казались просто хижинами дикарей по сравнению с городом, который возносился на километры вверх и зарывался на сотни метров в почву. Рядом с куполом возвышалась «Арена снов». С Другой стороны шли рядом небоскребы компаний «Сфера жизни» и «Волькарда». А чуть дальше на пятьсот метров вознеслось здание сената в форме сорвавшейся из крана водяной капли. Солнце светило вовсю снаружи купола, но здесь – романтический вечер, который составляет большее время суток. Огни фонарей бросают неверные блики, упоительно пахнет цветами.

Народу было не слишком много. В основном туристы, которым осточертели сенсорарены и бордели и захотелось самим посмотреть, вокруг чего столько шума по всей Вселенной. Многие прятали разочарование за показным воодушевлением. Музейным комплексом Канказа положено было восхищаться. Хотя, избалованные сумасшедшими визуальными эффектами, мои современники разучились всерьез воспринимать старый, хотя и искусно обработанный, но все равно грубый камень.

Наши шаги гулко отдавались в пустынных залах дворца, со сводчатых потолков взирали мифические существа, страшные и прекрасные, в которых всегда искренне верили на Канказе Золоченые колонны стояли ровно в ряд, как когда-то стоял караул гвардейцев принца Вальдека. С потолка свисали изящные бронзовые люстры, в хрустале играл свет. Здесь поддерживались постоянная температура и влажность, живописные полотна на стенах были отделены невидимыми прозрачными преградами, защищавшими лучше, чем броня, от механических и других видов воздействия. Многие произведения искусства, представленные здесь, по праву считались лучшими из тех, что созданы на сотнях миров.

– Когда-то такие интерьеры считались пределом роскоши, – с усмешкой произнес я, Их могли себе позволить только избранные…

– В наш век вещи обесценились, – ответила Талана. – Такой интерьер может создать любой дизайнер с помощью автоматов и компьютеров. Но здесь есть труд человеческих рук А это немало.

Мы остановились возле небольшой картины, писанной масляной краской сотни лет назад. Но она выглядела, как новенькая – краски благодаря новейшим технологиям не только сохранены, но и восстановлены.

– Полотно Ронберга Ханса, – пояснила Талана. – Называется «Рыцарь».

Из черных глубин полотна смотрел человек, державший в руке шпагу. Ни действия, ни движения, ни экспрессии. Только вытянутое, с неправильными чертами лицо и тонкая рука, обхватившая эфес шпаги.

– Одна из лучших картин, – сказала Талана.

Я присмотрелся к ней и пожал плечами. Лицо и лицо. Шпага. Ничего более.

И вдруг меня будто пронзило током. В глазах человека были грусть, ощущение убийственного течения времени, неуверенность перед жизнью и вместе с тем решимость идти до конца, чего бы это ни стоило.

– Картина живая, – сказала Талана. – И он живой…