Служанка и виконт - читать онлайн книгу. Автор: Пэм Розенталь cтр.№ 56

Ему не хватало только движения. Ежедневная прогулка по тюремному двору была недостаточна для поддержания хорошей физической формы, поэтому Жозеф упражнялся в фехтовании по часу каждое утро. Конечно, ему не разрешалось иметь оружие, но он забавлялся, делая выпады и парируя удары гусиным пером. Но разве не этим занимались писатели? А если у него не было противника, кроме самого себя? Но он, вероятно, всегда был своим самым яростным врагом.

Бесспорно, Жозеф страдал от отсутствия общения, пребывая постоянно в обществе нескольких тюремщиков и таких же, как он, заключенных, а не в широком кругу знакомых, которых заимел, став мужем Жанны. И естественно, его раздражало, что он не может уходить и приходить, как ему хочется.

Но при этом удивляло, как мало изменилась его жизнь. Меликур-Отель предоставлял все удобства для комфортного существования и все развлечения, которые мог предложить

Париж. Но виконт чувствовал себя в нем пленником, особенно после Нового года, когда перестал получать письма от Мари-Лор, напоминавшие, какой могла бы быть его жизнь.

Заключение в Бастилию оказалось вызовом, брошенным ему жизнью, и внесло в нее новизну. Можно было не обращать внимания на неудобства или преодолевать их; одиночество располагало к размышлениям. Также было интересно наблюдать за тюремщиками и охраной. Здесь Жозеф замечал ряд упущений, которые могли бы позволить умному узнику — быстрому на ногу и соответственно переодетому — предпринять попытку к побегу. Заключенному совершенно отчаявшемуся, в отличие от него. Таким мог бы он стать, если бы его дело затянулось.

Жанна навещала супруга каждую неделю. Он смеялся над ее рассказами и сплетнями, кивал, слушая остроумные замечания о политической ситуации. Он жалел, что не может сказать, что не следует так непоколебимо верить в счастливый исход его дела. К счастью, месье дю Плесси был более откровенным.

Жозефу нравился этот сообразительный адвокат. Жозеф, покорно отвечая на вопросы, восстановил в памяти все, что он делал в день убийства. Он без труда вспомнил всех книготорговцев, к которым он заходил, и даже приблизительное время своих посещений. Если с бароном разделались за поздним завтраком в середине дня, то, вероятно, в это время Жозеф доставил книги толстому рассеянному типу по имени Блуэ. Он торговал религиозной литературой, но любил иметь в запасе несколько сочинений философов-атеистов.

После Блуэ, когда Жозеф направлялся к черному ходу богатого дома Риго, его толкнул прохожий. Он смутно помнил, что как раз тогда у него и начала болеть нога. А затем в голове все перепуталось, и неудивительно, что Риго сумел выманить у него лишние экземпляры книг. В последнюю очередь Жозеф посетил лавку Берне, поскольку у них было маленькое помещение без отдельного входа и безопаснее было явиться туда под покровом темноты.

— Какая ирония судьбы, — заметил он, обращаясь к месье дю Плесси, — что Берне, доктор Берне, единственный, кто рассказал инспектору Лебрану, что я был в Монпелье. Этого и достаточно, чтобы доказать, что я был в городе. И никаких доказательств, что я не был у барона.

Дю Плесси кивнул и записал основные факты.

— Мы должны заставить Блуз или Риго подтвердить ваше алиби, — сказал он. — Нам повезло, что король недавно смягчил законы о цензуре, поэтому будет легче снять с вас обвинение в книжной контрабанде.

— А каковы шансы, — спрашивал Жозеф, — что какой-нибудь книготорговец признается, что торговал запрещенными книгами? Даже если его будет спрашивать такой добросовестный и приятный человек, как вы, дорогой месье?

Дю Плесси вздохнул. Хорошо, признался он, шансов никаких. Все же они с Батистом в тот же вечер поедут в Монпелье посмотреть, не смогут ли узнать еще что-нибудь. Они отсутствовали уже несколько недель, с Пасхи. Ладно, думал Жозеф, по крайней мере Батист чем-то занят. Что касается успеха этой поездки, то он лишь пожал плечами. Конечно, надо надеяться на лучшее, но у него были некоторые сомнения.

Жозеф рассеянно смотрел в окно на толпу уличных мальчишек, выпрашивавших су у хорошо одетого прохожего. Тот пожал плечами, опустил руку в карман своего шерстяного плаща, швырнул несколько монет в канаву и поспешил дальше. Красивый легкий плащ, подумал Жозеф, должно быть, наступила теплая погода. Да, теперь он почувствовал веяние весеннего ветерка. И мальчишки бегали босиком. В январе, когда он начал наблюдать за ними и они прыгали через кучки грязного снега, их ноги до лодыжек были обернуты тряпками.

«Весьма трогательна, месье, эта ваша забота о простом народе».

Он поморщился при звуке знакомого насмешливого голоса. Одиночество могло успокаивать, даже в какой-то степени укрощать страсти. Но когда человек испытывал такое странное возбуждение, как это происходило с ним сегодня, одиночество могло вызывать в его воображении неприятные встречи со своим вторым «я», которых он пытался избегать.

Встречи с этим ироничным, крайне возбудимым джентльменом, готовым в любой момент вспылить, и до глупости чувствительным к оскорблениям. Тем самым виконтом д’Овер-Раймоном, который старался убедить его, что Мари-Лор вышла замуж за своего старого возлюбленного. «Она бросила тебя, дорогой мой. Забудь о ней».

К счастью, он знал другого джентльмена-призрака. Назовем его Жозеф Раймон, которому больше хотелось верить. «Она обещала любить тебя вечно. Она любит тебя». Месье Раймон посещал его не так часто, как циничный виконт. Но сегодня, должно быть, под влиянием беспокойного весеннего ветерка, исчезновения остатков снега с булыжной мостовой, — сегодня, казалось, оба призрака решили одновременно посетить своего хозяина.

Вдруг и она очутилась рядом с ним в камере — теплая и живая, раскрасневшаяся и улыбающаяся. Она протянула руку, и он увидел чернильные пятна на ее пальцах. Его бросало то в жар, то в холод. Он уже давно не позволял себе видеть ее в своем воображении. Он должен прекратить это. Но Жозеф не захотел. Пусть это будет боль, даже безумие, но он еще ни разу за эти месяцы не чувствовал себя таким свободным.

У него сжало грудь. Как давно, подумал Жозеф, он не дышал полной грудью! Он прижался лицом к решетке окна и глубоко вдохнул теплый терпкий воздух Парижа. Он был вонючим. Он был возбуждающим. Он что-то растревожил в душе Жозефа.

Виконт услышал, как загремел засов на двери его камеры. Повернулся ключ. Он забыл, что был четверг, день, когда его посещала Жанна. Его призраки гости испарились, испуганные звуком шагов и внушительной реальностью ее фигуры.

Жозеф повернулся, чтобы обнять ее, ожидая, когда она положит свои свертки на стол. Дюжий лакей поставил тяжелые коробки и корзины рядом с ней, поклонился и занял пост рядом с тюремщиком, который сел на табурет у дверей камеры.

Свидания наедине не разрешались, но Жанна все равно обращалась с тюремными служителями как с собственными слугами.

— Вы позаботитесь, чтобы у гиацинтов, которые я принесла, каждый день меняли воду, — сказала она тюремщику, усаживаясь на стул.

И Жозефу:

— Может быть, ты предпочел бы нарциссы? Они на этой неделе буйно расцвели в саду. Но я подумала о гиацинтах, потому что их аромат… Ты выглядишь необычайно хорошо, дорогой, — перебила она сама себя.