Служанка и виконт - читать онлайн книгу. Автор: Пэм Розенталь cтр.№ 34

— Но я был моложе своих приятелей и еще не испытал этого. Конечно, после всех их рассказов мне безумно хотелось попробовать. И когда пришло время навестить летом родителей, я знал, что готов. Я только что отметил свой четырнадцатый день рождения. За год я стал на голову выше. Как-то сразу перестал быть маленьким мальчиком. — Жозеф заговорил медленнее, с трудом находя слова: — Ее звали Клер. Она помогала матери с прической или лентами… или еще с чем-то, я не знаю. Все, что я помню, это то, что она была удивительно ласкова и терпелива со мной. В то время она казалась мне очень старой. Помню, она говорила, что ей двадцать шесть, и ее нельзя было назвать хорошенькой. У нее были широкие плечи, плоское невыразительное лицо и большие, умелые руки. И ее чудесные ласки — теперь я понимаю это, хотя в то время любая ласка воспринималась бы как чудесная. Но самое главное, ей нравилось заниматься со мной любовью. Вот это казалось мне чудом. Она была настолько страстной, что даже неловкий четырнадцатилетний мальчишка мог довести ее до экстаза.

Он жил все это лето словно во сне; явью было лишь время, когда она приходила к нему в постель. А потом он вернулся в школу и почти забыл о Клер. Если не считать моментов, когда он хвастался перед другими мальчиками приобретенным статусом опытного мужчины.

— Но наступили пасхальные каникулы, и волнение от предстоявшего возвращения домой снова охватило меня. Я торопливо поздоровался с родителями и бросился по черной лестнице туда, где спали слуги.

«Но ее нет, месье Жозеф, — сказала Бертранда. — Месье герцог отослал ее, вы знаете, он всегда так делает, когда узнает, что девушка беременна». Она чуть не задохнулась от бессильного гнева. Но он понял это только потом, когда задумался над этим. А тогда его единственной мыслью было найти Клер.

«Куда? — спрашивал он. — Куда она уехала?»

Бертранда пожала плечами: «Домой, в свою деревню. Куда еще она могла уехать?»

Жозеф взял самую лучшую лошадь, забрал с собой все свои деньги и ценные вещи и сломя голову помчался через пустынную горную местность.

— Узнать, что произошло, оказалось нетрудно. Деревня была маленькой, бедной; все обо всех все знали и, казалось, получали от этого удовольствие. Ребенок родился раньше времени, за две недели до моего приезда. Роды были тяжелыми, ребенок родился мертвым, Клер потеряла много крови, и когда все закончилось, она умерла.

«Но может быть, я могу оставить ее семье какие-нибудь деньги? — спросил я у хозяина гостиницы, рассказавшего мне всю историю. — У меня есть довольно хороший телескоп, думаю, его можно продать за неплохую цену». Но тот сказал, что у Клер не осталось родственников.

«Что она делала? — спросил я. — Кто помогал ей?»

«Она пришла сюда, ко мне, — ответил он. — У нее были остатки жалованья, но она берегла их для ребенка, поэтому, когда был наплыв посетителей, я позволял ей прислуживать за столом и чистить уборную, давал ей остатки пищи, чтобы поддержать ее. А когда наступили роды, я пустил ее в комнату всего за одно су. Полцены». Он казался очень довольным собой, как и своим благодеянием.

Мари-Лор била дрожь. «Он не забыл ни минуты этого дня», — думала она.

Жозеф, должно быть, почувствовал смятение девушки.

— Поразительная глупость, не правда ли, — спросил он, — говорить с ним о телескопе?

— Но я думала не об этом, — сказала она.

— Но об этом подумал кто-то в этой гостинице. Последнее, что я запомнил, выходя во двор, — это гнусный удар по голове, а мой телескоп и деньги исчезли. Как и лошадь. Я пошел домой пешком. На полпути я встретил Батиста, который разыскивал меня. По дороге мы проходили мимо монастыря, и у меня мелькнула мысль покаяться в своих грехах, попросить убежища и навсегда отказаться от женщин. Но конечно, — Жозеф усмехнулся, — я ничего не сказал, и мы не остановились. Вместо этого я потребовал, чтобы Батист отвел меня в гостиницу в Кэранси. Я помнил, что говорил отец о девушке, служившей там. И он оказался прав: с таким талантом ей следовало бы поехать в Париж и сделать карьеру. Все каникулы я ходил туда каждый день, заглушая чувства и становясь таким же бесчувственным, каким мне казался весь мир. Это не помешало мне сказать отцу в день своего отъезда, что он тиран, убийца и губитель всего невинного и доброго. И я больше никогда не приезжал домой. До этого дня…

В школе я никому не рассказал, что случилось с Клер. Я еще никогда не был таким превосходным актером, как тогда, развлекая друзей сладострастными подробностями всего, что она позволяла мне делать с ней во время этих каникул (всему этому я научился от девушки из гостиницы), до тех пор, пока уже перестал отличать правду от фантазии…

Жозеф помолчал.

— Я никому не рассказывал эту историю до… до сегодняшнего дня. Батист знает, конечно, я бормочу что-то, когда пьян. Но Клер всегда в моей памяти, я чувствую себя виновным, и злым, и… растерянным. Ужасно растерянным, Мари-Лор.

— Я понимаю, — прошептала она.

— Да, думаю, что ты понимаешь.

Может, следует сказать ему что-нибудь еще? Успокоить, заверить, что любит его, как и прежде?

Возможно, она могла бы сказать, что он не должен чувствовать себя виновным.

«Ты был молод, — могла бы сказать Мари-Лор. — Ты был всего лишь мальчиком, хотел вести себя достойно, и не твоя вина, что никто не научил тебя этому».

Или: «Это все в прошлом. Ты же не можешь всю жизнь обвинять себя».

Она могла бы сказать: «Бесполезно, знаешь ли, притворяться гнусным малодушным человеком только потому, что ты боишься, что действительно можешь стать таким. Потому что ты не такой, даже если сам не знаешь, какой ты на самом деле».

Все хуже и хуже. Снисхождение и нравоучение.

И Мари-Лор промолчала. Только крепко обняла Жозефа и горевала вместе с ним, пока темное небо не посветлело.

Они больше не говорили об этом. Следующей ночью они почти и не разговаривали, так сильно было их желание ласкать, целовать, обладать друг другом. Они вознаградили себя за потерянный вечер.

Конечно, услышав историю Клер, Мари-Лор понимала, что секс без предохранения невозможен. Однако как-то в один из вечеров Жозеф предложил ей, если она хочется ощутить внутри себя извержение его семени, взять его плоть в рот.

— Ты хочешь, чтобы я это сделала? — спросила она. Он лежал на спине, расслабившись, обнимая ее за плечи.

— Да, мне бы этого хотелось.

Жозеф протянула руку, но ее лицо выражало сомнение.

— Не знаю, — сказала она. — Мне кажется, что ты слишком велик для моего рта. Даже… сейчас.

Его пенис был мягким, опорожненным, влажным. Она взяла его в ладонь, посмеиваясь от удовольствия. Пенис начал твердеть от ее прикосновений.

— Минуту назад вы были слишком большим, месье. А сейчас…

«Я дразню его, — думала она, — дразню, так же как и себя».