Бедная Настя. Книга 8. Воскресение - читать онлайн книгу. Автор: Елена Езерская cтр.№ 32

Весна запаздывала. Сезон штормов, казалось, уже дважды отступал, но потом непогода вновь загоняла в бухту барк «Смелый», и корабль принужден был прятаться под изогнутым капюшоном прибрежного утеса. В этом от природы естественном укреплении в одном из фьордов острова Ситка близ Ново-Архангельска, где вот уже лет пять находилась теперь резиденция управляющего русскими владениями в Северной Америке, легкий барк мог не опасаться быть изломанным и потопленным жестокой стихией. В первый раз его экипаж в надежде на скорое потепление оставался на борту, чтобы в появившийся просвет в облаках как можно быстрее сняться с якоря. Но, когда на побережье обрушилась новая снежная буря, и волнение моря многократно усилилось, капитан счел уместным задержать на судне только вахтенных, ибо погода явно не предвещала улучшения в ближайшие дни.

Шторм то и дело нагонял с залива обрывки тяжелых черных туч, проливавшихся градом или осыпавших землю густым снежным облаком, отчего вода в гавани набиралась опасно-свинцового цвета и волнуемая штормом неслась к берегу, разбиваясь о скалы и боновые заграждения судостроительной верфи, построенной в виду крепости, и фонтанируя холодными и солеными брызгами, но не достигая, однако, самого поселения, жизнь в котором, казалось, замерла. Столь долгое отсутствие тепла изматывало даже привычных к суровому быту охотников и повергало в уныние промышленных агентов, пропускавших все сроки поставок пушнины. Недостаток солнца делал лица людей серыми, а волны мокрого воздуха и беспросветность в небесах навевали тоску в умах и душах. Но зима между тем, похоже, не собиралась сдаваться — пришла она поздно и в неделю стремительно набрала свое сильными морозами и ледяными ветрами, запорошив крепость снегом под самые окна домов и заставив жителей коротать долгие вечера в обществе домашних.

— Вы сегодня припозднились, ваше сиятельство, — осторожно и словно между прочим сказал Репнину, проходя мимо, библиотекарь: в этот неурочный час князь был единственным посетителем в читальном зале — подобное времяпровождение в ожидании конца шторма представлялось Репнину самым целесообразным. Он решил воспользоваться случаем и завершить свой многостраничный труд, предназначавшийся лично для Его высочества, — заметки о перспективах российских земель на североамериканском континенте.

В огромной библиотеке Ново-Архангельска (более тысячи двухсот томов!) князь разыскал редкие исторические рукописные журналы, составленные первыми исследователями этих мест. Часть из них он успел изучить, к другим намерен был вернуться после поездки на Дальний Восток, но теперь представилась возможность обратиться и к ним. И, читая сейчас дневники Иоанна Вениаминова — священника, прославившегося своим просветительством среди индейцев Аляски и впоследствии по причине вдовства принявшего монашество под именем Иннокентия и получившего сан епископа Курильского и Алеутского, Репнин не переставал удивляться тому вдохновению, что вселяла эта земля в душу изучавших ее людей. Он и сам был очарован суровой красотой Аляски и Юкона и разбросанных вдоль побережья островов, в развитии которых видел немалую перспективу и особо сожалел об утраченном влиянии России в калифорнийской части Америки.

«Мне представляется, — спешил записать свои размышления князь, отложив в сторону только что прочитанный манускрипт, — что масштабы перспективы, каковая здесь открыта была нам еще со времен плаваний Беринга и Чирикова, не в должной мере осознаются руководством Российско-американской компании и, что еще более печально, лежат вне сферы постоянных государственных интересов. Правление компании и ее агенты ведут себя подобно древним конквистадорам, разрушая все те благородные замыслы, с которыми связывали освоение здешних земель поколения ее первооткрывателей и исследователей, видевшими цель присоединения территорий Аляски и Калифорнии к России не столько для обогащения ее арендаторов, а, прежде всего, во славу могущества Империи и российского престола. Потеря Форта-Росс — невосполнимая, ибо Калифорния, поддавшаяся России и заселенная русскими, оставаясь навсегда в ее власти, позволила бы содержать там наблюдательный флот, который доставил бы Отечеству владычество над Тихим океаном и китайской торговлей и упрочил бы владение другими колониями, ограничив влияние Соединенных Штатов и Англии…».

Преодолев огромный путь — от Санкт-Петербурга до Ново-Архангельска, Репнин впервые в полной мере осознал бескрайность этих просторов и неизбежное следствие этой бесконечности. Российско-американская торговая компания, получившая монопольное право на осуществление пушного промысла и отлова морских котиков, видела в Калифорнии лишь сырьевую базу для своих северных поселений, позволив колонистам Форта-Росс развивать здесь земледелие и животноводство: зерно и картофель, огромное поголовье скота — коровы, овцы — успешно кормили русское население Аляски и Юкона на протяжении нескольких десятилетий. Но, едва промысел стал ослабевать, Компания утратила интерес к калифорнийским землям, в которых Репнин, наоборот, видел стратегическое положение.

«Отдавая себе отчет в том, что удаленность этих территорий от России создает определенные трудности для контроля над ними, считаю, однако, что непростительной роскошью является дозволение Компании самостоятельно решать, каким колониям жить, а каким быть проданным по истечению в них годности. Такой подход отражает мышление помещика-жуира, в силу своего равнодушия к собственному капиталу с легкостью позволяющего каким-то имениям пребывать в запустении, а какие-то наряжать и обустраивать подобно потемкинским. В наших силах придать этой земле статус форпоста российских интересов в Тихоокеанском азиатском регионе, многие земли в котором еще государственно не закреплены и каковые позволительно использовать для утверждения отечественного флага. И не продавать за бесценок следовало Форт-Росс, а заселить земли вкруг него опытными земледельцами, для чего довольно было бы перевезти сюда до тридцати семей из государственных крестьян и обязать их возделывать земли, пригодные под пашню, а для защиты придать им войска и направить суда для обороны побережья…»

Репнин вздохнул и отложил перо в сторону. Он понимал, что политика государства, всегда стесненного в собственных средствах, неизбежно будет потворствовать передаче новых земель в концессию промышленникам, каковые во все времена блюли в первых строках интересы собственного дела, а потом уже — государева. Потому полагал неосмотрительным отсутствие в договорах с управляющими компаниями условия, требующего учитывать потребности руки дающей — самого государства: и даже не столько финансовые, а сколько и прежде всего — геополитические. И пока единственного союзника в осуществлении этих интересов видел в представителях церкви, которые последовательно исполняя добровольно принятую ими на себя миссионерскую роль, несли на своих плечах и заботу о продвижении русской идеи в здешних краях.

Подобные мысли уже приходили Михаилу в голову во время его поездки в Константинополь с посольством князя Меншикова, и в них Репнин еще больше укрепился, изучая ситуацию в Русской Америке. Аналогии напрашивались сами собой — отсутствие должного единения православных конфессий и отсутствие крепкого института защиты религии ослабили позиции России как государства перед османами. Благородство и открытость епископа Иннокентия, не только изучившего языки индейцев, но и составившего грамматику для них, привлекли к русским многие племена, прежде натравливаемые друг на друга иными нациями.