Гордое сердце - читать онлайн книгу. Автор: Эдит Лэйтон cтр.№ 72

— Если есть необходимость, то вы можете пройти в темный уголок, до того как лечь спать.

— Ой, нет! — воскликнула она. — Я могу терпеть — в смысле мне не надо. О Господи! — сказала девушка. — Ну, вы понимаете. Я пойду, если надо, но все пока не так ужасно.

Он хмыкнул.

— Будет ужасно, и вы же не хотите потом шарить в темноте, верно? Идите уединитесь. Я провожу вас и вернусь. Послушайте, Алли, вы практичная женщина и живой человек. Неужели вы предпочтете крутиться всю ночь?

Александра рассмеялась. Она протестовала, но в конце концов позволила ему проводить ее до самой дальней стены. Через несколько минут девушка позвала Драмма, чтобы он проводил ее назад.

— Как вы думаете, можно мне вымыть лицо и руки, пока я еще не легла? — спросила она, чтобы завести разговор по дороге к импровизированному будуару.

Ситуация была настолько неловкой, что она постаралась переключить его внимание. Конечно, мужчины знают, что женщины ходят в туалет, но порядочные дамы это никогда не обсуждают. Как абсурдна жизнь, внезапно подумала она, по крайней мере ее жизнь. Как перегружена она мелочами, досадными случайностями и совпадениями. Вот они стоят перед лицом смерти, а ее беспокоит то, что он знает о ее посещении туалета.

— Я бы не стал пить эту воду, — сказал Драмм, — но если вы хотите намочить носовой платок и умыться, думаю, это возможно.

— У меня его нет, — стыдливо призналась она. Хорошо воспитанные дамы всегда имеют платок, подумал Драмм.

— Вот, возьмите мой. Я воспользуюсь им после вас. — Он улыбнулся, а девушка взяла платок и опустилась на колени на краю платформы. Драмм смотрел, чтобы она не свалилась в воду, затем, когда она вернула платок, умылся сам. Поднявшись, он увидел, что Александра устроилась, сидя на полу у входа в ящик.

— Мне пока не хочется спать, — тихо сказала девушка.

— Слишком напуганы? — спросил он, садясь рядом с ней и вытягивая больную ногу. — Не бойтесь. Я рядом и снова на двух ногах, так что нечего беспокоиться. Утром будет свет, и мы сможем решить, как отсюда выбраться.

— Да, надеюсь. Но я слишком взвинчена, чтобы сразу заснуть. — Она помолчала секунду, потом добавила: — В это трудно поверить, правда? Я хотела сказать: мы так хорошо проводили время в парке развлечений, а потом — будто жизнь перевернулась, и нас уже хотят убить! Кто бы мог предугадать, что беда случится с нами среди такой красоты?

— Так устроена жизнь. — Он пожал плечами. — Уродство — это обратная сторона красоты, так же как смерть — противоположность жизни. И то и другое может произойти, когда меньше всего ожидаешь.

— Что вы можете знать об уродстве? — прошептала она, словно самой себе.

Драмм резко повернулся, и Александра увидела на его лице выражение удивленной обиды. И растерялась от своих необдуманных слов.

— Я не это хотела сказать, — спохватилась она. — Я только имела в виду, что раз вы джентльмен, то…

Он взял ее за руку.

— Не извиняйтесь. Вы правы. Я видел уродство, но мне надо было его искать. И даже тогда оно не касалось меня лично, как в этот раз. Я видел войну, лишения, страдания и бывал в опасных ситуациях. Но всегда чувствовал себя сторонним наблюдателем, даже когда находился в самой гуще событий и рисковал жизнью. Я дожил до зрелых лет — и знаете что? Только теперь понимаю, что уродство, темная сторона жизни до сих пор не задевали меня так сильно.

— Потому что вы чувствуете ответственность за меня?

Он долгое время смотрел на нее.

— Да, наверное, — сказал Драмм. — Ну что, вы достаточно устали, чтобы заснуть?

Она отрицательно покачала головой. Он не отпускал ее руку. Становилось прохладнее, темнота, казалось, давила на них со всех сторон. Фонарь был единственным источником тепла и надежды, ей не хотелось уходить от света и от Драмма. Она ощутила исходящее от него тепло и невольно вздрогнула. Он обнял ее одной рукой.

— Продрогли? Здесь сыро, как в канаве. Если бы у меня был плащ, я укрыл бы вас. Садитесь ближе.

Они сидели в тишине. Плеск воды успокаивал, но редкий писк и шорохи заставляли Александру придвигаться к нему. Он мысленно благодарил мышей, и прижимал ее к себе еще крепче.

— Драмм, — произнесла она. — Знаете, я не была…

Он повернул к ней голову. Ее лицо было очень серьезным.

— Я не была его приемной дочерью, он никогда не пытался сделать мое присутствие в его доме законным. Я не говорила об этом никому, и вам тоже, потому что мне было стыдно. Только из-за этого, клянусь. Но я не была и его любовницей. Хотя могла бы стать. Вот почему я бежала. Я подумала, что вы должны знать, — сказала она, и ее голос сорвался. Она откашлялась и продолжала более твердо: — Кто знает, что может случиться завтра? Мне было стыдно, и поэтому я не говорила вам раньше, но теперь нет смысла скрывать, когда все… нет смысла, когда подумаешь обо всем. Это еще одна причина, по которой для односельчан я не подхожу в жены. Но я хочу, чтобы вы знали — я никогда не была с ним близка.

Драмм собирался сказать, что это не имеет значения, но это было не так, и он смолчал.

— Он только поцеловал меня — нет, не совсем так, — с упрямой решимостью продолжала она. — Он никогда не прикасался ко мне и никогда не говорил ничего, что заставило бы меня думать, будто я являюсь кем-то большим, чем нянькой для мальчиков и экономкой. Но последние несколько лет я видела, что он следит за мной. Мы никогда не говорили о моем будущем, но однажды, когда местный парень, доставив нам продукты, начал крутиться возле кухни, мистер Гаскойн сказал мне, что я не должна поощрять его по многим причинам. Он заявил, что у него есть что мне предложить, если я по-прежнему буду хорошей девочкой. Я ему поверила, — тихо произнесла она. — Прошло несколько дней после дня, считавшегося датой моего рождения, и я считала, что мне уже восемнадцать лет. Я мыла посуду вечером, когда мальчики легли спать. — Она замолчала, проглотила комок в горле, потом продолжила: — Это была такая мелочь, но Боже мой! Как все переменилось. Я почувствовала его дыхание на своей шее и не могла этому поверить. Он прикоснулся к моей шее губами! Ощущение было ужасным. У меня поползли мурашки по коже, а в животе стало холодно от его холодных губ. Я думала о нем как об отце, вы понимаете? Я повернулась к нему, напуганная. Он рассмеялся. «Пора», — сказал он, заигрывая со мной. Мне стало страшно. «Александра, — сказал он и поклонился, — ты хорошая девочка, работящая. Думаю, уже пора. Ты окажешь мне честь, став моей женой?» Он, наверное, все понял по моему лицу, потому что его улыбка исчезла и он по-деловому произнес: «Я решил, что могу сделать тебя миссис Гаскойн, чтобы у тебя появилось законное право остаться здесь. Ты теперь в таком возрасте, что люди начнут болтать всякие глупости». Я отказалась. Он был оскорблен. Очень разозлился. Пригрозил, что не разрешит мне остаться, если я не соглашусь. Сказал, чтобы я не глупила и не лишала себя единственной возможности стать уважаемой дамой. Он говорил, что все знают — я живу с ним без всякой компаньонки, и легко поверят в самое худшее, если он скажет им, что не является моим опекуном. А когда я спросила, что соседи подумают о нем самом, он ответил: его поздравят с тем, что он сделал из меня порядочную женщину, и все будут избегать меня, если я не соглашусь. Он повторял, что без него у меня не будет ни дома, ни имени. Наконец, он назвал меня… плохим словом. И заявил, что надеется, на следующее утро я стану относиться к его предложению по-другому. Так и получилось, — произнесла она. — К утру я собралась и ушла. Отправилась в Бат, надеясь остановиться у девушки, с которой переписывалась еще со времен пребывания в приюте. Она вышла замуж за галантерейщика, который открыл там магазин. Я рассказала Киту и Вину, куда еду, и они обещали не выдавать меня мистеру Гаскойну. Но я пробыла там всего несколько дней, вскоре мне прислали известие, что он отправился искать меня и простудился. Болезнь перекинулась на легкие. К тому времени, когда я вернулась, он уже умер. Думаю, это я убила его. — По ее лицу катились слезы. — Но я не могла выйти за него замуж. Он сделал для меня так много, а я не могла, просто не могла!