Опаленные страстью - читать онлайн книгу. Автор: Марша Кэнхем cтр.№ 25

Стэнли говорил без умолку, уверенный в том, что поможет Эмори восстановить память. Аннели слушала его с увлечением. Это была история о попусту растраченной молодости третьего сына, взбалмошного и непокорного, не желавшего изучать философию и заучивать наизусть латинские тексты.

Флоренс как-то рассказывала, что Эмори не ладил с отцом, что отец его бил, особенно когда тот заступался за Беднягу Артура, которого отец буквально истязал даже тогда, когда тот уже был болен. Стэнли был уверен, что только из-за Артура Эмори не сбежал задолго до своего шестнадцатилетия.

В тот год граф умер от кровоизлияния в мозг, и главой семьи стал Уильям. Теперь за Артура можно было не беспокоиться, и через неделю после похорон отца Рори уже был на индийском корабле. Следующие шесть лет он провел в плаваниях по малоизвестным странам и вернулся в Уинзи-Холл с сундуками, набитыми экзотическими шелками и специями, о которых никто никогда не слышал. Он побывал в американских колониях, в Мексике и Перу. Плавал на Восток, прошел вдоль Великой китайской стены. Привез тигровые шкуры, китайский фарфор и чудесный резной меч, купленный у одного из известных самураев.

Артуру он привез большую золотую клетку с маленькими желтыми птичками. От их сладкого пения у Артура слезы выступали на глазах.

Несмотря на то что Уильям был рад Эмори, тот не смог прожить в тихом захолустье и месяца и присоединился к войскам, воюющим против Франции. Эмори служил лейтенантом на флоте Нельсона, но после победы под Трафальгаром занялся торговыми сделками, давшими ему возможность приобрести «Интрепид». Как раз в то время Стэнли и стал священником. Тринадцать месяцев назад скоропостижно скончался Уильям Олторп, и Артур, как следующий по старшинству сын, должен был унаследовать титулы и поместья.

Аннели внимательно наблюдала за реакцией Эмори. Он слушал брата с безучастным видом, словно все это совершенно его не касалось, словно речь шла о чьей-то чужой запутанной жизни.

Аннели устала за ним наблюдать, и мысли ее приняли совсем другой оборот. Она теперь только и думала о том, что произошло между ней и Эмори на вершине скалы. Ей легче было бы броситься под колеса экипажа, чем посмотреть ему в глаза после того, что случилось. Ведь это она сама спровоцировала его, требуя показать, на что он способен. Вот он и показал. И теперь она таяла от каждого его взгляда, от каждой улыбки.

Когда Уиллеркинз принес сундучок, привезенный Стэнли, Эмори взял его и пошел переодеваться. В сундучке лежала его одежда. Она хранилась на чердаке. Но он уже не был тем тощим подростком, который оставил дом и отправился на поиски приключений. Не был он и тем офицером-патриотом, который ушел на войну. Он раздался в плечах, и когда натягивал на себя синюю бархатную куртку, она буквально трещала по швам; Высокий белый воротничок сдавил горло, а пуговицы на кремовом шелковом камзоле грозили порвать вышитые петли. Бриджи сидели немного лучше, чем те, что были на нем, но облегали слишком плотно, почти как кальсоны, в которых Аннели нашла его на берегу и о которых хотела забыть.

Сейчас он выглядел точь-в-точь как пират с длинными черными волосами и мускулистым телом. Аннели представила его себе стоящим на палубе корабля, у штурвала, со злорадной ухмылкой на губах, под развевающимся на ветру флагом с изображением черепа и костей.

И все же Аннели отказывалась верить в то, что Эмори предатель, что он подлый, вероломный, коварный. Будь он хладнокровным убийцей, это проявилось бы как-то в его взгляде, в манерах. И уж конечно, он не остался бы равнодушным, когда Люсиль задавала ему провокационные вопросы о его жизни на корабле, а потом обвинила в предательстве.

В шесть часов, когда буря была в самом разгаре, Уиллеркинз доложил, что экипаж священника поставили в конюшню, чтобы его не унесло в море, и он позволил себе приказать, чтобы приготовили еще одну спальню. Люсиль ужасала мысль о том, что придется заночевать в Уиддиком-Хаусе, но, когда завыл ветер и дождь забарабанил по стеклу, ее опасения сменились хныканьем.

Ужин подали рано, в восемь часов: вареную курицу, пирог с бараниной и тушеные почки. Аннели не притрагивалась к еде, просто водила вилкой по тарелке, переводя взгляд с окна, за которым сверкала молния, на Эмори, Время от времени посматривала на Стэнли, который счел своим долгом заметить, что Эмори с детства не любил почки, маринованных угрей и терпеть не мог капусту, от которой пучит живот. Люсиль чем дальше, тем больше действовала Аннели на нервы, она то и дело заливалась визгливым хохотом, перебивала Стэнли, чтобы рассказать какую-нибудь пошлую историю.

После ужина все вернулись в гостиную, куда Уиллеркинз принес на подносе бренди и сигары в коробке из тикового дерева. Открыв коробку, он, прежде чем подойти к мужчинам, предложил сигару Флоренс. Та взяла ее, откусила кончик и выплюнула.

Увидев это, Люсиль потеряла дар речи, особенно после того, как Эмори зажег сигару для Флоренс, после чего вернулся на свое место и зажег еще одну — для себя.

Ни отец, ни брат Аннели никогда не отказывали себе в удовольствии выкурить сигару. Но она ни разу не видела, чтобы курила женщина, только слышала, что королева любит выкурить сигару после обеда. В высшем обществе Лондона мужчины не курили при дамах, это считалось верхом неприличия. В Девоншире, в доме на вершине холма, со всех сторон атакуемого буйной стихией, все эти приличия казались неуместными и смешными.

Аннели тоже захотелось взять сигару, но тут Люсиль захлопала в ладоши, сказала, что все это очень забавно, и, несмотря на протесты мужа, попросила Эмори зажечь и для нее сигару, после чего закашлялась так, что слезы выступили на глазах.

Флоренс и мужчины с удовольствием потягивали бренди, не обращая внимания на вой ветра за окном.

— Думаю, на завтрак нам снова подадут почки. — заметила Флоренс, докуривая сигару. — Милдред не станет выбрасывать добро. Стоит приподнять корочку пирога за ужином, чтобы увидеть там мясо, оставшееся от обеда. Обычно она маскирует остатки горчицей и фенхелем. Не помню, чтобы ей приходилось готовить больше чем для одного гостя, поэтому утром на столе еды будет либо на десятерых, либо с трудом хватит на одного.

— Вы и так слишком щедры, госпожа Уиддиком. Жаль, что обстоятельства вынуждают нас пользоваться вашей добротой еще какое-то время.

— Что за вздор, преподобный отец! Не каждый день в моем доме бывают такие замечательные мужчины. Что ж, уже поздно. Пожалуй, я вас покину. Не буду больше вам докучать.

Эмори помог ей встать, и она направилась к двери.

— Уиллеркинз покажет вам вашу комнату, преподобный отец. Он говорит, что приготовил для вас самую лучшую спальню. Рори, дорогой, тебя мы тоже переселяем с чердака в комнату с туалетом и ванной. Надеюсь, ты их не перепутаешь, — добавила она, подмигнув Эмори. — Аннели, проводи меня до лестницы, а когда вернешься, будешь за хозяйку. Пожалуйста, оставайтесь здесь, сколько пожелаете. Сомневаюсь, что мне удастся уснуть в такую грозу, с громом и молнией, но я выпила тройной бренди и с помощью Уиллеркинза как-нибудь доберусь до кровати.