Меч и роза - читать онлайн книгу. Автор: Марша Кэнхем cтр.№ 72

Он слабо улыбнулся – он-то надеялся, что Кэтрин ничего не заметит.

– О тебе. И о моем деде.

– Юэне Камероне?

– Да. Старый хитрец похвалил бы тебя. Он был бы доволен, узнав, как легко ты укротила меня.

– Не укротила, милорд, что вы! Разве что слегка пообтесала. Если бы вы разительно изменились, с кем мне было бы спорить? Кто следил бы за моим поведением, заботился, чтобы я поступала, как подобает... замужней даме?

Последние два слова она красноречиво подчеркнула движениями гибкого тела и внутренних мышц, и Алекс только подивился ее выносливости... и собственной силе.

– Ты хочешь сказать, без мудрого наставника ты могла бы повести себя... неподобающим образом?

– Ничего подобного я не говорила. Но поверьте мне, сэр: мое прежнее поведение покажется поистине ангельским по сравнению с тем, каким оно станет, если в предстоящую неделю вам придет в голову рисковать или, Боже упаси, задержаться в пути, не поспешив обратно сразу после того, как вражеские солдаты будут изгнаны из форта. Надеюсь, вы пообещаете мне нигде не задерживаться, Александер Камерон. Дадите слово чести.

– А оно избавит тебя от беспокойства?

– Нет, – ответила Кэтрин, немного поразмыслив. – Но мне станет немного легче.

– Отлично. – Он мягко высвободился и поднялся с кровати. Его килт и пояс валялись на полу у камина. Он перебрал свои вещи и вскоре вернулся к Кэтрин. В руках Алекс держал маленький шотландский кинжал с рукояткой эбенового дерева – Алекс носил его на поясе. – У нас в стране есть замечательный обычай, связанный с клятвами. Когда мужчина дает слово чести, он должен поцеловать лезвие оружия – того самого, которое будет вправе лишить его жизни, если он нарушит слово.

Алекс прижался к лезвию кинжала губами, а потом поцеловал Кэтрин, оставив на ее губах слабый привкус холодной стали.

– Даю тебе слово, Кэтрин: я сделаю все возможное, чтобы вернуться и отвезти тебя вАхнакарри ко времени рождения нашего сына.

Что-то промелькнуло в глубине ее глаз, и он нахмурился.

– Вы сомневаетесь в твердости клятвы горца, мадам?

– Нет, я верю, что ты сдержишь клятву, если сможешь. Просто... я не знаю. То есть я не знаю, как это объяснить... чувство страха, которое у меня иногда возникает. Мне все кажется, что произойдет что-то ужасное.

– Значит, давний кошмар вернулся?

– Нет, тот сон я не видела с тех пор, как покинула Дерби. И все-таки... словом, мне кажется, будто я живу в нем, будто он стал явью... хотя бы отчасти.

Алекс отложил кинжал, лег рядом с Кэтрин, заключил ее в объятия и прижал к себе.

– Это был только сон, – уверял он. – Плод твоего воображения, вызванный страхом или одиночеством. Я никогда не слышал о ночных кошмарах, которые могли бы стать явью. Знаешь, когда мужчины засыпают в ночь накануне решающего сражения, им чаще всего снятся изумительные красавицы.

– А тебе? Тебе снятся кошмары?

Он медлил с ответом, вспоминая жуткие, леденящие кровь сновидения о той ночи, когда погибла Энни. Они неотступно преследовали его целых пятнадцать лет, заставляя просыпаться в холодном поту, нащупывая рукоять меча. Но теперь во сне он видел лицо Кэтрин и все-таки порой просыпался, нашаривая меч. Он знал, что восстание не остановит мстительных Кэмпбеллов, помнил, что за его голову по-прежнему назначена награда – двадцать тысяч фунтов. Маккейл не зря тревожился из-за неуловимого убийцы-француза, нанятого герцогом Аргайлом. А Гамильтон Гарнер! Он тоже одержим жаждой мести...

– Алекс!

– Да, у меня бывают кошмары. Не только ночью, но и днем, но я твердо знаю одно: если я поддамся страху, он уничтожит меня.

– И как же ты борешься с ним? Где берешь силы?

– Здесь, – ответил он, целуя ее в опущенные веки. – И здесь. – Он прикоснулся губами к ее носу, губам, подбородку. – И здесь, – продолжал он, соединяясь с ней одним плавным движением. – Вот где я черпаю силы, Кэтрин. В твоих объятиях.

Тем вечером Лорен Камерон Максорли погрузилась в раздумья: все складывалось на редкость удачно, даже лучше, чем она смела надеяться. Лохиэл принял ее обратно со слезами и поздравлениями. Струан пылал страстью с тех пор, как священник благословил их союз. Но если не считать его ночных домогательств, в остальное время заниматься ей было нечем, разве что размышлять.

Пять дней и ночей жизни в лагере приглушили все сомнения и угрызения совести. Холодные ночи и снегопады раздражали ее, все старания Струана согреть ее ничуть не радовали: она с отчаянием вспоминала о пухлой, мягкой, теплой перине в Эдинбурге. Морозные и туманные рассветы, озаренные солнцем золотисто-лавандовые облака напоминали ей только об одном: что предстоят еще долгие мили пути. Ее мучил насморк, ноги и руки давно превратились в ледышки, несмотря на то что она старалась как можно реже выходить из палатки. Красота мрачных скал и нагромождений бесформенных валунов не радовала ее. Лорен равнодушно смотрела вперед, назад, по сторонам и не видела ничего, кроме бесчисленных снеговых вершин.

Она слегка воспрянула духом только в тот день, когда отряд начал спускаться к холмам, заросшим густым лесом, и тихим долинам. Моу-Холл находился в восьми милях от Инвернесса, а Инвернесс – оживленный морской порт, откуда каждый день корабли уплывают в Лондон и другие города. Чем ближе армия мятежников подходила к Инвернессу, тем более нетерпеливыми становились горцы, предвкушая долгожданную схватку с противником. А Лорен по мере приближения к Инвернессу понимала, что ей давно пора сделать то, ради чего она покинула Эдинбург, и ускользнуть.

Что бы там ни думал Гамильтон Гарнер, ни за какие коврижки Лорен не согласилась бы вернуться в горы. Однажды она уже попала в эту ловушку, и ей понадобилось целых восемь лет, чтобы вырваться оттуда. А теперь, когда она взвалила на себя такую обузу – мужа, опасного, как дикий хищник, – она могла просто бесследно исчезнуть в горных долинах и лесах.

Она чуть не сорвалась с места, услышав, что Камероны и Макдональды собираются в Лохабер. Лорен представился единственный случай поблагодарить Кэтрин Камерон хоть за что-то: узнав о ее деликатном положении мужчины решили оставить всех женщин в лагере, пока Форт-Огастес не будет захвачен, а путь через Лохабер не окажется свободным.

Прежде никому и в голову не приходило позаботиться о женщинах, с кривой усмешкой думала Лорен. Полсотни беременных ставили палатки, носили целые охапки хвороста, таскали воду, готовили пищу, кормили прожорливых мужчин... но только не нежная Кэтрин. Ее поселили в большом доме, как королеву, исполняя каждую ее прихоть. При мысли об этом Лорен душила злоба.

А гордого будущего отца поздравлял весь лагерь. Волынщики разогревали озябшие руки, барды уже сочиняли песни и стихи в честь наследника Черного Камерона, желали ему удачи и богатства – и не только ему, но и его братьям и сестрам. Само собой, никто не упоминал про наследство со стороны Кэтрин, бледной и слабой англичанки. Все дружно забыли и о том, что этот брак был заключен в аду и завершен в гневе и что плод такого союза наверняка окажется немощным и бесцветным, как его мать.