Время для Шерлока Холмса - читать онлайн книгу. Автор: Дэвид Дворкин cтр.№ 44

По дороге домой я не переставал задавать себе вопрос, зачем, собственно, я вообще туда попёрся.

Несмотря на расслабленную и почти шутливую манеру общения, напоминающую о старом Шерлоке Холмсе, я ощутил, что между нами выросла пока тонкая, но уже непробиваемая стена. Возможно, излишняя увлечённость поимкой Мориарти отвлекала Холмса от всего остального. Но я ощутил в нём какие-то новые черты: впервые за сто лет в моём друге появилось какое-то новое измерение, особая глубина, которую Холмс почему-то скрывал от меня.

Что же до Сигера Шерринфорда (читай: Майкрофта Холмса), то вряд ли я находил его компанию приятной. Майкрофт и раньше пугал меня своим интеллектом, но тогда он был радушным хозяином и интересным собеседником, пусть и тяжёлым на подъём во всех смыслах слова. Теперь же, перевоплотившись в Сигера Шерринфорда, Майкрофт стал таким же закостеневшим, узколобым и фанатичным типом без чувства юмора, которыми кишели колонии.

* * *

Однако впоследствии Шерлок Холмс частенько навещал нас с Лили. Казалось, он точно знал, когда именно мы окажемся дома. Определённо ему сообщали о наших перемещениях, поскольку мы часто бывали в разъездах и вывести какую-то систему не представлялось возможным.

Он приходил, замаскировавшись под обычных марсиан — то водитель, то фермер, то геолог, добывающий магму, — а уже в доме, подальше от посторонних глаз, с радостью принимал своё настоящее обличье. А после наступления коротких сумерек, которые обеспечивала низкая широта долины Маринер, пока не воцарялся лютый ночной холод, загонявший нас в герметичное тепло дома, Холмс зажигал трубку и болтал с нами, время от времени выпуская облака частиц и газов, каких не видывала на своём веку эта многострадальная планета. Несмотря на наше отвращение к курению, мы с Лили чувствовали себя польщёнными, что после такого перерыва в нашей дружбе Холмс всё ещё чувствует себя у нас легко, расслабленно и спокойно. Иногда в качестве презента он приносил с собой бесценную для меня вещь, которой на Марсе было не сыскать, — бутылку шотландского виски. Холмс попыхивал трубкой, а мы с женой смаковали виски — настоящая идиллия. Но даже в такие прекрасные вечера я всё равно ощущал барьер между мной и Шерлоком. Он охотно задавал вопросы о нашей с Лили работе и внимательно слушал, даже если мы пускались в пространные рассказы, но сам не был столь разговорчив. А если мы приставали с вопросами о том, что он делает на Марсе, Холмс неизменно отвечал одно и то же:

— Я-то? Возвожу гору, разумеется.

Так, в трудах праведных и относительно мирно по сравнению с Землёй, где всё время что-то случалось, прошли почти четыре десятилетия. В Бороздах Кларитас основали новую колонию. То, что мы называли долиной Маринер, на самом деле было системой каньонов и рифов; некоторые сообщались от природы, другие же соединили искусственно. В итоге дно долины без преград простиралось на огромное расстояние, что облегчало процесс расселения людей. Колония в Бороздах Кларитас стала первой серьёзной попыткой освоить место, не имеющее сообщения с другими. Геологически оно представляло собой лишь ответвление той же системы, но с человеческой точки зрения являлось изолированной долиной, которая тянулась с севера на юг перпендикулярно Маринер, и ближайшую её точку отделяли от старых колоний почти двести миль открытых марсианских равнин.

Чтобы сделать Борозды Кларитас обитаемыми, марсиане применили ту же технологию, что и при освоении долины Маринер. К несчастью, когда потревожили древние пески, в почве активно начал размножаться опасный микроорганизм, мирно дремавший несколько веков. Астрономы давно предполагали, что Марс переживал периоды коротких, но бурных наводнений. Возможно, существование вышеупомянутого микроорганизма как раз доказывало эту теорию. Совершенно ясно одно: приход человека в Кларитас пробудил опасный микроб, который вызвал впоследствии серьёзную эпидемию на большей части территории новой колонии.

Заболевание подтачивало силы, сопровождалось высокой температурой, рвотой и поносом, поскольку тело пыталось хоть каким-то образом избавиться от завоевателя. Смертность составляла менее десяти процентов, и тут, видимо, следует благодарить грамотную политику марсианского политика в отборе новых колонистов. Когда-то, помнится, наличие определённых критериев меня задело, но подход оказался очень даже правильным.

У нас с Лили выработался иммунитет к заболеванию, как и у Холмса. Я лишь мог с радостью рассматривать это как ещё один побочный эффект наших молодильных таблеток.

Благодаря иммунитету я смог работать с жертвами нового вируса в поисках лекарств, и во многом именно мои усилия позволили выделить микроорганизм и создать вакцину. Однако я давно уже научился не светиться, поэтому посодействовал двум своим подчинённым, чтобы они опубликовали наше общее исследование под их именами в журнале, издававшемся на Земле. Собственная карьера, как я понял, меня больше не интересовала. Я ощущал себя вполне счастливым, поскольку у меня были Лили и стоящая работа.

Когда заболевание удалось взять под контроль, поселение в Кларитас продолжало развиваться. Поскольку я сыграл важную роль в том, чтобы сделать это место безопасным для человеческой эволюции, меня попросили предложить имя для новой колонии. Благодаря мне поселение обошлось без высокопарных титулов вроде Спасение Человечества или Новый Виток Эволюции, а вместо этого было названо чисто по-английски: Хэвишем.

Теперь в мой округ вошёл и Хэвишем, а также маленькие поселения, разбросанные по Кларитас, потому приходилось много колесить по трассе 1, которая, несмотря на громкое имя, была весьма разбитой.

Успех Кларитас повторили и в других долинах и кратерах, так что поселения продолжали разрастаться. Увы, количество докторов на Марсе не увеличивалось пропорционально, и я проводил всё больше часов в дороге. Свободного времени, которое я мог разделить с Лили, почти не оставалось.

* * *

Наступил год 2042, «зеркальный» год убийства Льва Троцкого. Злодеяние, которого мы ждали, произошло — но на Земле — и не имело никакого отношения к Марсу. Оно даже не подходило под те параметры, которые сформулировал Шерлок Холмс. Должен признаться, я был в восторге.

— Какой-то рядовой член японского парламента! — радостно воскликнул я.

— Коккай, — вставил Холмс между двумя облаками дыма и двумя глотками виски во время одного из своих визитов, когда мы втроём сидели на веранде, недавно пристроенной мной к коттеджу, и наслаждались погодой, которая с каждым днём становилась всё мягче.

Я не понял, кого я должен кокнуть, и переспросил:

— Что?

— По-японски называется «коккай», а не «парламент».

— Да хоть как пусть называется, — огрызнулся я, — всё равно скопирован с нашего, и значит это именно «парламент». — Предупреждая традиционные дальнейшие разглагольствования Холмса о том, что я по-прежнему остаюсь замшелым британцем посреди меняющегося мира, я поспешно добавил: — Главное, что Камбаяси был мелкой сошкой даже в самой Японии, не говоря о мировой арене, а его политическое кредо, насколько я понял, заключалось в том, чтобы стать парламентским ветераном, не привлекая к себе внимания и не наживая врагов.