Тайный дневник Марии-Антуанетты - читать онлайн книгу. Автор: Кароли Эриксон cтр.№ 81

Мы бегом поднялись на одну из больших галерей, но вынуждены были остановиться при виде ужасной сцены, открывшейся нашим глазам. Здесь все было забрызгано кровью, она была везде – на полу, на коврах, на мебели, на стенах и драпировках. Повсюду валялись мертвые тела, и в ноздри нам ударил запах выгребной ямы, потому что все трупы были испачканы испражнениями. У одних были отрублены головы, с других сорвали одежду. Я видела женщин с отрезанной грудью и мужчин с вырванными гениталиями.

Дикая жестокость этого зрелища не поддавалась описанию, мне еще никогда не приходилось ни видеть, ни слышать о чем-либо подобном. Я почувствовала, что меня вот-вот стошнит. Стоявшая рядом мадам де Турсель отвернулась и схватилась обеими руками за живот. Людовик быстрым шагом подошел к окну, которое зияло пустыми проемами, и его вырвало в сад.

– Не смотрите, – выкрикнул кто-то из рыцарей или охранников, я не разобрала, кто именно. – Не думайте о том, что вы здесь видели. Следуйте за нами. И поспешите, ради Бога!

Я слепо повиновалась. Звуки выстрелов из мушкетов и пушечные залпы, сотрясавшие дворец, стали громче. Из комнат, мимо которых мы пробегали, доносились пронзительные крики и грубая ругань, а в распахнутые настежь двери были видны ужасы, которые творили захватчики, почуявшие запах крови.

Мы бежали заброшенными и почти не используемыми коридорами, через пустые холлы, полуразрушенные и пришедшие в упадок комнаты и, наконец, вскарабкались по пыльной старой лестнице, которая вела в мои апартаменты. Первыми туда вошли солдаты и рыцари, держа наготове мушкеты, обнаженные шпаги и сабли. Им удалось захватить врасплох большую толпу парижан, грабивших мои шкафы и гардеробы, – они швыряли мои платья и нижние юбки на пол, безжалостно вспарывали обивку мебели и разрывали на части предметы домашнего обихода. Одних грабителей застрелили на месте, других зарубили, когда они пошли в отчаянную и бессмысленную атаку, размахивая обагренными кровью пиками, копьями и ножами.

Бросаясь на нас, они рычали, как животные. От этого зрелища кровь стыла в жилах. Я прижала к себе детей, чтобы они не увидели ужасных сцен, которые разыгрывались у меня перед глазами. Этот сброд был пьян, от них разило вином, они походили на монстров, ничем не напоминая людей, и во время своего дикого шабаша полностью разгромили мою комнату.

Мне трудно описывать здесь то, чему я стала свидетелем. Корчившиеся на полу тела, разрубленные почти пополам, кишки и внутренности, вываливающиеся наружу, мозги, разлетевшиеся по паркетному полу, шелковые платья, перепачканные кровью и экскрементами, трупы слуг и чиновников, слившиеся в кошмарном и извращенном объятии смерти. Лица, на которых навеки застыло выражение удивления, ужаса, страдания и боли. Стоны умирающих, жестокий смех мясников, получающих наслаждение от своих зверств. Мужчины и женщины, размахивающие окровавленными ножами, пьяные от вина из королевских погребов, опьяненные местью, выплескивающие накопленную за годы жизни ненависть на свои беспомощные жертвы.

И кровь, повсюду кровь. Потеки, ручейки, лужи крови. Она водопадом текла по пожелтевшим мраморным ступеням, кровь красная, кровь темная, кровь красно-коричневая, засохшая. Кровь, металлический привкус и запах которой смешивался с вонью пороха, дыма и разлитого вина в спертом воздухе помещений.

Над изуродованными телами с жужжанием вились стаи мух. Это были трупоеды жаркого августовского дня, кануна празднования Дня Святого Лаврентия Великомученика.

Меня настолько потрясло неописуемое и отвратительное зрелище, что я долгое время как завороженная наблюдала за мухами, не в силах оторвать от них глаз, глядя, как они садятся на отрубленные руки и ноги, а потом вновь взмывают в воздух. Наверное, именно мухи позволили мне хоть немного отвлечься от этих ужасов, от следов зверств, наблюдать которые было свыше моих сил.

В который уже раз лейтенант де ля Тур взял меня за руку, заставив очнуться от полузабытья, в котором я пребывала. Он ловко подтолкнул меня с детьми к дверям и встал впереди нас, намереваясь защитить от очередной волны нападающих, которые бросились в новую атаку, выставив перед собой окровавленные пики и копья и крича: «Смерть королю! Смерть австрийской суке!»

Я услышала звон и лязг оружия, когда солдаты и рыцари отразили нацеленные на нас пики и копья. Парижане оказались так близко, что до меня донесся запах винного перегара, и я разглядела пламя ненависти в их глазах. «Мы умрем здесь, – подумала я. – Мы наверняка погибнем прямо здесь». Я услышала, как вскрикнул Людовик, но не знала, от страха или от боли. Может быть, он ранен? Или умирает?

Один из рыцарей «Золотого кинжала» застонал и повалился спиной прямо на меня, за ним другой, потом еще один. Пол был залит кровью, и мои туфли скользили в ней. Луи-Шарль, который до этой минуты вел себя очень храбро, начал всхлипывать.

Внезапно сзади возник огромный мужчина и окликнул меня. Я обернулась и узнала гиганта-садовника, которого вынуждена была уволить несколькими месяцами ранее. Он взвалил Луи-Шарля на плечо и прижал к себе Муслин. Дети вцепились в него, а Луи-Шарль даже перестал плакать.

– Пойдемте, – обратился он ко мне, – я покажу, как выйти отсюда.

Я окликнула Людовика, который немедленно последовал за нами, и бедную храбрую мадам де Турсель. Она подхватила с пола нож, выпавший из руки убитого парижанина, и размахивала им перед собой, не позволяя никому приблизиться к нам. Замыкал шествие лейтенант де ля Тур, оберегая нас от нападения сзади. Мы выскользнули в узкий проем в стене, обшитой деревянными панелями, и оказались в запыленном коридоре, который в конце концов привел нас сначала в кладовую, а оттуда – на разграбленные кухни. Выскочив наружу, мы быстро перебежали через сад к зданию, где проходило заседание Законодательной Ассамблеи.

Нас впустили внутрь, но попросили остаться в маленькой комнате с зарешеченными окнами, где обычно сидели секретари, составляя протоколы заседаний. Но даже после того как секретари ушли и из комнаты вынесли письменные столы, она все равно была слишком мала, так что нам пришлось оставаться на ногах. Сквозь решетки на окнах мне были видны депутаты, не обращавшие на нас никакого внимания. Они были слишком озабочены собственной судьбой и тем, что на их территорию вторглись банды вооруженных парижан, рыскавших сейчас по дворцу.

Мы простояли так несколько часов, запертые в тесной и душной комнате, радуясь тому, что остались живы, но при этом испытывая ужасные неудобства. Мы смертельно устали и могли думать только о том, когда же закончится этот ужасный день. Нам дали воды, сыра и фруктов, которые мы разделили между собой и наскоро съели под аккомпанемент рева, доносившегося из дворца, и громких голосов депутатов, ссорившихся и потрясавших кулаками в соседней зале.

«Сегодня весь мир сошел с ума, – подумала я. – И я оказалась в эпицентре этого безумия».

Я слишком устала, чтобы подробно описывать окончание этого поистине бесконечного дня. Наконец нам позволили удалиться в безопасное место и даже принесли еду и воды в тазиках, чтобы мы могли умыться. Но меня не покидает чувство, что я никогда не смогу смыть с себя грязь этого страшного дня, праздника Святого Лаврентия Великомученика. Я помню историю Святого Лаврентия, заживо сожженного римлянами, и при этом не могу не думать о растерзанных, которых видела в тот день во дворце. Если бы на нашу защиту не встали охранники и рыцари, мы сами могли бы пополнить число жертв и наши тела валялись бы где-нибудь на полу вместе с другими. А потом нас свалили бы на повозку, вывезли из города и сбросили в ров с известью, подобно Святому Лаврентию, так что, в конце концов, от нас не осталось бы даже воспоминаний.