Ведьмаки и колдовки - читать онлайн книгу. Автор: Карина Демина cтр.№ 124

А лечение у них одно — молитвы в неумеренных дозах.

Нет уж, Богуслава как-нибудь сама управится, без молитв…

— Что хорошего? — не понял папенька.

— Хорошо, что овдовел… а то я бы ее, и потом на каторгу. Мне на каторгу неохота… — Это Богуслава сказала искренне.

— А куда охота?

Папенька подвинулся ближе и в глаза заглянул этак заискивающе.

— Замуж, — решилась Богуслава, понимая, что еще немного и драгоценного своего батюшку огреет молитвенником по лысине. Глядишь, святое слово и усвоится.

Благости опять же прибудет.

— Так… Славушка… — Папенька смутился, и кончик носа у него покраснел.

Ручки трет.

Озирается воровато… и чем больше этаких нехарактерных для папенькиного вспыльчивого норову признаков Богуслава находила, тем сильнее преисполнялась нехороших предчувствий.

— Не возьмут тебя замуж, Славушка, — наконец признался он.

— Это почему же?

— Так ведь… одержимая… и слух пошел, будто бы разумом повредилась… и что демон с тобой сотворил… всякое. — У папеньки покраснели не только нос, но и уши. Волнение ли было тому причиной или же просто жара — а месяц выдался до отвращения душным, пыльным, — но князь Ястрежемский сильно потел. — Сама понимаешь…

— Понимаю, — медленно произнесла Богуслава.

Значит, папенькин деловой партнер, вещавший о неземной своей любови, передумал… и не только он, выходит… и оно понятно, кому охота одержимую под венец вести… боятся…

И правильно.

Пустота внутри Богуславы не исчезла, да и не исчезнет, с сей данностью надо смириться, она и смирилась почти что, но лишь испытывала глухую обиду на все человечество, на несправедливость… разве она, Богуслава, заслужила этакое?

— И какие варианты? — поинтересовалась она, покусывая губу, чтобы не разрыдаться.

— Так… я же сказал, Славушка… поместье… лошади… годик-другой, пока слухи поутихнут… а там, глядишь, и поутихнут…

Годик-другой?

Что ж… почему бы и нет… Богуслава как-нибудь да выдержит.

— Или же… — Папенька вновь замялся. — Сестры говорят, что будут рады дать тебе приют… если ты пожелаешь от мира отречься… подумай, Богуславушка.

И взгляд отвел.

Понятно.

Отречься. Уйти в монастырь. Папенька небось не пожалел бы и половины состояния, потому как одно дело — дочь, которая демона в душу и тело пустила, и другое — монахиня…

…и выбрал бы обитель посолидней.

…а сам небось новую женушку нашел бы, из тех, которые попроще…

— Нет, — жестко ответила Богуслава. — В монастырь я точно не пойду.

Папенька вздохнул, но настаивать не посмел.

Взгляд его скользнул по белоснежным астрам, которые при храмовой лечебнице цвели пышно, в огромных количествах.

— Подождем, — вынесла решение Богуслава. — А там…

— Тадеуш Вевельский предлагает сделку. — Папенька дотянулся до астры, спугнув толстого шмеля, который взвился с громким гудением. Омерзительный этот звук ввинчивался в виски, раздражая невероятно. — Его сынок свободен…

— Который?

— Лихослав… — Папенька поморщился. — Правда, титул ему не наследовать, и тут я Тадеуша понимаю… все ж таки волкодлак… но как партия…

— И сколько просит?

— Пять миллионов.

— Сколько?! — Богуслава сама возмутилась, хотя, конечно, полагала папенькино имущество своим, даром что единственная наследница.

Пока единственная.

— Пять миллионов, Славушка…

Половина состояния, да, определенно, монастырь обошелся бы дешевле.

— Хорошо. — Богуслава закрыла глаза. — Но не Лихослав… кто там следующим в списках идет?

Папенька усмехнулся. Кажется, он сам думал над этим вопросом, и следовало признать, что мысли его были созвучны Богуславиным.

— Велеслав.

— Велеслав… не помню…

— Ты его видела, при гвардейцах подвизается… ничего особенного.

— Оно и к лучшему, если ничего особенного. — Богуслава широко зевнула: все-таки сказывалось истощение. — Скажи князю Вевельскому, что я согласна выйти замуж. Но за князя.

— Думаешь, согласится?

— Если ему нужны деньги, то согласится…

…в конце концов, с замужней спрос меньше. И будущую княгиню Вевельскую в свете примут куда более снисходительно, нежели оступившуюся княжну Ястрежемску. А монастырю надобно будет пожертвовать… в пару-тройку приютов заглянуть, но так, чтоб об этом в газетах написали…

…интервью дать…

…покаяться прилюдно, мол, оступилась… от великой любви к Себастьяну Вевельскому… да, приворожить желала, девичья глупость, которая дорого вышла… и вообще, кто ж знал, что он такой скотиной окажется?

Раскаявшихся жалеют.

А девиц с несчастной влюбленностью — тем паче…

…нет, не прав папенька: рано Богуславе на деревню отправляться, пусть кто-нибудь другой курами занимается, а она найдет способ вернуть себе утраченное.

— Деточка, что ты задумала? — поинтересовался папенька.

— Ничего… не волнуйся… скажи, а здесь можно церемонию провести?

…матушка настоятельница пусть и весьма огорчилась, что Богуслава не сумела отринуть прелести мирской жизни, но, получив из рук князя Ястрежемского чек на сто тысяч злотней, сумела с огорчением управиться.

— Конечно, дитя мое, — ласково сказала она, — я понимаю… ты еще слишком молода…

— Ах, матушка! — Богуслава проронила слезу, надеясь, что выглядит в достаточной мере несчастной и потерянной, чтобы вызывать сочувствие. — Я столько натворила… и лишь дальнейшей праведной жизнью смогу искупить вину…

Белый платочек пришелся весьма кстати.

— И ныне испытываю преогромное желание творить добро…

Матушка настоятельница закивала. Блеснули круглые очочки, дернулся кончик неестественно длинного крючковатого носа, и щека тоже дернулась.

И Богуслава, смиренно потупившись, продолжила:

— Боги в милости своей дали мне еще один шанс… и это ли не знак, что жизнь свою я должна посвятить людям?

Матушка важно кивнула и коснулась сложенными щепотью пальцами лба:

— Боги посылают нам испытания, но они же дают силы их преодолеть.

— Я… я должна рассказать, — на Богуславу снизошло вдохновение, — поделиться тем, что чувствует человек, объятый тьмой… предупредить иных, невинных, кои встанут перед искушением… Хельмовы пути кажутся легкими, но на самом-то деле…

— Что я могу сделать для тебя, дитя мое? — спросила матушка и тайком погладила чек. Сей прочувствованной речи она не поверила, ибо была женщиной умной и многоопытной и Богуславу с ее притворным раскаянием видела насквозь. Однако, здраво рассудив, что князь Ястрежемски много ближе Иржены-заступницы, да и сто тысяч злотней при лечебнице лишними не будут, матушка решила подыграть.