80000 километров под водой - читать онлайн книгу. Автор: Жюль Верн cтр.№ 71

Я залюбовался этими рыбами, точно специально созданными природой для участия в скоростных состязаниях: у них маленькие узкие головы, веретенообразные тела длиной в три и даже четыре метра, сильные грудные и хвостовые плавники. Тунцы плыли, построившись правильным треугольником, как стаи некоторых птиц. Этот строй позволял древним утверждать, что тунцы знают геометрию и элементы стратегии.

Однако, «ученость» не спасает тунцов от провансальских рыбаков, которые ценят их так же высоко, как жители древних Пропонтиды и Испании: эти чудесные рыбы слепо и безумно сотнями тысяч попадают ежегодно в марсельские сети.

Если мне не удалось наблюдать ни спинорогов, ни морских коньков, ни рыбы-луны, ни кузовков, ни сельдей, ни бычков, ни морских ершей, ни губанов, ни меченосцев, ни феринок, ни иглы-рыбы, ни анчоусов, ни сотни других видов рыб, свойственных Средиземному морю, то винить в этом следует не меня, а ту головокружительную скорость, с которой «Наутилус» мчался по этим местам.

Что касается морских млекопитающих, то мне показалось, что, в то время как мы проходили мимо Адриатического моря, я заметил двух кашалотов, затем несколько дельфинов и, наконец, с полдюжины тюленей, прозванных монахами и Действительно похожих на монахов-доминиканцев, только ростом в три метра.

Конселю удалось увидеть гигантскую черепаху — шириной шесть футов, — на поверхности щита которой он заметил семь продольных возвышенностей, или ребер. Я очень сожалел, что не видел сам этой черепахи, так как, судя по описанию, это, вероятно, была кожистая черепаха — довольно редкая разновидность черепах.

Из зоофитов мне в течение нескольких секунд удалось наблюдать прекрасный экземпляр галеолярии, прилипшей к стеклу окна салона. Это было разветвленное ажурное волоконце, его тончайшие ветви переплетались в поразительно тонком рисунке, который не могла бы сплести ни одна кружевница Фландрии. К несчастью, я не мог выловить этот изумительный экземпляр.

Возможно, что я так и не увидел бы в Средиземном море больше ни одного зоофита, если бы к вечеру этого дня, 16 февраля, «Наутилус» вдруг не замедлил своего хода.

Вот при каких обстоятельствах это случилось.

Мы проходили между Сицилией и Тунисом. В этом узком месте морское дно неожиданно круто поднимается. Здесь проходит вершина подводного хребта, слой воды над которой достигает едва семнадцати метров, тогда как с обеих сторон от этого места глубина равняется примерно семидесяти метрам, «Наутилусу» пришлось подвигаться с осторожностью, чтобы не налететь на этот подводный барьер.

Я показал Конселю на карте местонахождение этой гряды подводных скал.

— С позволения хозяина, скажу, что этот хребет кажется мне перешейком, соединяющим Европу с Африкой, — заметил он.

— Ты прав, друг мой, — сказал я, — он перегородил весь Сицилийский пролив. Исследования Смита показали, что некогда между мысом Аддар и Марсалой эти материки соединялись полоской твердой земли,

— Охотно поверю этому, — сказал Консель.

— Я добавлю, что такой же барьер проходит между Гибралтаром и Сеутой. В древнюю геологическую эпоху этот барьер наглухо закрывал Средиземное море.

— Если, — начал Консель, — в один прекрасный день вулканический толчок снова поднимет из воды эти перешейки…

— Это мало вероятно, — прервал я его.

— С позволения хозяина, я доскажу свою мысль: если это все-таки случится, то мне жалко будет бедного Лессепса, положившего столько труда, чтобы прорыть Суэцкий перешеек.

— Конечно, Консель, но ты можешь не волноваться, это не произойдет! Сила подземного огня постепенно уменьшается. Вулканы, столь многочисленные в первые времена существования земли, один за другим угасают; подземный жар ослабевает; температура подпочвенных слоев земли из века в век понижается, к несчастью для нашей планеты, для которой жар — источник жизни…

— Однако солнце…

— Одного солнца недостаточно, Консель. Может ли оно вернуть тепло трупу?

— Сколько мне известно, нет.

— Так вот, друг мой, в один злосчастный день земля превратится в охладевший труп. Она станет необитаемой, такой же необитаемой, как луна, давно уже потерявшая свою жизненную теплоту.

— Через сколько веков это произойдет? — спросил Консель.

— Через несколько сотен тысяч лет, — ответил я.

— В таком случае, мы еще успеем закончить свое подводное путешествие, если только этому не помешает Нед Ленд.

И, успокоившись насчет будущности земли, Консель снова принялся наблюдать за жизнью под водой, пользуясь тем, что «Наутилус» шел теперь с умеренной скоростью.

Там, на скалах вулканического происхождения, видны были медузы Бугенвиля, губки, голотурии, морские огурцы, переливающие всеми цветами радуги; странствующие коматулы, шириной в метр, пурпурная окраска которых бросала красный отблеск на окружающую их воду; гидроактинии с длинными стеблями, множество разновидностей съедобных мидий; зеленые актинии на серых ножках, с диском, закрытым густой шевелюрой оливковых щупальцев.

Консель занялся наблюдениями над моллюсками и насчитал многочисленных представителей гребешковых пектункулюсов — спондилиев, громоздящихся один на другого, шалей, с желтыми плавниками и прозрачными раковинами, оправдывающих свое прозвище морских бабочек, улиток, аплизий, известных под названием морских зайцев; мясистых съедобных сердцевидок, морских ушков, раковины которых устланы драгоценным перламутром; мидий, которые в Лангедоке считаются более лакомым блюдом, чем устрицы, треугольных донаций, морских фиников, золид, древоточцев, катушек, цинерарий и много других. Но Конселю не удалось закончить своих работ, так как «Наутилус», перешагнув через барьер Сицилийского пролива, помчался с прежней скоростью.

Прощайте, моллюски, зоофиты, членистоногие! Сквозь окна салона теперь ничего нельзя было различить, кроме нескольких крупных рыб, которые проносились мимо нас, как тени.

В ночь с 16 на 17 февраля мы очутились во втором бассейне Средиземного моря, небольшая глубина которого не превышает трех тысяч метров. В этом месте «Наутилус» неожиданно нырнул на дно.

Но вместе чудес природы нас ожидало здесь зрелище столь же волнующее, как и печальное. Мы находились теперь в той части Средиземного моря, в которой произошло множество катастроф и кораблекрушений. Кто сосчитает, сколько кораблей погибло или без вести пропало между берегами Алжира и Прованса?

Средиземное море по сравнению с необозримыми просторами Тихого океана, не больше, как озеро. Но это озеро капризно и своевольно, воды его обманчивы и непостоянны: сегодня они баюкают и ласкают хрупкое суденышко, плывущее по его ослепительно синим волнам, а завтра, вздыбленное и свирепое, короткими и частыми ударами своих валов оно разносит в щепы самый большой корабль.

Сколько погибших судов мелькнуло перед моими глазами во время этого быстрого плавания в глубоководных слоях! Одни, уже долго покоящиеся на дне, покрылись коралловыми отложениями, другие, недавно потерпевшие крушение, только поржавели.