Лобное место. Роман с будущим - читать онлайн книгу. Автор: Эдуард Тополь cтр.№ 29

— Старик, сейчас я по горло занят «Белорусским вокзалом». Поэтому давай ты сам напиши первый вариант «Юнги», а потом — даже если студия его не примет — тебе больше работать не придется, я сам напишу второй вариант.

Я согласился. Идея «Юнги» родилась из короткой газетной информации о слете на Соловках бывших курсантов «Школы юнг Северного флота». Потом в Ленинской библиотеке я поднял все заполярные газеты сорок второго — сорок пятого годов и архивные материалы Штаба Северного морского флота, касающиеся создания этой Школы, затем нашел трех бывших курсантов этой Школы, но даже после этого посчитал, что моего опыта службы в Советской армии недостаточно для написания такого сценария. А Трунин учился в Суворовском училище, то есть сам бог велел пригласить его в соавторы. Но ни мой первый вариант сценария, ни трунинский студию не устроил, третий вариант мы писали вместе. Работа шла очень трудно. Если кто-то считает, что вдвоем писать легче, чем в одиночку, то по опыту своей работы с Труниным и спустя годы с Валентином Черных (автором «Москва слезам не верит») скажу, что все наоборот. Во всяком случае, нам с Труниным сценарий «Юнги» давался с большими боями буквально за каждое слово. Наверное, это можно сравнить с работой двух кузнецов — один длинными щипцами держит докрасна раскаленную металлическую болванку, а второй кувалдой бьет по этой болванке с такой силой, что огненные брызги металла летят во все стороны. Вот так мы работали, споря докрасна и до хрипоты, и были рады, если за день выходила одна страница текста. Но когда рядом, буквально в соседних комнатах работают Брагинский с Рязановым, Габрилович с Юткевичем, Гребнев с Райзманом, Ежов с Кончаловским, Шпаликов с Хуциевым и Данелия, а Галич с Донским, то вас невольно заряжает и подпитывает энергия этого творческого поля. Помню, когда у нас с Вадимом не шла, хоть лопни, одна сцена, мы пошли в соседний «красный» коттедж к Валентину Ежову, автору «Баллады о солдате» и других шедевров.

— Валя, выручай! Во время войны на Соловках была Школа юнг, почту туда привозили с пристани раз в день в грузовой машине. Нам нужен диалог курсантов во время поездки в кузове этой полуторки. Но не идет диалог! Что загрузить в этот кузов? Картошку — банально. А что еще?

— Валенки, — сказал гениальный Ежов и сам бывший моряк.

И правда — как только мы загрузили кузов валенками и посадили на них наших пацанов-курсантов, сцена пошла! Вот что такое Дом творчества, где ты работаешь бок о бок с мастерами! Но вечером за ужином юная жена Трунина Алена (дочка Майи Кармен, будущей Майи Аксеновой) спросила нас:

— Сколько вы сегодня написали?

— Страницу, — гордо сказал Трунин.

— А я вчера в Переделкине встретила жену Юлиана Семенова, — сообщила Алена. — Она сказала, что Юлик за день пишет двадцать страниц.

Я посмотрел на Вадима. Его лицо налилось кровью так, что, казалось, лопнет сейчас. И лопнуло — он вдруг рубанул кулаком по столу и крикнул:

— Молчать! Мне не первая жена говорит, что Семенов пишет двадцать страниц в день!

Всеобщий хохот был куда громче, чем от острот Иосифа Прута. Который, кстати, вовсе не был импотентом, а даже в свои семьдесят пять, чуть прихрамывая на фронтовом протезе, запросто выходил к завтраку с приезжей сорокалетней блондинкой.

Вечером выяснилось, что жена Мастера в горы сегодня не вернется, она из лагеря-кэмпа укатила в Нью-Йорк, в их городскую квартиру. Меня это даже обрадовало — не нужно приспосабливаться к хозяйке, да и Мастер чувствует себя раскованней. На закате, когда «мерзавец на глиссере» укатил for ever, навсегда, на озере наступила такая тишина, что стрекот цикад и кваканье лягушек казались просто пушечной канонадой. Тем не менее в природе наступил какой-то тотально-оглушительный покой, огромная чаша озера маслянисто блестела под звездным небом и мелкими сонными волнами лениво лизала песчаный берег. Где-то в стороне рыбацкая лодка терлась о причал и негромко скрипела.

Мы сидели у воды, на лавке за деревянным, на козлах, столом. На столе стояли бутылка «Jack Daniel», ведерко со льдом и два стакана. Я сказал:

— Мастер, а можно не очень корректный вопрос?

— О соавторе, — усмехнулся он. — Рано или поздно все об этом спрашивают. Что ты хочешь знать?

— Все-таки он был соавтором или не был?

— На этот счет есть несколько судебных экспертиз, — сухо ответил он. — Комплексно-литературоведческая Института мировой литературы Российской академии наук, математико-лингвистическая Института русского языка и даже экспертиза Московского уголовного розыска в отношении использования милицейских терминов. Плюс решения трех московских судов и Коллегии Мосгорсуда. Все экспертизы и решения суда в мою пользу, покойник никогда не был моим соавтором.

— И все-таки председатель Мосгорсуда отменила эти решения.

— Да. На том основании, что раз книга написана не в России, то российский суд не имеет права разбираться, кто ее написал. Это, конечно, чушь, она сама себя высекла. Если семь лет лучшие судьи Москвы и члены Коллегии ее собственного Мосгорсуда занимались этим делом, а потом Хозяйка вдруг говорит, что они не имели права этим заниматься, то либо весь ее судебный аппарат просто безграмотные чукчи, а она одна грамотная, либо наоборот. Третье, конечно, тоже дано — на третьем варианте, как известно, сегодня и строится российская юриспруденция. Но даже в этом случае никто не отменил и не мог отменить заключения судебных экспертиз.

— Но как же он попал на обложки книг в качестве вашего соавтора?

— Элементарно. Я был нищим эмигрантом, а у моего соседа была электрическая пишмашинка, квартира с кондиционером и вкусные бутерброды. Поэтому я писал книгу у него, а он, чтобы жена не гнала его на работу, говорил ей, что пишет роман со мной, и я из мужской солидарности ему поддакивал. А когда я дописал, деваться уже было некуда, рукопись лежала у него, и пришлось впечатать его имя на титульном листе. А он ее даже не читал. За то, что он навязался мне в соавторы, я в самом кульминационном эпизоде вывел его под фамилией Незначный, да еще с портретным сходством, трусливым директором ресторана. Если бы он действительно был соавтором, разве бы это допустил? А потом книга стала мировым бестселлером, и ему так это понравилось, что он создал в Москве артель литературных негров, они писали книги, а он ставил на них свою фамилию. Об этом писали и «Комсомольская правда», и «Известия», и «Совершенно секретно», но с него — как с гуся вода, телевидение даже экранизировало эту макулатуру.

Мастер налил виски себе и мне и залпом выпил свой стакан безо всякого льда и тоста.

Я осторожно спросил:

— А откуда вы, сидя в Нью-Йорке, взяли всю фактологию расследования смерти генерала Цвигуна?

Он посмотрел на меня в упор, словно прикидывая, стою я подробного ответа или можно отделаться парой фраз. И вдруг спросил:

— Ты когда-нибудь видел, как селяне пашут землю? Не трактором, а вручную, плугом — видел?

— Ну, в общем, да…