Превратности любви - читать онлайн книгу. Автор: Наталия Вронская cтр.№ 19

— «Е caddi, come corpo morte cade»! [14] — раздался голос над ее плечом.

Софья вздрогнула от неожиданности и поймала на себе восхищенный взгляд графа Чиано. Она и не подозревала, как хороша нынче в маскарадном костюме. Как идет ей этот старинный убор. А главное, какое поэтическое выражение придают ее лицу размышления, в которые она погрузилась. Если Софья и не была еще влюблена, то только оттого, что просто не призналась себе в этом. Чувства же ее, пока не осознанные и оттого еще более прекрасные, придавали ее лицу совершенно особое выражение, которым нельзя было не плениться.

— Плененный вами, я теряю силы, — шепнул граф Софье.

— Оставьте, — твердо сказал она.

Но девушка смутилась, и довольно заметно. Подняв голову, Софья искала глазами Тургенева. Он был уже тут, рядом.

Присутствие графа Чиано, нашептывавшего какие-то любезности Софье, возмутило Тургенева. Более того, заметное смущение девушки и, по-видимому, ее недовольство не укрылись от Александра. Он решительно подал Соне руку, произнес лишь довольно любезно и весело:

— Простите, граф, но нынче я вам не уступлю.

Графу Чиано ничего не оставалось, как с улыбкой оставить свои притязания. Молодые люди покинули душную залу и вышли в сад, в котором мы их и застали.

Они шли молча, каждый размышляя о своем. Мысли Сони продолжались в прежнем направлении. Однако, как бы она ни рассуждала, как бы ни корила себя за неосторожность, но все же не отнимала руки своей у Александра и не бежала от него прочь, как должно было бы ей сделать.

А Тургенев уж был влюблен. Одна только мысль, — о том, что он не имеет права выразить своих чувств, — не давала ему покоя. Будь он свободен, он бы не промедлил ни секунды! Тотчас бы просил руки и любви у Софьи.

Он пытался осознать: как же это случилось, что он впал в эту недозволенную страсть? И понимал, что ничего тут не зависело от него. Он был влюблен с первого же взгляда. Быть может, если бы он тогда же уехал из Палермо один, если бы не предался милой привычке находиться рядом с Софьей, то… Но дело уже свершилось. Первый же взгляд на нее, там, во дворе монастыря, когда она была без сознания. Первое то чувство, когда он нес ее на руках, слабую и беспомощную, когда она так просто доверилась ему, — и он уже был влюблен.

— Вам холодно? — спросил он, заметив, что Софья дрожит.

— Нет, вовсе нет, — отвечала она.

Дрожала она вовсе не от холода, а от своих мыслей и от чувств. Странно, что перед нею оказался тот же человек, что и когда-то перед Лидией. Он ничуть не изменился. Он был все тот же скучный, как говаривала Лидия, и спокойный мужчина. В нем было все то, что жена его, по ее выражению, «ненавидела» и с трудом терпела, от чего она бежала. Но Софья видела все совсем иначе. Ей не было ни скучно, ни грустно рядом с ним. Но она ощущала уверенность. И знала, что может довериться этому человеку. Никогда не вышла бы она в сад с Павлом, никогда не подала бы так просто руки кому-нибудь другому. Александра она не опасалась вовсе. Что это, если не любовь? Разве не от любви рождается слепое доверие? Но, быть может, еще не только от любви, но и оттого, что человек, к которому испытываешь столь сильное чувство, этого доверия достоин? Да и любовь, как знать, не родилась ли она нынче в сердце от осознания того, какой человек на нее претендует?

Как неромантично! Что за любовь, рожденная от уверенности? Да и любовь ли это? И все же, бывает и так, что не безрассудные, слепые страсти управляют человеком, а чистый разум и такое же чистое сердце. Когда уж один раз ожегся, не следует ли, поучившись на ошибке, надеяться не на страсть, а на рассудок?

— И все же, не стоит ли нам вернуться? — спросил Александр.

— Да, пожалуй, — прошептала Софья.

Александр остановился. В ее голосе было какое-то сожаление, как ему показалось.

— Ответьте, что с вами? — спросил он ласково.

— Я и сама не знаю, — вдруг ответила девушка.

Она и впрямь не знала. Да и что тут скажешь? Тут необходим лишь один поступок, один безумный шаг. Но не ей совершать его! И Александр это понимал. Он взял ее руку в свою и прижал к губам теплую, трепещущую ладонь Сони. Она ничего не отвечала, не пыталась вырвать руку или убежать. Он улыбнулся. Впервые в нем проснулось новое чувство особой силы рядом с женщиной, рядом с этой беспомощностью, с этой доверчивостью. Лидия никогда не вызывала в нем подобных чувств. С нею он был слаб, равнодушен, холоден. Теперь он ощущал в себе силу и тепло, которые дарила ему любовь к этой милой и слабой девушке.

— Соня, милая моя, я вас люблю, — сказал он просто.

Соня хотела что-то ответить, но он прервал ее.

— Нет, только ничего не говорите! — воскликнул он. — Я знаю, что не имею права говорить вам этого. Я не могу ни о чем вас просить, я не свободен… Но я люблю. И не могу теперь не сказать вам этого.

Да, не признаться сейчас в своих чувствах — значило бы струсить! Так он чувствовал и потому не молчал.

— Я никогда более не заговорю об этом, ни словом не оскорблю вашей деликатности… Верьте, я не хочу обидеть вас! — добавил Александр.

Он отпустил ее руку, и они теперь стояли друг напротив друга. Он не сделал ни одного жеста, чтобы приблизиться к ней, ни одного движения. Софья подняла голову и молча посмотрела на него. Глаза ее — растерянные и прекрасные, казалось, смотрели прямо ему в душу.

— Соня, — шепнул он вдруг и…

Какое-то безумие овладело Александром: он прижал девушку к себе. Соня прильнула к нему и неожиданно для самой себя обняла его. Он ждал чего угодно: отпора, безразличия, холодного пугающего равнодушия. Но ее руки обвились вокруг его плеч, а голова запрокинулась, и глаза Софьи заблестели в темноте.

Соня и сама не ожидала от себя такого. В голове ее вихрем проносились мысли: когда Павел обнимал ее — она дрожала от презрения, ненависти и отвращения, она отталкивала его и не желала даже чувствовать на себе его взгляда! Теперь, Александр, женатый человек, обнимал ее так же, как и тот, другой. Но как же все было иначе! Ни ненависти, ни презрения, ни обиды… Видимо, она любила, а любовь все прощает… В любви нет бесчестья… «Любовью оскорбить нельзя…» — прошелестело в голове воспоминание, обрывок их недавнего разговора…

Губы прильнули к губам, и Софья, вся растаяв в решительных объятиях Александра, все крепче и крепче держалась за него, чувствуя, что в этом мире он — единственная ее опора.

Вдали послышался шум. Влюбленные вздрогнули и растерянно посмотрели друг на друга. Они все еще не разжали своих объятий, но поцелуй уже растаял и остался в прошлом. Софья вздохнула и отпрянула от Александра. При этом ее движении он невольно разжал руки и отпустил ее.

— Надо возвращаться, — сказала Софья и направилась к дому.