Последний идол - читать онлайн книгу. Автор: Александр Звягинцев cтр.№ 40

Неволин. Господи, а она откуда?

Максим. Она теперь тут всем распоряжается. Большой человек.

Дунька. Так, я могу узнать, что это за персонаж тут объявился и чего ему тут надо.

Неволин. Инка Завидонова — местная девчонка, у нее с твоим дядей было что-то вроде юношеской любви…

Максим. Да какая там любовь! Так, пару раз по пьяному делу… А она решила… Потом оказалось, что она даже от ревности повеситься сдуру собралась, а вот Неволин ее спас — из петли вынул…

Дунька. Ничего себе вы тут развлекались! По полной программе… А ты, Неволин прямо настоящий спасатель — меня спас, ее спас… Герой настоящий! Дай-ка я тебя поцелую…

Дунька целует Неволина.

Неволин. И чего она хочет?

Максим. Да я ни хрена не понял! Я, говорит, могу остановить ваш отъезд, но не знаю, зачем мне это делать. Вот ты, говорит, и подумай, зачем мне это делать…

Дунька. А до тебя что — так и не дошло?.. Тебе или жениться на ней надо. Ну или просто трахнуть тут по-быстрому. В смысле заняться с ней любовью, чтобы снять тягостное воспоминание о попытке суицида, который гнетет ее всю жизнь, и тем самым вселить надежды на будущий роман… Элементарный психоанализ. На детском уровне.

Максим смотрит на Неволина. Тот разводит руками.

Неволин. Во всяком случае никаких других мыслей мне в голову не приходит.

Максим. Куда мне жениться? Если Светка ребенка ждет!

Дунька. Точно ждет?

Максим. У нее справка есть!

Дунька. Ну, справку я тебе любую сейчас сделаю…

Неволин(серьезно). Одно понятно — она пришла по твою душу. Твоя душа ей нужна.

Максим. Зачем?

Неволин. То ли хочет пробудить в ней раскаяние, то ли растоптать уже до конца…

Дунька. Ошиблась девушка. Сильно промахнулась. Души-то у нас никакой уже нет, да, дядя Максим? У нас там теперь выемка, пустое место…

Максим молчит, погруженный в какие-то свои мысли.

Большая комната. Входит Клава. Спускает платок с головы на плечи. Устало садится на пустой стул. Сидит, погруженная в свои мысли. Вдруг дверь чулана распахивается со скрипом, и Клава видит бюст… Клава какое-то время молча смотрит на него.

Клава. И чего они его прячут все? Не нравится? Или стесняются? Нашли чего стесняться! Поставили бы прямо перед домом, как памятник, глядишь, сегодня и не выгоняли бы…

Входит Виктор.

Виктор. Клава, ты что ли? Прощаться пришла?.. Как живешь-то? Что-то мы с тобой давно не виделись…

Клава. Жизнь моя как у всех — сегодня здесь, а завтра на помойке.

Виктор(он все еще расслабленно благодушен после выпитого). Тебя-то уж точно никто не тронет. Без тебя и поселок этот представить нельзя. Ты же здесь как домовая… Всегда была, всегда будешь.

Клава. Ну да… Давно ты тут не был, ничего не видишь, ничего не знаешь. А тут все перевернулось…

Виктор не слушает ее, он вдруг погрузился в воспоминания.

Виктор. А дочь как?.. Девушка Юля, моя первая настоящая любовь! Какая может быть только в юности. Среди лесов, полей, под трели соловья!.. прозрачными ночами… Все было именно тут. Господи, сколько же лет прошло уже!.. Помнишь, как ты нас с ней гоняла?

Клава. Память пока не отшибло.

Виктор. Все пальцем грозила: «Учти, Виктор, я не погляжу, что я тебя еще с таких вот лет помню… Дочку позорить никому не дам! Кого хошь за нее разорву!» А у нас с ней ничего такого и не было… Только целовались у родника среди тучи комаров… Ее они, кстати, совсем не кусали. Лягушки еще орали, как оглашенные… Когда это было!

Клава. Грозилась и правильно делала. Потому что ничего у вас с ней быть не могло. Кто был ты, а кто она? А ты совсем ополоумел тогда, знать ничего не хотел…

Виктор. Зря ты тогда меня боялась, она меня быстро отшила. Надоел… Я же для нее сопляк был, а вокруг нее столько взрослых мужиков с деньгами крутилось, а тут я с потными ручонками… Эх, разбили вы мне с дочкой своей сердце тогда…

Клава. Значит, надо было.

Виктор. Может быть, и надо, может быть… И как она сейчас? Она же вроде бы куда-то уезжала? Потом вернулась…

Клава. Да как… Живет… А лучше бы не жила…

Входит Вера Александровна.

Вера Александровна. Клава, вы про кого этого так?

Клава. Про Юльку, дочь мою, а то про кого же… Про нее, паскуду…

Виктор. Погоди, Клав! Ты что несешь? Ты понимаешь, что ты говоришь?

Клава. В том-то и дело, что понимаю. Спилась она… Насовсем. На человека уже и не похожа… Про другое и не говорю… Она тут по рукам у последних забулдыг ходит. А последнее время с строителями связалась… Этими, как их, гастарбайтерами… Их же сюда теперь все больше завозят и завозят… Они же тут без баб живут, а мужики здоровые, вот она к ним и ходит, зарабатывает на бутылку…

Вера Александровна. Но желать смерти!.. Дочери…

Клава. А что же мне — внучке смерти желать? Она ж уморит ее — или нарочно, или ненароком. Родила, я уже и не надеялась… Беременная была, я места себе не находила — все боялась, что у нее больная или урод родится. А родилась нормальная. Это же счастье какое, что не урод! Девочка такая хорошая, светленькая… А эта… Только месяц, может, и не пила… А потом — то накормить забудет, то на морозе оставит, а сама бегает, похмелиться ищет… Вином поить начала, чтобы девчонка не плакала…

Вера Александровна. Ребенка вином?

Клава. А больше у нее ничего нет. А теперь еще под забором шприцы стала находить… Пусть уж лучше помрет. Господи, что же с человеком делается! Вы же помните, какая она в детстве была — как ангелочек, светилась вся… А теперь? Разве в ней от ребенка хоть что-нибудь осталось? Откуда она такая стала? Почему? Смотрю на нее и одного понять не могу: откуда она такая стала? Когда ее подменили? Ну, не мог тот ребенок такой паскудой стать, не мог!.. Вы же помните, какой она девочкой была? Светилась вся!.. Люди вообще на детей совсем не похожи.

Вера Александровна. Погодите, Клава, погодите! Я не могу это слышать!.. Ее надо лечить, у наших знакомых есть хороший специалист, я поговорю…

Клава. Не будет она больше человеком. Не осталось в ней ничего. Нечего там лечить. Только керосином…

Вера Александровна(беспомощно). А разве керосин помогает?

Клава(после дьявольской паузы). А как же! Еще как! Облить керосином да поджечь — все как рукой снимет.

Вера Александровна. Виктор! Я не могу…