Мужчины любят грешниц - читать онлайн книгу. Автор: Инна Бачинская cтр.№ 20

Я невольно оглянулся на окна – мне показалось, на меня смотрят. Пустые, темные, как слепые глаза, окна. Всплыло длинное худое лицо Колдуна, уставились, не моргая, впалые угли глаз – я неосознанно связал его появление и фильм… Зачем? Причинить боль? Расковырять, потыкать острым, насыпать соли и перца? Отомстить? За что? Вряд ли… это месть. Он-то должен знать, что я не виноват. Он же все знает… Тогда… что? Чего он хочет? Чего добивается? Зачем вытаскивает это на свет?

А он ли это? Я представил, как он крадется за Лиской, укрываясь в толпе, за деревьями, машинами, сгибаясь в три погибели, ныряя в укрытия… Картинки не получилось – ему здесь не хватало величия и статики. Я не мог вообразить Колдуна суетящимся, вертким, прячущимся, в моем сознании он навсегда отпечатался неподвижно сидящим в старинном кресле, с немигающим змеиным взглядом, с длинными костлявыми пальцами рук, мертво лежащих на столе.

Кто? Кто решился, кто посмел? Снять, выждать семь лет и прислать? Зачем?

На экране полосы, шевеление серой массы, пузырьки газа. В ушах треск и шорох. Я запустил компакт снова. И снова смеющееся лицо Лиски, торопливый шаг, почти бег, тонкие руки, длинные волосы, желтая маечка и голубые джинсы с разноцветными камешками. Живая, смотрит в глаза, губы шевелятся – что-то сказала, она разговаривала сама с собой, вечно бормотала что-то, – засмеялась. Шум толпы. Динамика, движение, полет, дерганые рваные кадры – куски улицы (я узнал ее – Пятницкая), трамваев, деревьев, толпы. Четыре минуты. Всего четыре минуты. И снова пустота. Улетела, исчезла, растворилась в небытии.

Казимир? Нет! Слишком… я пытался найти слово… Слишком тонко! Брат мог дать в морду, выматериться – действовать спонтанно, а здесь другое. Здесь – невнятный замысел, дальнобойный прицел, ускользающий смысл. А с другой стороны, знаю ли я Казимира? Он способен увести невесту, не испытывая угрызений совести, соблазнить чужую подругу – и все втихаря, похлопывая дружески по плечу, заглядывая в глаза и нащупывая под столом коленом колено чужой женщины. Одержимый злобным азартом, вечный соперник – мой брат, маленький капризный Казимир, тянущий пакостные ручонки к вещам старшего брата. Допустим, снять фильм он мог, допустим… Допустим, он так увлекся, что сошел с ума и ходил следом…

Нет! Казимир действовал бы по-другому. У него отработанная схема и отработанные приемы. Цветы, телефонные звонки, перехваты на улице, яд в уши – мелкие гадости обо мне, лепет о большой любви, глаза больной собаки, робкие касания горячих потных рук, напор, приставучесть, если сильно приспичит – слезы в глазах… Это – Казимир. Он хвастался, что ни одна – слышите, ни одна! – не устоит против подобного набора. Скотина. Сукин сын. Я закрыл глаза, испытывая такую ненависть, что, если бы брат был здесь, рядом, я мог бы его… убить… запросто! Фу, глупость! Прекрати, приказал я себе. Неврастеник, психопат… успокойся наконец!

Все в прошлом, у тебя нет ничего из того, что могло бы заинтересовать младшего брата. Ни игрушек, ни женщин. У него тоже жизнь не сахар – работа собачья, в семье чер-те что… Отец сказал когда-то: наступит время, и ты будешь ему благодарен. Наступило. Отец был прав. Каждый раз, глядя на Лену, я испытываю благодарность Казимиру. Будь брат на моем месте, он не преминул бы повторять мне об этом при каждом удобном случае, но я великодушен и радуюсь тайно, в душе. Мне пришло в голову, что Казимир все понимает и злится, но, увы… он сам напросился. Это тот нечастый случай, когда воздалось по заслугам. Мой дед – знаток фольклора не из книжек, а из жизни – однажды сказал, а я не понял по малости лет, но тем не менее запомнил: «В чужую бабу черт меду кладет». И Лена, и Лиска «чужие бабы». Одну он увел у меня, другую пытался увести…

Я закрыл лицо руками. Перестань. Это не он. И точка. Кино не его хобби, да и не стал бы он ворошить это сейчас…

Кто? Лешка Добродеев? Он знал о нашем романе, этот любитель подглядывать в замочные скважины, и вполне мог таскаться следом и снимать… Зачем? Незачем. Вряд ли. Лиска – не прима городского театра. А потом, Лешка – профессионал, а фильм – любительский, снимавший, похоже, держал камеру в руках первый раз.

Кто? Кто-то из бывших друзей Лиски? Из тех, что были до меня? А так ли это важно – кто? Важнее, зачем! Зачем? Чего он добивается?

Короче, я сидел, пил водку и крутил четырехминутный фильм снова и снова. И снова бежала, оттопырив острые локти, Лиска, снова развевались длинные легкие волосы, и каждый раз я видел какую-то новую деталь, маленькую, ускользнувшую прежде. Пластмассовая бабочка в волосах, блестящая серебряная полоска браслета на запястье, светлая прядка, упавшая на глаза, синяк чуть повыше локтя на правой руке… Мне казалось, я помню этот синяк – Лиска полезла под стол за упавшим мобильником, стукнулась, зашипела от боли. Я даже помню, когда это было… летом! За месяц до ее нелепой гибели. Я подул на ее покрасневшую руку, поцеловал, а к вечеру там образовался синяк. У нее вечно были синяки…

Хватит! Пустая бутылка, грохоча, откатилась к стене, лицо горело, веки жгло, ком стоял в горле. И, как результат умствований, мысль о том, что если он сделал один шаг, то сделает и другой. Нужно подождать. Нужно просто подождать…

И еще одна мысль – это же Лиска, черт возьми! Моя Лиска, моя девочка, единственная, та, что до сих пор со мной, оплаканная, незабытая, еще заметен след, еще руки помнят, а я сижу и тупо вычисляю, кому выгодно…

Да плевать мне, кому выгодно!

* * *

…Зеркало было старинное, потускневшее и слегка искажало предметы, окружая их светлым ореолом. Оно называлось венецианским, насчитывало около трехсот лет от роду и было забрано в затейливую тяжелую золоченую раму.

Женщина внимательно рассматривала себя, легко прикасалась кисточкой к векам, щекам, губам. Отводила прядки темных волос, поправляла высокий ворот блузки. Она попыталась улыбнуться – улыбка напоминала оскал. Широкие брови, неприветливые глаза, сжатый в нитку рот, челюсти, словно сведенные судорогой… Хороша! Такую обойдешь десятой дорогой, а старухи еще и перекрестятся вслед. Тусклые камешки в ушах и на пальцах. Так себе на вид, но знаток мигом признает подлинность и определит цену.

Она все смотрела и смотрела на себя, узнавая и не узнавая…

Потом потянулась за мобильным телефоном, лежавшим на столике. Подержала в руке, задумавшись, и стала медленно набирать номер. Человек на том конце ответил не сразу, голос хриплый, похоже, только что проснулся.

– Да, – сказал он и откашлялся. – Слушаю. Кто?

…Вот и следующий шаг, подумал я вяло. Что и требовалось доказать. Квод эрат демонстрантум [1] . Женщина. Голос незнакомый, низкий, фразы с затянутыми паузами, как будто она не уверена, что поступает правильно.

– Я вас слушаю. Да, я. Кто вы?

– Меня зовут Ольга. Мы незнакомы. Мне необходимо встретиться с вами…

– Зачем?

– Чтобы поговорить об одном человеке…