Портфолио в багровых тонах - читать онлайн книгу. Автор: Лариса Соболева cтр.№ 16

— А как дверь открыли?

— А?.. — растерялась Ника, повернувшись к нему лицом. — Как?.. Не знаю… Когда мы сегодня приехали, дверь была открытой…

Эд метнулся к двери, осмотрел замок и немало изумился:

— Ника, замок цел.

— Ну да…

В этот момент в студию вошли мужчины в полицейской форме. Ника бросилась к ним, наивно полагая, что стражи порядка в мгновение ока укажут на вора.

* * *

Анжела еще раз провела щеточкой по ресницам, последний. Посмотрелась в зеркало, поворачивая голову влево-вправо и проверяя, как выглядят ресницы. Она улыбнулась отражению — улыбка по утрам дает позитивный заряд на весь день, к тому же ей нравилось на себя смотреть, но это, конечно, тайна тайная. А что же тут может не нравиться? Каштановые волосы длинные, пышные, а не три пера в два ряда. Такие же каштановые удлиненные глаза, над которыми раскинулись крылья бровей, изящные скулы, плавно переходящие в подбородок, и чудный рот с натуральными губами, а не силиконовыми протезами. Ну и рост, талия, ноги — как положено для королевы, а улыбка Анжелы — это «луч света в темном царстве». Серьезно, улыбка искренняя, открытая, очаровывающая. Наверное, поэтому к ней льнули люди (не всегда добропорядочные, к сожалению), ведь человек инстинктивно тянется к свету и добру. Но Анжела обычная. Она точно так же, как все, сердится, обижается, плачет, веселится, если есть повод. У нее все, как у людей, включая проблемы.

Кстати, кстати! Одна из узловых проблем — задержка. При воспоминании об этом тревожно защипало сердце, но Анжела закрыла глаза и несколько раз мысленно повторила: обойдется, пройдет, как насморк.

Вовремя она прибежала на кухню, иначе гречневая каша подгорела бы, а в ковше, где варились яйца, почти выкипела вода. Однажды забыла про яйца, был такой бэмц… реально бомба взорвалась. Анжела выключила кашу, залила холодной водой яйца и побежала в комнату будить Митю, мужчины удивительный народ, спать будут сутками, если их не будить. Правда, в ее арсенале эскадрона не числится, на кровати лежал всего лишь второй в ее жизни мужчина, но и двух достаточно, чтобы сделать некоторые выводы. Анжела залезла с ногами на диван и громко чмокнула Митю в висок, он не растаял от поцелуя, а натянул на голову простыню.

— Как! — воскликнула она. — Ты отгораживаешься от меня?

И безжалостно стянула с него простыню, Митя накрыл голову подушкой. Анжела отняла подушку, это тоже не помогло: он повернулся на другой бок.

— Вставай! — тормошила его Анжела. — Знаешь, который час?

— М?

— Почти десять!

— Уй! — Теперь он хотя бы сел, но при этом глаза его были закрытыми. — Почему не разбудила?

— Будила, — заверила Анжела, переодеваясь. — Целых два раза будила: когда шла на кухню и перед душем. Если хочешь, спи, а я через двадцать минут выхожу.

Переодевшись в платье, она повесила халатик в шкаф и убежала на кухню. Митя потянулся с длинным стоном, вероятно, чтобы звук помог собраться с силами и смело ринуться в новый день отвоевывать место под нещадным солнцем бизнеса. Не помогло. Он поплелся в душ, теперь только вода способна взбодрить.

На кухню Митя пожаловал хмурый, но не от того, что не выспался, а до трех торчал в сетях Рунета. Она поставила перед ним тарелку гречки с молоком, блюдце с двумя яйцами, кофе в большой фаянсовой кружке, а тостер, намазав маслом и кинув сверху куски ветчины, сунула прямо в руку — Мите осталось только съесть.

— Тебе разве не надо на работу? — поинтересовалась она, поедая две столовых ложки гречневой каши без масла, молока, сахара и, естественно, без хлеба.

— Надо. Но я начальство сам у себя, мне можно и задержаться.

Да, у него собственная фирма. Маленькая. До бизнес-акулы далеко, однако Митя неплохо управляется. Анжела любила бы его, будь он хоть сантехником или… Впрочем, сантехников сейчас полно и с высшим образованием, но они считаются неудачниками, любить их строго запрещается гламурной средой. Нет-нет, Митя как раз удачлив. И умен. Нет ничего хуже глупого мужчины, Анжела таких видела-перевидела и среди столпов бизнеса, глупость не выбирает только бедных, богатые от нее тоже страдают. Митя еще и молод, ему двадцать девять лет, к тому же красив, он самый, самый! Год они… как бы это сказать… в отношениях. То на съемной квартире Анжелы встречаются, то у него на квартире (не съемной). Как раз эти отношения и смущают ее, а также родителей. Целый год вместе, пора бы… да? Но необязательность, судя по всему, устраивает его.

— Куда собралась? — поинтересовался Митя.

— На телевидение, — ответила она, подкладывая ему еще один бутерброд. — Сегодня решается моя судьба.

На его лице с правильными, типично мужскими чертами появилась презрительная гримаса. Анжелу неприятно кольнула реакция Мити, она столько сил приложила, доказывая, что заслуживает места телеведущей, и это без победоносного шествия по постелям. Конечно, не без протекции попала на TV, папин друг хлопотал. Старые ведьмы, присосавшиеся к передачам еще с советских времен, истекали ядом, но оружие Анжелы — искренность, старание, доброжелательность и, разумеется, молодость с красотой. Работа ей нравилась, очень-очень нравилась, да что там, публичность — штука заразная. Не последнюю роль играла материальная независимость, ну, сколько можно просить у родителей или перебиваться случайными заработками? А Митя… Митя поначалу не принял всерьез ее увлечение, теперь, чем чаще появляется Анжела на экране, тем раздражительней становится он.

— А что ты предлагаешь? — произнесла она мягким тоном. — В школе преподавать иностранный язык мне неинтересно, там без меня полно учителей. Переводчиком работать? Подскажи, где. Карьеру модели…

— Ты же знаешь, я противник модельного бизнеса.

Вот как: он противник! Да ради бога, Анжела согласна расстаться с подиумом, тем более что никакого дохода этот вид деятельности не принес, кроме жалкого чувства удовлетворения, что ты в центре.

— Судя по выражению, тебе не нравится и профессия телеведущей, — сделала вывод Анжела.

— Мне не нравятся все публичные профессии, — заявил Митя. — В самом слове «публичный» заложен порочный смысл. Хм, публичный… это значит тот, кем пользуются все.

Другая сказала бы: ты не муж, чтобы указывать, чем я должна заниматься, но не Анжела. Он неправильно поймет, как намек, что ей хочется за него замуж. Безусловно, хочется. Еще хочется любви и уважения, наверное, мужчине об этом стоит иногда напоминать, только как-то неловко выпрашивать то, что должно само по себе связывать двух любящих людей. Но именно сегодня, доедая яйцо, Анжела сказала твердо, в то же время неконфликтно:

— Митя, я буду работать там, где нравится мне, а не тебе, хорошо?

— Я не хотел тебя обидеть…

— И ладно. Извини, опаздываю…

— Я тебя отвезу, — подхватился он. — Твое телевидение по пути.

Отлично, Анжела сэкономит. Она никогда не вытягивала из него деньги, не умела и не собиралась этому учиться. Гордость не позволяла брать и тогда, когда он сам давал — Митя не жмот, просто это неправильно. А девчонки думают… Анжела непроизвольно хохотнула, припомнив реплики по поводу ее отношений с Митей, сложилось мнение, будто она доит его — ужас. Почему-то им не приходит в голову, что их связывает такое архаичное чувство, как любовь, а не рыночные установки «купи-продай». В сущности, все замечательно… только в настроении появилась трещинка. Впрочем, образовалась она давно, а сегодня чуточку расширилась. Все из-за надежды, которая тает, тает… Может, это синдром невротика — видеть действительность исключительно в тусклых тонах?