Правила крови - читать онлайн книгу. Автор: Барбара Вайн cтр.№ 94

В данный момент больше всего на свете мне хочется именно этого. И хорошо бы прямо сейчас. Естественно, я ничего такого не говорю, а просто соглашаюсь с ней, и Джуд счастлива. Она обнимает меня и говорит, что я понимаю, не правда ли, что она всегда будет чувствовать скованность, если сохраняется возможность зачать еще одного — здесь она на секунду умолкает, прежде чем продолжить: «Одного из тех неудачных, больных, которых я потеряла».

Кажется, я впервые понимаю, что чувствует Джуд. Она так прекрасна внешне, почти совершенна, а в ее теле созревают неполноценные, возможно, даже уродливые зародыши. Теперь я понимаю, почему она восстает против физической любви, акта, в результате которого происходят эти выкидыши. Джуд говорит, что стыдится собственного тела, и я убеждаю ее, что люблю это тело, люблю ее всю. Так сильно я ее еще никогда не любил — это абсолютная правда.

Ночью я просыпаюсь от жары под огромным, толстым одеялом, откидываю свою половину и начинаю думать об Элизабет Киркфорд и Патрисии Агню, о Диане Белл и Веронике. Наверное, они чувствовали то же, что и Джуд, если при каждой беременности боялись родить сына, чья кровь будет вести себя с чудовищной неестественностью. И в случае рождения дочери опасались передать следующему поколению ту ношу ужаса и тревоги, которую несли сами. А женщины из Тенны, все эти Урсулы, Анны и, естественно, Барблы? Сегодня трудно сказать, что они знали, но в книге «Сокровища человеческой наследственности» некий доктор Торман в 1837 году писал о «большой семье гемофиликов из Тенны». Вероятно, женщины видели, как их сестры, кузины, соседки рожают детей, страдающих от тяжелой, а иногда и смертельной болезни, и думали о себе так же, как Джуд.

Поглядывая на Джуд — хотя вывести ее из глубокого сна практически невозможно, — я сажусь, включаю ночник и раскрываю том «Баллока и Филдса», привезенный с собой. Нахожу страницу 255. «Сочетание солнечного света и сухого воздуха принесло деревне славу полезного для здоровья места», — пишет Хесли, и я тотчас узнаю эту фразу. Где же она мне попадалась? Население Тенны около 150 человек. Бедных нет. Органические заболевания сердца, цинга и геморрагическая сыпь — все это здесь неизвестно, хотя среди жителей довольно распространены бронхит, пневмония и плеврит. Это мне тоже знакомо, из какого-то другого источника.

Хесли, конечно, был не единственным исследователем гемофилии в Тенне. Торман опубликовал результаты своей работы еще в 1837 году. Другим известным систематизатором сведений об этой болезни был Грандидье. Он в 1855 году выпустил монографию о Тенне, а свои наблюдения для Грандидье предоставил доктор Виели, врач из Рецюнса, владелец древнего фамильного замка. В то время многие мужчины, больные гемофилией, были еще живы, но когда в 1877 году туда приехал Хесли, все они уже умерли. Естественно, никто не может сказать, сколько осталось носителей болезни.

В год смерти Генри некто Людвиг Пинкус процитировал газетный абзац, где говорилось, что девушки из кантона Граубюнден, к которому относится Тенна, отказывались выходить замуж из-за этой болезни. Пинкус выяснил, что это заявление было ложью, вымыслом, однако врач из больницы в Куре обнаружил два случая отказа от замужества именно по этой причине. В самой Тенне на протяжении тридцати лет случаев гемофилии не наблюдалось.

Разумеется, я все это уже читал, продирался сквозь таблицы наследственности и списки жителей Тенны, которые болели, могли болеть, были носителями или умерли от гемофилии. В них очень трудно разобраться и почти невозможно запомнить, за исключением тех случаев или историй, вызывающих шок или ужас. «Был вызван к Роберту, возраст один год и десять месяцев, по поводу эпистаксиса (носовое кровотечение). Намеревался тампонировать обе ноздри, но был остановлен родителями, заявившими, что кровотечение все равно будет длиться несколько дней. Роберт лежал абсолютно неподвижно, как будто понимал опасность своего состояния. Кровь медленно капала со сгустков вокруг его ноздрей. Кровотечение прекратилось само собой через пять дней. Роберт умный и сильный мальчик, но сильно истощенный. Кожа у него тонкая и прозрачная… Царапины и порезы мгновенно приводят к неостановимому кровотечению». Наверное, то же самое происходило с Джорджем Нантером. И родителям приходилось за всем этим наблюдать? Дальше врач рассказывает о том, что произошло, когда Роберт поцарапал горло палочкой. «Кровь шла из неба, но определить конкретное место было невозможно. Кровь остановили, но на следующий день снова открылось кровотечение, продолжавшееся всю ночь. Его рвало кровью…» О судьбе мальчика ничего не сообщается, но после длинного списка гематом, отеков, кровотечений и приступов боли врач расстается с ним — в десятилетнем возрасте, с одной навсегда изуродованной ногой — и переходит к описанию следующего случая. В числе прочих он упоминает о шестерых сестрах, четверо из них родили больных гемофилией сыновей, о семье с девятью гемофиликами в трех поколениях и о мальчике, умершем в возрасте пяти лет после кровотечения, продолжавшегося шесть недель.

Джордж Нантер, Кеннет Киркфорд, Джон Корри… Я выключаю свет и лежу в темноте, без сна, думаю о Генри и Эдит, обнаруживших, что их девяти— или десятимесячный сын болен гемофилией, и пытаюсь представить, как это произошло. Возможно, ребенка поцарапала булавка, скреплявшая пеленки. А может, он уже подрос, начал ходить, и это было его первое падение. Впрочем, неважно, как именно. Должно быть, Генри отказывался верить своим глазам — он, который всю жизнь изучал эту болезнь, проклят ее появлением в своей семье…

Утро выдалось облачным и хмурым. В горах лежит снег, хотя, возможно, он не тает там круглый год. Обрывки облаков плывут над нижней частью склонов. Поезд везет нас по берегу озера Валензе, затем — вдоль широкой и бурной реки Рабиусы со стального цвета водой и отмелями из серого песка. По берегам растут ландыши, а в полях — бутень и лютики. Привыкший к тому, как это бывает у нас дома, я не верю обещаниям, что в Версаме будет ждать автобус, чтобы отвезти нас в горы, — но автобус на месте. Он карабкается вверх по дороге, а вокруг цветет все, что только может цвести, фиалки и маргаритки, опять ландыши, а потом начинаются крутые повороты, и мы смотрим вниз, на укрытую туманом долину с рекой, где люди на байдарках преодолевают пороги. Цветут сады, а поля желтые от ромашек. Я обещал Джуд цветы и поэтому радуюсь, что их так много. Она сообщает мне их названия — дикие орхидеи и герань, незабудки и купена.

Я должен был предвидеть, что если в горах есть облака, то когда мы поднимемся туда и въедем в них, то нас окружит плотный туман. Именно так и случилось. Мы оказались в самой гуще. Второй автобус, поменьше, везет нас в Тенну. Наверху очень холодно. Туман белый, он стелется по земле и трогает кожу холодными пальцами. К счастью, мы захватили теплые куртки. Нас высаживают у деревенского магазина, супермаркета, какие можно увидеть по всей Европе, и мы заходим внутрь и покупаем согревающие плитки шоколада. Хозяйка магазина, говорящая на довольно приличном английском, знает, кто мы такие и зачем приехали. Естественно, об этом знают все жители деревни. Историк, с которым мы собирались встретиться, нас уже ждет, говорит хозяйка и указывает на дом приблизительно на полпути к следующему горному хребту. Я отвечаю, что сначала нам хотелось бы посмотреть церковь, и мы идем туда, грызя шоколадки.