Миссис По - читать онлайн книгу. Автор: Линн Каллен cтр.№ 3

Миновав два коротких квартала и дойдя по Энн-стрит до Американского музея Барнума [10] с его афишами, рекламирующими фальшивки вроде няньки, ходившей в детстве за президентом Вашингтоном, и фиджийской русалки, [11] я добралась до расчищенного от снега Бродвея. Поток транспорта струился передо мной по оживленной магистрали, словно кто-то вскрыл кровеносный сосуд города, и тот истекал теперь всевозможными экипажами, бегущими по ухабистой мостовой. Тут было невозможно шумно. Стучали массивные копыта мохнатых тяжеловозов, тянувших по улице громыхающие повозки с бочками, скрипели влекомые лошадьми кареты, дребезжали наемные экипажи и омнибусы, из окон которых глядели многочисленные лица. Щелкали кнуты, кричали кучера, заливались лаем собаки. В довершение всего на балконе музея Барнума играл духовой оркестр. Не всякий рассудок способен такое вынести!

Подобрав юбки, я поспешила через дорогу, маневрируя в потоке транспорта, и, запыхавшись, очутилась возле отеля «Астор-хауз». Казалось, все шесть этажей этого облицованного цельным гранитом элегантного здания неодобрительно смотрят на меня, словно бы зная, что в дорогом ридикюле, висящем у меня на локте, всего пара центов.

Всего лишь месяц тому назад я была в числе его избалованных постояльцев, пользующихся привилегией принимать горячие ванны, наполненные водопроводной водой. А еще я могла наслаждаться чтением при свете газовых ламп и вкушать table d’hоte [12] в обществе богатых красавцев. Когда мы переехали в Нью-Йорк из Лондона, Сэмюэл настоял, чтоб мы поселились в «Астор-хаузе» – чтобы произвести хорошее впечатление.

Если бы я знала, сколь плачевны наши финансы, я ни за что бы не согласилась на это. Но Сэмюэл думал, что я, дочь богатого бостонского негоцианта, жду от него тех же благ, к которым привыкла в отчем доме. Он так и не сумел забыть о нашем неравенстве, сколько бы я ни уверяла его, что его происхождение не имеет для меня никакого значения. Оно перестало что-либо значить в тот же миг, когда Сэмюэл Осгуд впервые меня поцеловал. Я могла бы жить даже в хижине из дерна, лишь бы проводить ночи в его объятиях. Но Сэмюэл не смог в это поверить. Самые гордые на свете существа – это мужчины, родившиеся в бедности.

Сгорбившись на ледяном ветру, в натирающих ноги тонких остроносых сапожках и тесном корсете, я двинулась по именуемому Бродвеем вызову всему разумному. От шумного водоворота людей и животных рябило в глазах, пестроты добавляли разноцветные рекламные плакаты на зданиях. Свежайшие устрицы в мире! Аппетитное мороженое! Дамские веера наилучшего качества! Смрад гниющих морских гадов смешивался со сладким амбре духов, ядреным запахом немытых тел и ароматом свежей выпечки.

Вскоре колышущиеся навесы над табачными, галантерейными и мануфактурными магазинами сменились особняками, окаймленными декоративными чугунными оградами, как подбородок иной раз окаймляют усы. Хотя самый богатый из всех нуворишей, мистер Астор, и отказался покинуть громадное каменное здание на углу Бродвея и Принс-стрит, среди новоявленных богатеев все же распространилась мода выставлять напоказ состоятельность, отстраивая замки в северных окрестностях Хьюстон-стрит. Именно в этом кичливом районе я и оказалась, свернув по Бликер-стрит к западу. В сапожках, предназначенных для чинных прогулок по благоустроенной площади, а не для полуторамильных походов, я, мучаясь от боли, просеменила мимо величественных кирпичных домов на Лерой-плейс, куда частенько бывала звана на чай. Возле нарочито огромного дома писателя Джеймса Фенимора Купера [13] (его жена нередко демонстративно жаловалась: «Он слишком роскошен на наш незатейливый французский вкус») я повернула направо, на Лоуренс-стрит.

Теперь, когда цель похода была уже близка, я ускорила шаги настолько, насколько позволяли натертые ноги и проклятый корсет, и элегантно проковыляла мимо обветшалых конюшен, кузниц и маленьких деревянных домишек, где жили те, кто обслуживал окрестные дворцы. Наконец я оказалась в квартале от Вашингтон-сквер и подошла к Амити-плейс, еще одному островку, застроенному четырехэтажными жилыми домами в классическом стиле, которые были обнесены черной чугунной оградой. В заиндевелом окне на третьем этаже виднелся овал чистого стекла, и в него выглядывали два детских личика.

На сердце у меня потеплело. Я открыла кованую чугунную калитку, преодолела шесть каменных ступеней крыльца и толкнула дверь в квартиру.

Винни, пяти с половиной лет от роду, помчалась вниз по узкой лестнице, стоило мне появиться в передней.

– Мамочка, он купил твои стихи?

– Держись за перила! – воскликнула я.

Вторая моя дочь, Эллен, годом старше сестры и куда более осмотрительная, гораздо осторожнее спускалась следом.

Винни бросилась ко мне. Из комнаты наверху раздался ужасающий грохот, а вслед за ним – нечленораздельный раздраженный вопль моей подруги Элизы.

Эллен благополучно добралась до подножия лестницы и протянула руки, чтоб взять у меня плащ и шляпу.

– Генри плохо себя ведет.

Я поглядела на нее:

– Да уж! Я слышу.

– Мамочка, – настаивала Винни, – этот дядя купил твои стихи?

– Именно эти – не купил. Но попросил принести другие.

Я разжала кулак затянутой в перчатку руки. На ладони лежала пара мятных леденцов, которые я, ожидая мистера Морриса, прихватила с блюдца на его письменном столе. Винни разулыбалась, демонстрируя дырку на месте недавно выпавших передних зубов, и бросила конфетку в рот.

Прежде чем взять свой леденец, Эллен поудобнее перехватила мою одежду. Ей нет и семи, а она вечно угрюма, как дама из общества трезвости в канун Рождества.

– Тебе нужно написать детскую книжку, – сказала она, когда я стащила с себя перчатки. – Твои истории для детей всегда покупают.

– Я пытаюсь расправить крылья. Что сказать о птицах, которые так и не расправили свои крылья?

Леденец во рту Винни загремел об оставшиеся зубы, когда она загнала его за щеку и сказала:

– Они никогда не научатся летать.

– Тебе не надо уметь летать, мама, – сказала Эллен, – тебе надо зарабатывать деньги.