Женщина при 1000°С - читать онлайн книгу. Автор: Хальгримур Хельгасон cтр.№ 59

– А он англичанин!

Лица людей напряглись, но никто не посмел велеть ей заткнуться. Она повторила свой возглас, но не смогла протиснуться сквозь толпу, молча сгущавшуюся вокруг нее. Многие оглянулись вслед человеку в пальто, который брел по воде по направлению к кораблю. Он не оборачивался.

Майке с матерью отбежали от толпы в сторону песчаного берега, отделявшего взморье от деревни. Из темноты слышалось, как они зовут по имени Сита и Шюрда.

– Мы нашли летчика! Он мертв! – крикнули офицеру с моря. Вскоре он уже был на борту, и корабль со своим прожектором уплыл, взяв курс на север.

На берегу царила кромешная тьма. Лишь свечи на небесах давали людям немного света, чтоб они пришли в себя после событий этого вечера. В приглушенном свете солнц из иных галактик проявились фигуры бредущих домой. Три женщины помогли англичанину надеть штаны, завернуться в шаль и плед, а еще три смотрели на это. Сутулые близняшки с грудями ерошили волосы со смущенным хихиканьем. Немка Анна глядела на меня кровожадным взглядом. Так мне показалось в темноте. Она стояла, за спиной у нее был песчаный берег, а за ним – сама Германия. Ее черные зрачки были как два блестящих окуляра бинокля: мне показалось, что я вижу в них на глубину целых четырнадцати дней пути, до самого канцлерского дворца в Берлине, где пылают два факела гнева; отсюда эти огни казались не больше булавочной головки, но они ясно и недвусмысленно говорили: ты изменила Тысячелетнему рейху, и за это тебя ждет возмездие!

Я все еще не могла прийти в себя после драки и не стала бежать за толпой, а ненадолго задержалась возле останков «биики». Белоснежный дымок еще струился над черными от копоти дровами. У кострища я наступила на что-то – это явно был не просто песок. Я наклонилась и выкопала куртку летчика. Она была кожаной, на толстой подкладке, и поэтому, намокнув в море, сделалась довольно тяжелой. И все же я забрала ее с собой, когда стала догонять толпу, шедшую по увенчанным стеблями волоснеца светлым дюнам по направлению к деревне.

Сквозь стебли-тени завиднелся свет: по-вечернему желтые огоньки в окнах и по-дневному белые лампочки на наклонных или прямых фонарных столбах. Между деревянными столбами тянулись резиново-толстые провода и тускло блестели, как будто передавали друг другу свет.

Я не нашла ни Майке, ни ее матери, но на освещенном перекрестке с той улицы, где жили мать и дочь, навстречу мне выбежали близняшки и сообщили, что мальчики невредимы. Я с облегчением вздохнула, но тут внимание сестер привлекла кожанка в моих руках. Они жаждали узнать, есть ли в ней что-нибудь. Во внутреннем кармане оказалось промокшее просоленное удостоверение с фотографией нашего английского принца. «Ах, какой симпатичный!» – заахали они, подобно созревающим девушкам во все времена. В боковом кармане мы нашли плитку шоколада в мокрой обертке. Я дала по кусочку им и отведала сама. Вкус был горьковатым, как у крепкого шоколадного напитка. «А где Анна?» – спросила я, и этот вопрос охладил пыл верещащих близняшек.

В этот момент с неба послышался гром, и мы глянули вверх. Четыре английских бомбардировщика пролетели над деревней с востока на запад и скрылись за горизонт над морем. На какой-то миг нам стало стыдно, что мы стоим тут с кожанкой в руках и вражескими сластями во рту. Я сунула удостоверение обратно во внутренний карман, а шоколадку – в рот, а потом попросила сестер спрятать кожанку у себя. Мне не хотелось нести ее в дом фрау Баум. Они взяли куртку и сказали, что англичанин у фройляйн Осингхи – сегодня он ночует у нее, затем сестры заахали: какой он милый, симпатичный да статный, но прикусили языки и кинули взгляд на западный край неба, где постепенно замирал гром самолетов.

Я прокралась во двор, прижимаясь к стене, и собралась влезть в нашу комнату через окно, как вдруг услышала из соседнего окошка странный звук. Это было окно ванной. За бледно-зеленой занавеской горел приглушенный огонек, а изнутри доносились тяжелые стоны фрау. Ей стало плохо? Стоны становились все громче, и вскоре я поняла, что они – от наслаждения. Я порадовалась за нее, вскарабкалась на окно, пролезла внутрь и рухнула на кровать.

Хайке лежала на подушке, натянув одеяло до подбородка. Она притворялась спящей, но в освещенной звездами темноте было хорошо видно: вот лежит ребенок, пытающийся, закрыв глаза, отгородиться от темноты окружающего мира. Я немного постояла, пристально смотря на нее, пока она не перестала играть в прятки и не открыла глаза.

– Предательница!

– Шоколадку хочешь? – спросила я и протянула ей остаток плитки.

– Шоколадку?

– Да, у костра нас угостили шоколадом.

– Нет, я уже зубы почистила.

– Знаешь что? Если человека раздеть догола, то он…

– Что? – переспросила Хайке.

– Если человека раздеть догола, то он – просто человек.

– Что?

– Тогда он – не немец и не англичанин. В смысле… ну… если он будет молчать. Если он ничего не будет говорить.

– О чем это ты?

– И тогда не ясно, надо ли его убивать. Смотри, – я высоко засучила рукав кофты и рубашки и положила руку к ней на одеяло, – голая рука, кровь и кости. По ней не скажешь, чья она: исландская, датская или фризская… а может, немецкая…

Она молча рассматривала мою руку.

– Тогда непонятно, какой он нации, – повторила я.

Она быстро выпростала пальцы из-под одеяла, поймала голую руку, вынула ножницы из корзинки на ночном столике, приподнялась в постели, схватила меня и удержала с такой силой, которой я от нее не ожидала, и оттого не успела отбиться. В считанные мгновения она успела выцарапать острым концом ножниц на моей коже, чуть повыше локтя, целую свастику. И только потом отпустила меня. Из одного конца свастики начала сочиться кровь. С гримасой боли я ринулась в ванную. То есть мне хотелось пройти в ванную, но дверь-то была заперта. А за ней фрау издавала женские звуки. Я задержалась у порога и слушала, как она взбирается все выше по лестнице наслаждения. Когда она добралась до верхней ступеньки, послышался скрип стула или стола, а может, сушилки для белья, а затем тяжелый вздох. И молчание.

Я вновь ретировалась в свою комнату, на чем свет стоит ругая Хайке.

Она отвернулась в угол, так что ее затылок едва виднелся из-под одеяла, но все же ответила приглушенным голосом: «Так тебе и надо». Я перевязала рану на руке одним из своих носков, легла спать, но потом вылезла из постели. Хайке, судя по всему, уснула быстро, а ко мне сон не шел. Будоражащие события этого вечера не шли у меня из головы и заставляли сердце биться сильнее.

В конце концов я решила выйти и набрать стакан воды. В горле у меня по-странному пересохло. Красные плитки пола на кухне были озарены светом из окна – взошла луна. Я пустила воду из крана, как водится у исландцев, – этому я научилась в ту зиму в Рейкьявике: дать воде течь до тех пор, пока она не станет совсем холодная. Но тут дверь ванной с грохотом распахнулась, и на кухню влетела фрау Баум.