Грешная женщина - читать онлайн книгу. Автор: Дениза Иган cтр.№ 36

Морган набрала в грудь побольше воздуха и призвала на помощь все свое мужество.

– Мне потребуется новый гардероб, и очень скоро. Уорд, я ношу твоего ребенка.

Уорда словно парализовало. Он молча стоял и смотрел на нее. Ребенок? Невозможно. Он этого не планировал.

– Нет, – резко бросил он. Ее лицо страдальчески исказилось, и на какое-то яростное мгновение Уорд почувствовал глубочайшее удовлетворение.

Мир вокруг плыл и качался, как корабль, попавший в ураган. «Крепись, старина, – приказал себе Уорд, закрыв глаза. – Крепче держись за штурвал!»

Он открыл глаза. Морган сидела на кровати. На ее лице застыла боль.

– Нет, разумеется, нет, – ответил он. – Я как-то не думал о такой вероятности, вот и все.

– Хочешь, чтобы я его уничтожила?

Слова доходили до него медленно, а потом превратились в тупой нож, поворачивающийся в сердце.

– Нет! Боже милостивый, ты что, решила, будто я стану рисковать твоей жизнью?

– Я понятия не имею, о чем ты можешь меня попросить.

– А за прошедшие четыре месяца могла бы и понять! – прорычал Уорд. Будь оно все проклято! Будь проклят он сам из-за своей тупости! Хороший капитан ничего не оставляет на волю случая, готовится к худшему и молится о лучшем. А он вместо этого позволил страстям руководить своими поступками. – Да будь оно все проклято! – заорал Уорд, боль и изумление разгорались в праведный гнев. – Твои оскорбления совершенно несправедливы! Я всегда относился к тебе с большим уважением!

– Потому что я всегда тебя ублажала. А сейчас ты определенно недоволен, – сказала Морган, и глаза ее превратились в две ледышки, – Ты орешь и ругаешься. Что будет дальше? Ты меня побьешь? Наверняка если ты ударишь как следует, то получишь желанный выкидыш.

В груди Уорда все словно закаменело. Он сжал кулаки, пытаясь побороть тревогу и гнев. Что за чертовщина с ней творится? Он никогда не угрожал ей. Он любит ее, ради Бога! Стиснув зубы, капитан рявкнул:

– Никакого выкидыша я не хотел. Почему я только сейчас услышал о твоем положении?

Морган встала и подошла к гардеробу.

– Как и ты, я полагала, что все закончится само собой. – Она открыла дверку и вытащила черное платье.

– Но этого не случилось. И какой срок?

– Пятый месяц.

Уорд машинально посчитал в уме.

– Значит, ноябрь. Это случилось сразу же. Проклятие, Морган, ты должна была сказать мне раньше! Так же, как должна была сказать про своих родителей, как должна была сказать про Уэдерли! Есть еще сюрпризы?

– Нет. Ты не хочешь одеться? Фиона накрывает на стол.

Уорд схватил брюки.

– Довольно, – сказал он, застегиваясь. – Мы продолжим разговор в гостиной, если ты сможешь держаться культурно.

– Чаепитие, – огрызнулась Морган, – в высшей степени культурное занятие.

– Отлично. – Уорд встал, рывком распахнул дверь и жестом предложил Морган выйти. Сам он чопорно последовал за ней, окликнув по дороге Мейв.

Пока они дожидались чая, Уорд старался справиться с колотившимся в груди сердцем, пытался отнестись к случившемуся с известной долей хладнокровия. Оказалось, что это весьма сложно, потому что он снова и снова вспоминал о возможных последствиях. До сих пор, проявляя большую осмотрительность, он мог скрывать свою интрижку от чужих глаз. У него хватает врагов. Уорд с легкостью представил себе шепотки, выражение отвращения на лицах и – Господи, упаси! – разочарование бабушки. Придется чертовски дорого заплатить.

В комнату вошла Мейв с подносом. Желудок капитана совершил очередной кульбит. Годы, буквально годы безупречного поведения псу под хвост из-за нескольких недель украденной страсти. Как он мог быть таким тупым?

Потирая занемевшую шею, он смотрел, как Морган разливает чай. Мейв вышла. Морган подала Уорду чашку чая, коротко взглянув ему в глаза. Невероятные глаза, зеленые, как море, глубокие, как океан, сейчас покраснели и были полны боли. В более безоблачные мгновения Уорд признавался себе, что он знавал женщин значительно красивее Морган – например Фрэн, но в сердце своем он понимал, что для него в этом мире не существует женщины прекраснее.

Морган удобно расположилась на диване. Уорд откинулся на спинку стула и спросил:

– Значит, ребенок должен родиться в августе? – Морган кивнула. – Ты понимаешь, – продолжил Уорд, и сердце его сжалось, – что все зашло слишком далеко и делать что-либо поздно?

Морган сделала глоток чая к ответила:

– Еще возможно.

– Но небезопасно. Если ты хотела пойти этим путем, думать нужно было раньше.

Морган резко втянула в себя воздух, как будто Уорд ее ударил.

– Я не говорила, что хотела этого!

Морган повернулась и вскинула голову, ловя его взгляд. В ее глазах цвета тревожного океана плескалось страдание.

– Это твое дитя, Уорд, – произнесла она, и голос ее дрогнул.

Его дитя. Их дитя, зачатое в любви. Багровое жаркое желание пронзило. Уорда вместе с неистовой, горько-сладкой любовью, и все-мысли о взаимных обвинениях временно испарились. Прерывисто вздохнув, он поставил чашку на столик у дивана и раскрыл объятия:

– Иди ко мне, любовь моя.

Морган отставила чашку и нырнула в его объятия. Уорд ждал слез, но Морган не плакала. Вместо этого она крепко вцепилась в его рубашку, сминая пальцами ткань, и делала глубокие вдохи.

Уорд учуял сладкий аромат ее волос и улыбнулся:

– Так, значит, мы будем родителями.

– Да, – счастливо отозвалась она. – И мы должны выбрать имя. Если нам захочется что-нибудь иностранное, назовем его Портосом, как в «Трех мушкетерах». Только подумай, капитан, мы сможем называть его Порт – сразу и в честь морского порта, и в честь твоего любимого портвейна!

Чувствуя, как в груди зарождается смех, Уорд ухмыльнулся и покачал головой:

– Морган, нет! Наше дитя просто убежит из дома! Может быть, дорогая моя, мы ставим карету впереди лошади? Сначала нам следует подумать о его рождении.

– А что тут думать? Младенец появляется на свет по своему собственному расписанию.

– Это верно, но даже при хорошей заботе он будет нуждаться в родителях лет восемнадцать.

– О! – нахмурилась Морган. – Об этом я как-то не подумала.

– Да уж. Ему сильно повезло, что у него есть отец, который спланирует его будущее.

– Если, – осторожно заметила Морган, – ты намерен оставаться в его жизни так долго.

– Разумеется, намерен. Ты что, полагаешь, я брошу собственного ребенка?