Ангелы Опустошения - читать онлайн книгу. Автор: Джек Керуак

В книге принята пунктуация, отличающаяся от норм русского языка, но соответствующая авторской стилистике.

Copyright © Jack Kerouac, 1965

© М. Немцов, перевод, 2011

© ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2014

Издательство АЗБУКА®

* * *

Джек Керуак дал голос целому поколению в литературе, за свою короткую жизнь успел написать около двадцати книг прозы и поэзии и стать самым известным и противоречивым автором своего времени. Одни клеймили его как ниспровергателя устоев, другие считали классиком современной культуры, но по его книгам учились писать все битники. Его стиль, близкий к автоматическому письму, отчасти заимствованный им у Марселя Пруста и творчески видоизмененный, повлиял на многих авторов по всему миру: писать не что знаешь, а что видишь, свято веря, что мир сам раскроет свою природу, они учились именно у Керуака.

«Ангелы Опустошения» – одно из самых правдивых, забавных и непричесанных путешествий в американской литературе.

Time

Энергия Керуака заразительна, его сострадание и чуткость – исконны и подлинны.

Guardian

Деньки, те ленивые денечки, когда я сидел, бывало, или ложился и лежал на Пике Опустошения, иногда на альпийской травке, вокруг повсюду сотни миль заснеженных скал, гора Хозомин высится к северу от меня, огромный снежный Джек к югу, зачарованный вид озера внизу к западу, и снежный горб Бейкер за ним, а к востоку изборожденные хребтами и ущельями чудовищности нагромождаются к Каскадному Хребту, и после того первого раза вдруг осознав «Это я вот кто изменился и все это совершил и приходил и уходил и хлюздил и болел и радовался и вопил, а вовсе не Пустота» и поэтому всякий раз думая о пустоте смотрел на Хозомин (поскольку и стул и постель и вся луговина обращены к северу) пока не понял «Хозомин и есть Пустота – по меньшей мере Хозомин есть пустота для моих глаз» – Совершенно нагие камни, скальные пики и тысячи футов в вышину выпирающие из горбомускулов еще тысячу футов высотой выпирающих из гигантских лесистых плеч, и зеленая ощетинившаяся елками змея моего собственного (Голода) хребта извивающаяся к нему, к его ужасающим скальным куполам из голубой дымки, и «облака надежды» лениво раскинувшиеся в Канаде еще дальше с их лицами из мельчайших капелек и с параллельными комьями и оскалами и ухмылками и барашковыми провалами и кучерявыми облачками рыл и зевами трещин говорящими «Хой! привет земля!» – высочайшие неустойчивейшие пиковые ужасности Хозомина сложенные из черной скалы и лишь когда налетает буря я их не вижу а они просто-напросто возвращают буре зуб за зуб непоколебимую угрюмость перед тучевзрывающейся дымкой – Хозомин который не треснет как такелаж хижины на ветрах, которая если посмотреть вверх тормашками (когда я делаю стойку на голове во дворе) так просто висящий пузырек в неограниченном океане пространства —

Хозомин, Хозомин, я не видал прекраснее вершин, как тигр иногда с полосами, омытыми солнцем ущельями и тенями пропастей что корчатся линиями в Ярком Свете Дня, вертикальными бороздами и буграми и Буу! расселинами, бум, отвесная величественная Благоразумная гора, никто про нее и не слыхал, а она всего лишь 8000 футов в высоту, но какой кошмар когда я впервые увидел эту пустоту в самую первую ночь на Пике Опустошения когда проснулся от глубоких туманов в звездной ночи и внезапно надо мной возвысился Хозомин со своими двумя остриями, черный у меня в самом окне – Пустота, всякий раз когда я думаю о Пустоте вижу Хозомин и понимаю – Больше 70 дней пришлось мне на него пялиться.

Да, ибо я думал, в июне, пока стопарил сюда в долину Скагита на северо-западе Вашингтона к себе на пожарную вахту «Вот доберусь до вершины Пика Опустошения и все на мулах уедут обратно и я останусь один тогда-то и встречусь лицом к лицу с Богом или Татхагатой и узнаю раз и навсегда каково значение всего этого существованья и страданья и метанья взад и вперед понапрасну» но вместо этого встретился лицом к лицу с самим собой, никакого кира, никаких наркотиков, ни единого шанса прикинуться шлангом а лишь лицом к лицу с тем же Ненавистным Стариной Дулуозом-Мною и сколько же раз я думал что умру, издохну от скуки, или прыгну с горы, но дни, нет часы тянулись все дальше и у меня не хватало мужества для такого прыжка, приходилось ждать чтобы неизбежно увидеть лицо реальности – и вот наконец он наступает тот день 8 августа и я расхаживаю по своему высокогорному дворику по небольшой хорошо утоптанной тропке что сам проложил, в пыли и в дожде, многими ночами, со своей масляной лампой прикрученной низко-низко в хижине с окнами на все четыре стороны и островерхой крышей пагоды и стержнем громоотвода, наконец ко мне приходит, после даже слез, и скрежета зубовного, и убийства мыши, и покушения на убийство еще одной, чего я никогда в жизни не делал (не убивал животных, даже грызунов), ко мне приходит такими словами: Пустоту не потревожат никакие взлеты и падения, боже мой взгляни на Хозомин, в тревоге ли он, в слезах ли? Склоняется ли перед бурями рычит ли когда светит солнце или вздыхает в дреме позднего дня? Улыбается? Не рожден ли он из завихрений безумного мозга и восстаний ливневого пламени а теперь он Хозомин и ничего больше? С чего бы мне выбирать и быть горьким или сладким, он же ничего этого не делает? – Почему не могу я быть как Хозомин и О Банальность, О одряхлевшая древняя банальность буржуазного разума «принимай жизнь такой какой она приходит» – Это тот биограф-алкаш, У. Э. Вудворд, [2] сказал: «В жизни ничего нет кроме просто житья ее» – Но О Господи, как же мне скучно! А Хозомину скучно? И мне осточертели слова и объяснения. А Хозомину?

Аврора Бореалис [3]

над Хозомином —

Пустота неподвижнее

– Даже Хозомин растрескается и развалится, ничто не вечно, оно лишь поживает-в-том-чем-все-является, проездом, вот что происходит, к чему задавать вопросы, рвать на себе волосы или рыдать, сбрендивший бредил лиловый Лир на этих вересковых болотах горестей он лишь скрежещет зубами старый дуралей с крылатыми бакенбардами постоянно помыкаемый другим дурнем – быть и не быть, вот что есть мы – Участвует ли Пустота хоть как-то в жизни и смерти? бывают у нее похороны? или тортики на день рожденья? почему я не могу быть как Пустота, неистощимо плодородным, за пределами безмятежности, даже за пределами радости, просто Старина Джек (и даже не он) и вести свою жизнь начиная с этого момента (хоть ветры и сквозят мне по трахее), этот неухватимый образ в хрустальном шаре не Пустота, Пустота есть сам хрустальный шар и все мои горести Писание Ланкаватара волосяная сеть дураков: «Взгляните, господа, великолепная прискорбная сеть» – Не разваливайся, Джек, держись проездом через всё, а всё есть сплошь сон, одна видимость, одна вспышка, один печальный глаз, одна хрустальная светлая тайна, одно слово – Не шелохнись, чувак, возврати себе любовь к жизни и сойди с этой горы и просто будь – будь – будь бесконечными плодородиями единого разума бесконечности, ничего об этом не говори, не жалуйся, не критикуй, не хвали, не признавай, не остри, не пуляй звездочками мысли, просто теки, теки, будь собою всем, будь собою какой ты есть, это лишь то что есть всегда – Надежда это слово как снежный занос – Это великое Знание, это Пробуждение, это Пустотность – Так заткнись, живи, странствуй, ищи себе приключений, благословляй и не жалей – Сливы, слива, жуй свой чернослив – И был ты вечно, и будешь вечно, и все замороченные пинки твоей ноги о невинные дверцы буфета суть лишь Пустота притворившаяся человеком притворившимся не знающим Пустоты —