Встречи на ветру - читать онлайн книгу. Автор: Николай Беспалов cтр.№ 67

– Он обеспечит, – недовольно говорит Антонина, – по ресторанным ценам.

– Специально для вас сделаю скидку. – Я оборачиваюсь, мне в глаза смотрит мужчина моего возраста, но абсолютно лысый. – У нас в «Востоке» я не последний человек.

Не понимаю, что меня подвигло, но я представилась:

– Ирина Тиунова, – и руку протягиваю. Краем глаза вижу, как моя Антонина даже привстала с места, а Толик замолчал.

– Переверзев Прокл. – Он тоже привстал и крепко жмет мне руку.

Стоп, машина! Сколько времени я не имела близости с мужчинами? Ровно год. Тогда я поддалась уговорам Павла и легла с ним, хотя была на четвертом месяце беременности. Где-то я прочла, что долгое воздержание так же вредно для женщин, как и для мужчин. Нарушается баланс какого-то гормона, и велика опасность заболеть раком матки или молочной железы. Получается, мой организм помимо моей воли толкает меня в объятия этого мужчины. А чем он хуже других? С виду здоров, а если приглядеться, то не лыс он, а наголо брит.

– Сын? – Я киваю, неотрывно смотрю ему в глаза. – А что же папа не с Вами?

– Сирота он у нас, – за меня отвечает Антонина.

– Сочувствую. – Я ему верю, говорит искренне. – Я тоже сирота. Моих родителей осудили по делу врачей, и меня воспитывала тётка.

– Расстреляли? – ужасается Антонина.

– Нет. Отец умер в камере предварительного заключения, а мама уже на свободе. Сердце отказало, хотя сама была врач-кардиолог. Следующая – моя остановка. Погуляете, и обязательно прошу ко мне. Спросите заместителя директора. Имя и фамилию знаете. – Прокл жмет нам руки и по-мальчишески выскакивает из вагона. В окно мне видна его спортивная фигура и обаятельная улыбка. Я покорена.

– Ну и прохвост. – Такова реакция Антонины: у неё все мужчины чуть красивее гамадрила прохвосты. – Ишь как он на тебя смотрел. Дитя бы постеснялся.

– Завидно, подруга? – люблю подшутить над подругой.

– Ещё чего! Лысый и, наверное, извращенец. – Антонина начиталась американских книг.

– Приехали, помоги вытащить коляску.

Мне не хочется больше говорить о Прокле. Переверзев – до чего знакомая фамилия! Антонину не спросишь. Моя подруга удивительный человек. Она постоянно намекает, что мало образованна, но на самом деле Тоня – очень начитанный человек, много смотрит кино и знает почти всех наших киноактеров, посещает она и театры, особенно ей по вкусу спектакли в театре комедии, что рядом с гастрономом «Елисеевский», и театре оперетты. Частенько, придя домой, я слышала её голос: «Да, я шут» и так далее из оперетты «Мистер Икс».

Она сама напомнила мне, кто носит такую же фамилию.

– Это надо же, – говорит Антонина, держась за ручку коляски. – Этот прохвост носит такую же фамилию, как народный артист. Лауреат Сталинской премии, кстати.

Я молчу.

Вдвоем мы спустили Анатолия с коляской на проезжую часть, и я уже хотела катить её к тротуару, как справа взвизгнули тормоза.

Антонина разразилась отборным матом. Привести её речь мне не представляется возможным, а смысл передам: тот, кто управлял машиной, по её мнению, был произведен на свет не традиционным методом, а сам он должен пойти к его матери, которая, естественно, лишена девственности.

Мужчина выскочил из пикапа «москвич», так называемого «каблучка», растопырив ноги, начал махать руками, будто отмахивался от роя пчел.

Пока они обменивались любезностями, я успела докатить коляску до поребрика. Все-таки чудный у меня ребёнок: ни разу по-настоящему не заплакал. Вкатила коляску на тротуар и обернулась, чтобы посмотреть, как развиваются события у трамвая. Что же вижу? Стоят недавние враги и мило беседуют. Антонина улыбается и ручками сучит, а шофер машины, что нас с Толиком чуть не сбил, рядом стоит, перетаптывается так, как будто ему в штаны углей положили. Разговор у них, судя по выражению их лиц, вполне мирный. Она, Антонина, что, совсем голову потеряла? Обо мне напрочь позабыла? Сейчас я ей о нас напомню: вспомнила детство мое беззаботное, сунула два пальца в рот и свистнула. Толик проснулся. Мой свист шпанский и плач ребенка отвлекли парочку от любезностей. Антонина – о боги! – чмокнула мужчину, которого минуту назад ругала почем зря в щечку и потрусила к нам.

– Чего стоишь, мамаша? – с атаки на меня начала она. – Ребёнок плачем заходится, а она любопытствует.

Честное слово, я на неё не сержусь. Пока она живет у меня, она так навострилась ухаживать за малышом, что другая родная мать позавидует. В руках Антонины Анатолий замолчал.

– Кати таратайку, – так подруга обозвала мальпост. – Мы с Толиком пешком пойдем. Спокойнее будет. – Тоня говорит ворчливо, но я-то вижу, что она в хорошем настроении, можно назвать его лирическим. Интересно, чем этот шофёр покорил суровую мою подругу?

В парке на его аллеях прогуливались отдельные пары. Народ предпочитает в погожие выходные уехать из города куда подальше или пойти в ЦПКиО. Скоро Антонина устала нести шестимесячного малыша, и не без основания: в моем сыне все шесть килограммов.

– Посидим? – предлагает она, и я соглашаюсь. Откровенно говоря, просто так шляться по парку или в другом каком-нибудь месте мне не по нраву.

– Петр Петрович приносит тебе свои извинения, – говорит Антонина и тут же рдеет. – Он виноват. Почти сутки за рулем. Сменщик приболел, и его упросили отработать за него. Он почту развозит. Очень воспитанный мужчина.

Так и подмывает съязвить: умеет, как и ты, ругаться матом и поет арии из оперетт, но я молчу. Зачем обижать подругу: от неё я кроме добра ничего не получаю.

Тут пахнет листвой и морем. Неподалеку женщина в бело-синем фартуке, надетом на почти голое тело, торгует мороженым. Не спрашивая Антонину, хочет ли она мороженого, я иду к лотку на колесах с намерением купить его.

– Осталось одно «Ленинградское», – отвечает лотошница, – двадцать восемь копеек.

– Так много народа? – удивляюсь я.

– Какой народ? – видно, женщине охота поговорить. – Просто начальники хитрят. Так и сказал: «Продашь это, привезём эскимо и стаканчики». Им план надо выполнять. На народ им наплевать. Вот когда футбол, тогда они везут и везут.

– Вы меня простите, у меня ребенок маленький, – этим я хотела закончить нашу беседу, но какое там – женщина ухватилась за эту тему.

– Теперь детей рожать – это почти геройство. На одних пеленках разоришься.

Я уже решила грубо оборвать её, но выручил сын: он начал так орать, что, наверное, слышно было на фортах.

– Ишь, какой боевой, беги.

Я и побежала. Материнский инстинкт сработал. Это я на Площади Труда большой начальник, а тут я обыкновенная баба. За сына я кому угодно глотку перегрызу.

– Он пить хочет, – с укоризной говорит Антонина.

– Ты его вынимала?

Та сокрушенно разводит руки. Малыш просто описался. А кому понравится лежать мокрым? Пеленки у нас были, и мы вдвоем быстро перепеленали малыша. О «Ленинградском» мороженном я позабыла, а растаявшее оно не пригодно к употреблению.