Оттепель. Льдинкою растаю на губах - читать онлайн книгу. Автор: Ирина Муравьева cтр.№ 19

— Ну, здорово, правда? Чего вы молчите?

Марьяна стянула с головы газовую голубенькую косынку и прикрыла ею глаза.

— Марьяна! — восторженно и так громко, словно из-за этой косынки она могла не услышать его, заговорил Мячин. — Выходите за меня замуж! Этот мопед не мой, это мопед моего соседа по комнате, но после того, как вы за меня выйдете, я сразу куплю такой же мопед. Даю вам слово. И мы поедем с вами в Канны на фестиваль, в Венецию…

— На мопеде поедем?

— Да что вы смеетесь! На самолете полетим! Я вам такую жизнь устрою! А главное, я вас люблю.

— Егор. — Она испуганно улыбнулась. — Можно я вам что-то скажу? Или лучше знаете что? Я вам лучше погадаю. Вот дайте мне вашу левую руку.

— Я обе вам дам.

— Нет, обе не надо.

Она взяла его левую руку и принялась внимательно разглядывать ладонь.

— Я вижу такую хорошую жизнь! Прекрасную, длинную жизнь! Вы скоро встретите женщину, Егор, и она вас полюбит просто как сумасшедшая. И вы ее тоже.

Мячин вырвал свою руку.

— Но я не хочу никого, кроме вас!

Марьяна вдруг вспыхнула.

— Знаете что, Егор? Вы злоупотребляете моим терпением. Я вас никогда не полюблю и никогда не выйду за вас замуж.

— Это ваше последнее слово? — отрывисто спросил Мячин.

— Самое последнее.

— Но я вас люблю. Что мне делать без вас?

— Вы мне, кажется, надоели, Егор, с этой вашей любовью. Ну, так же нельзя!

Она глубоко вздохнула, посмотрела на него с укоризной и скрылась в подъезде. Мячин сел на мопед, закинул голову в небо и выпучил взгляд на луну.

— Сейчас вот помчусь что есть силы, — мстительно прошептал он. — Наверное, погибну. Конечно, погибну. Водить-то почти не умею.

Через несколько минут Марьяна выскользнула обратно на улицу и подбежала к телефонной будке.

— Прости, что так долго. Теперь я свободна.

— Ну, все. Выезжаю, — сказал Хрусталев.

Ночью, когда она спала на его плече и вздрагивающие мокрые ресницы еле заметно щекотали его ключицу, в дверь кто-то позвонил. Она испуганно подняла голову.

— Не бойся, — сказал Хрусталев. — Сейчас разберусь.

Завернулся в махровое китайское полотенце и прошлепал в коридор. Приоткрыл дверь. В щелочку немедленно просунулся бледный нос Егора Мячина.

— Впусти меня, Виктор! Меня девушка бросила!

— Впустить не могу. Я сейчас не один.

И в щелочку увидел, как Мячин медленно, отсчитывая каждую ступеньку, спускается вниз. Он вернулся в комнату. Марьяна сидела на кровати. Кожа ее прозрачно белела в полумраке. Он лег рядом, погладил ее по спине, по тоненьким ребрам, лопаткам, плечам.

— Чего ты боишься? — спросил он негромко.

Она обернулась к нему.

— Ничего не случилось?

— Да нет, ничего не случилось.

Она вдруг закрыла глаза, наклонилась и так крепко поцеловала его в губы, что у Хрусталева перехватило дыхание. Лицо ее стало мокрым от слез.

— Чего ты боишься? — опять спросил он.

— Не знаю, — сказала она. — Нет, нет, вру! Боюсь — вдруг ты бросишь меня?

И по тому, как она произнесла это и как снова начала целовать его, стремительно, жадно, словно всю себя, без остатка, вкладывая в эти поцелуи, Хрусталев почувствовал, что она нисколько не шутит и не преувеличивает.

Утром он отвез ее на Плющиху и не сразу отъехал, а посмотрел, как она бежит от машины к парадной, оглядывается на него, поправляет волосы, нерешительно улыбается, открывая дверь в гулкую темную пустоту дома. По дороге к Мячину в общежитие он старался не думать о ней и не вспоминать то, что было сегодня ночью, потому что сегодня ночью к его жадной звериной страсти примешались нежность и удивление перед ней, перед этим ее испугом, ее влюбленностью, не похожей на влюбленность других женщин, одинаковых в вечных претензиях, в вечных попытках его удержать. Он старался не думать о ней, потому что то место, которое она постепенно начала занимать в его жизни, пугало. Главное, не связывать себя никакими новыми обязательствами. У него уже была однажды семья. Запомнил надолго. По горло насытился.

Теперь нужно как можно быстрее приступить к работе. Быстро слепить начатый Кривицким фильм «Девушка и бригадир» и, пока Пронин не успел отказаться от своего слова, вернуться к сценарию Паршина.

Дверь в комнату Мячина была открыта из-за духоты, на полу сидели три узбека вокруг того же самого, как показалось Хрусталеву, казана, из которого поднимался густой вкусный пар. К своему удивлению, Хрусталев увидел сидящего рядом с Улугбеком Музафаровым и самого Егора в красивой узбекской тюбетейке, без всякой одежды, босого и бледного. Трусы, правда, были.

— Садись и поешь, — строго, как старший, сказал Улугбек Хрусталеву. — Вот друг мой, да, — он кивнул на Мячина, скользнувшего по Хрусталеву стеклянными глазами, — пришел вчера пьяным, да. Штаны потерял. Хотел купаться в фонтане. Замерз, да. Вернулся пешком, но мопед дотащил, да. Колеса проколоты. Я не сержусь. Вернулся живым, спасибо Аллаху. Теперь его буду лечить. Ему надо поесть, чаю надо попить, да? И сразу лечь спать. Много спать, да.

— Егор! Я с тобой поговорить должен, — сухо сказал Хрусталев. — Ты в состоянии разговаривать?

Глаза Мячина остекленели еще больше.

— Надежд никаких, Хрусталев, — пробормотал он. — Сказала, что любит другого.

— Садись, Хрусталева, — вежливо вмешался Улугбек, освобождая место между собой и пьяным Мячиным. — Садись и поешь. Сам видишь, какая она.

— Спасибо, — сказал Хрусталев. — Я спешу. Егор! Выйди ко мне в коридор на пять минут.

Улугбек помог пьяному подняться и вывел его в коридор.

— Она уже все понимает. Почти, — сказал он печально. — Ее вчера девушка бросила. Вчера она плакала, жить не хотела. А утром покушала, чаю пила.

— Знаю я все про девушку! — отмахнулся Хрусталев. — Всех девушки бросили. Егор, Пронин вроде согласился на Костин сценарий.

Мячин поправил на голове тюбетейку. Глаза его стали вдруг ясными.

— Пронин? Он дал разрешение? Уже прочитал?

— Он сказал, что если мы сейчас быстро слепим вместе с Региной Марковной фильм Кривицкого, то он даст возможность снимать.

— А кем я там буду, при вашей Регине?

— Ты будешь стажером, Егор. Будешь просто стажером.

Мячин опять поправил тюбетейку и набычился:

— Не буду я просто стажером!

— Дурак ты, — сказал Хрусталев.

— Объясни!

— Охотно. У тебя ни одного самостоятельного фильма за плечами. Это раз. Кроме меня и еще двух-трех человек, включая Костю, которого больше нет, никто о твоем великом таланте не подозревает. Это два. Без того, чтобы снять фильм Кривицкого к сроку, мы вообще к Пронину близко подойти не сможем. Это три. Не знаю, по-моему, слишком достаточно.