Z - значит Зельда - читать онлайн книгу. Автор: Тереза Энн Фаулер cтр.№ 43

— Иди, папочка, — говорила Скотти, складывая на своей тарелке пирамиду из картофелин.

— Ну, на борту и правда есть парень, с которым я надеялся познакомиться, — издатель какого-то французского журнала, Фаулер советовал его найти.

Мы со Скотти виделись со Скоттом за столом, но в остальном наши дни занимало исследование самых разных диковинок. Замысловатые узоры на коврах, разноцветные витражи, филигранной работы кованые решетки на перилах, лабиринты отделанных панелями коридоров, заросли столов и стульев в обеденных залах, на террасах и на палубах — для Скотти корабль был целой планетой.

Я рисовала для нее зебр, слонов, жирафов и львов и придумывала про них маленькие рассказы. По ночам она спала рядом со мной, уткнувшись в меня лбом и коленками и прижав к крошечным губам крошечный пальчик.

Из отеля в Париже я позвонила в дом Мерфи и поговорила с Сарой Номер Три.

— Приходите завтра на ужин с коктейлями, — сказала она.

У нее был очень культурный выговор, и я подумала, что Эстер не ошиблась в своих прогнозах.

— У нас соберутся совершенно очаровательные люди, которые, уверена, будут счастливы познакомиться с вами и вашим мужем, — вежливо сообщила Сара.

— С нами двухлетняя дочка, — предупредила я. — Мы еще не нашли здесь няню.

— О, приводите и ее! У нас самих трое малюток и замечательно профессиональная няня. Я подскажу вам агентство, если хотите. Вам понадобится няня прежде всего с хорошим английским и хорошими рекомендациями.

— Спасибо! Я уже страшно рада, что Эстер дала мне ваш номер.

И все же, когда мы оказались перед воротами, вид дома номер три по улице Гуно в квартале Сен-Клод, на границе исторического центра Парижа, меня обеспокоил. Мы знали, что Эстер и Джеральд Мерфи обязаны своим богатством «Марк Кросс», компании их отца, специализирующейся на элитной кожгалантерее. А из сплетен на корабле мы также знали, что семья Сары, жены Джеральда, владеет компанией-производителем чернил в Огайо, благодаря чему у Сары есть свое небольшое состояние. И хотя этот дом, в отличие от тех, что мы видели на Лонг-Айленде, не был усадьбой в полном смысле этого слова, три этажа из камня и кованного железа, окруженные небольшим парком, вызывали неподдельное восхищение. «Наша новая жизнь во Франции ничем не будет отличаться от Грейт-Нек, — подумала я. — Будет слишком много всего, и при этом всего будет не хватать. Что же с нами станется?»

Продолжать беспокоиться было некогда — дворецкий проводил нас в парадный холл, где нам навстречу вышла красивая женщина:

— Я Сара, а вы, должно быть, те самые негодяи, прогремевшие на весь Манхэттен и Лонг-Айленд. Но конечно, не ты, — обратилась она к Скотти и сжала ее крошечную ладошку.

Я переглянулась со Скоттом, одними губами повторив «те самые негодяи». Он подмигнул.

Скотти, давно привыкшая знакомиться с друзьями мамочки и папочки, обняла Сару за шею.

— Мама велела сказать «бонсуяр».

— И ты замечательно справилась, — похвалила Сара.

Дом оказался просторным и роскошным, полным отличной мебели, драпировок и самых разнообразных картин в тяжелых рамах — от классической обнаженной натуры и натюрмортов до непостижимых модернистских композиций из цветных линий, пятен и фигур. По гостиной уже бродили несколько модно одетых людей с бокалами в руках, хотя я заметила, что ни на ком не было ничего похожего на мое парижское платье из Нью-Йорка. Я быстро поняла, что для него случай неподходящий, и порадовалась, что выбрала черное платье с зеленовато-металлическим узором, с шифоновыми рукавами и поясом с пряжкой на левом бедре. Оно надевалось с запасом и оставляло открытыми только лодыжки. Худой человек в приталенном смокинге наигрывал на пианино веселые мелодии для двух темноволосых женщин лет тридцати. В комнате пахло деньгами и утонченностью.

Мое первое впечатление от Сары: умелая, элегантная, красивая неброской красотой. Копна каштановых волос обрамляла изящное круглое лицо, бледное, как фарфор, и аккуратно напудренное. На ней было серое платье из шелка и шифона с белой оторочкой, серые туфли на высоком каблуке и две длинные нитки жемчуга на шее. Наверное, ей было чуть меньше сорока, как моей сестре Марджори. Она убрала непослушный локон со щеки Скотти, а потом распрямилась и, повернувшись к дверям в гостиную, объявила;

— Позвольте представить всем Скотта и Зельду.

Среди «всех» тем вечером были Джеральд Мерфи (естественно), певец и композитор Коул Портер и его бывшая жена светская львица Линда, художник Пабло Пикассо и его жена, балерина Ольга Хохлова, художник, поэт и писатель Жан Кокто, подающий надежды музыкант Дик Майерс и его жена Элис Ли, а также несколько женщин, которых, видимо, добавили для красоты. До того вечера эти имена нам ни о чем не говорили — либо потому, что мы не сталкивались раньше с их работами, либо потому, что их величайшие шедевры были еще впереди.

Джеральд — высокий, широкоплечий, с квадратным лицом и добрыми глазами — подошел к нам, чтобы пожать Скотту руку.

— Эстер выслала нам телеграмму, назвала вас «золотым мальчиком» и сказала, что в Принстоне вы писали тексты для песен. Наш Коул начинал так же, только в Йеле.

— Это правда, — откликнулся Коул. Он развернулся на стуле, оказавшись спиной к клавишам. — «Бульдог, бульдог» — знаете эту боевую песенку? — Голос у него был такой же тонкий, как и он сам. — Десять минут работы, и дурная слава на всю жизнь.

Скотт кивнул.

— «Фай-фай, фи-фи» — я знаю только слова. Осмелюсь предположить, что вы пишете и музыку.

Последовал изумительный вечер, наполненный легкими разговорами, музыкой и смехом и не омраченный привычными нам неумеренными возлияниями. Создавалось впечатление, что чета Мерфи не только сама не уподобляется пьяным грубиянам, но и не подозревает, что такое поведение вообще возможно.

Русская, Ольга, которая танцевала в несравненных «Русских балетах» Дягилева, меня заинтриговала. Она познакомилась с Пабло, когда он создавал костюмы и декорации для балета «Парад», в написании сюжета которого участвовал Жан.

— Наш Джеральд тоже творил для Сергея, — сообщил Жан с мелодичным французским акцентом.

— Это у них, так сказать, клуб, — произнесла Ольга печально.

— Вы все еще танцуете для Дягилева?

— Нет, я танцую пять лет, но перестала, когда встретила Пабло. Я не так хороша, чтобы им меня не хватало.

— Наверное, это было что-то невероятное — танцевать в такой труппе. — Я тщательно выговаривала слова, чтобы всем было понятно. — В Нью-Йорке я то и дело слышала о «Русских балетах». Там балета нет, так что приходится ехать в Европу, чтобы посмотреть на настоящие танцы или стать настоящим танцором. Нелепость, правда? Я обожаю балет.

Нас со Скоттом заворожила культурность этой компании, их цельность. Скотт в несвойственной для себя манере больше слушал, чем говорил. Они обсуждали живопись, музыку и танцы — собственные работы и творения других — искренне, страстно и с пониманием. Соперничество выливалось не в зависть, а в стремление стать лучше. Это была не вечеринка студенческого братства, не ночь в кабаре и не безвкусное кичение богатством, и мое беспокойство поутихло. Трое детей Мерфи и дочь Майерсов приняли Скотти в свою компанию, будто она их любимая кузина, а мне самой Джеральд и Сара казались старшими братом и сестрой, о которых я каким-то образом позабыла до сегодняшнего дня.