Сады диссидентов - читать онлайн книгу. Автор: Джонатан Летем cтр.№ 23

– Ты готов? Эй, Цицерон, ты вообще меня слушаешь?

– Конечно.

– Вот это да! Ну и ну!

– Что там?

Цицерон, услышав собственный голос, вдруг понял, что проглотил всю наживку целиком. И снова почувствовал себя семи– или восьмилетним мальчишкой, которого дразнят в школьном дворе, а вовсе не умудренным и двуликим хитрецом, которым он сделался с тех пор.

– Ты послан людям, чтобы разжечь революцию и воспламенить множество умов.

– Ничего там такого нет! – Он потянулся к карточке, но Мирьям увела руку в сторону.

– Конечно, есть – только по-китайски. Дай мне дочитать до конца. Ну и курица, ну и обманщица! Все пути ведут никуда, выбирай свой путь сердцем. Никогда не оглядывайся назад – впереди тебя еще может ждать победа. Она сказала: Кто вбил тебе в голову все это? Слушай, Цицерон, а тебе нравятся Битлы?

– Что там на самом деле написано?

Уклончивость Мирьям подстегивала его узнать, что же в действительности гласила подвергнутая цензуре куриная мудрость.

– А кто твой любимый Битл?

На этот вопрос ответить легко: Пол.

– Ринго. Что там написано?

Мирьям запустила предсказание курицы, как фрисби, сквозь широкую открытую дверь “Дейвз” прямо на тротуар Канал-стрит, под ноги прохожим.

– Да плюнь ты, ничего особенного. Знаешь, что сказала мне Роза, когда я дала ей послушать “Сержанта Пеппера”?

– Что?

– Я не буду слушать, пока они не перестанут орать. Цитирую слово в слово.

– А!

– Ну не смех ли? Только ей и командовать отрядом борьбы с крикунами! Слушай, а как ты с ней ладишь?

Трудно сказать, понял Цицерон вопрос или не понял.

– Нормально.

– Можешь рассказывать мне всё, малыш.

– А всё – это что?

– Ну, приведи какой-нибудь пример. Скажем, самое худшее, что она при тебе сделала. Не стесняйся – можешь сочинить самую отъявленную ложь, и я тебе поверю.

Мирьям допила свой коктейль, со свистом всосав через соломинку остатки ванильной пены.

Мирьям постоянно отклонялась куда-то от темы разговора, но можно ли назвать это отклонениями? Скорее, это были взрывы. Цицерону подумалось, что она танцует на минном поле, которое сама же и заминировала. Но в любом случае, самое худшее Роза Циммер совершила совсем не у него на глазах: она завладела – и упорно продолжала владеть – его отцом. Самое худшее? Да прежде всего само Розино присутствие в жизни Цицерона. Однако из этой обиды невозможно было извлечь никакой пользы, ибо она наградила Цицерона главным удивлением в его жизни: он начал догадываться, что он – не первый в мире лжец, что мир, в котором он родился, полон лжецов.

Что знала об этой истории Мирьям? Если подсчеты Цицерона были верны, то роман между Розой и Дугласом завязался примерно в то же время, когда Мирьям стала меньше бывать в Саннисайде, предпочитая Макдугал-стрит. Даже если Мирьям и заметила тогда катастрофу, то в какой момент она могла бы обратить внимание, что катастрофа утягивает за собой в фарватере еще и младенца? Гражданский Патруль Саннисайда был организован в 1955 году. Значит, Цицерон находился еще в утробе матери, когда его отец познакомился с Розой Циммер.

– Ты что, язык проглотил? Ладно, я помогу тебе разговориться.

Вот тогда-то Мирьям и рассказала о своем “путешествии” в чрево Розиной кухонной плиты. Описывая этот эпизод, она порывисто жестикулировала, возможно, непроизвольно заново его проживая. Чтобы продемонстрировать неожиданную силу Розы, она крепко вцепилась пальцами в плечи Цицерона, и они оба чуть не свалились с табуреток, чем привлекли к себе любопытный взгляд продавца.

А затем Цицерон, смущенный всем, что услышал, возможно, снова позволил себе задержать взгляд на этих жилистых предплечьях, видневшихся из-под закатанных рукавов. И что-то такое скользнуло по лицу Мирьям, когда она приняла прежнюю устойчивую позу, – и это означало, что она успела заметить его взгляд. Выражение ее лица совершенно изменилось – уже ничто в ней не напоминало Розу. А возможно, ей с запозданием пришло в голову, что вряд ли Цицерон способен рассказать нечто такое, что могло бы сравниться с ее историей. Так игра закончилась, даже не успев начаться. Мирьям переменила тему, хотя и не объявила заранее, какова будет новая.

– Да, я забыла: китайская курочка просила меня еще кое-что тебе передать.

– Что же?

– Неси свою любовь, как небо. – И она сверкнула глазами в сторону продавца коктейлей, хотя этот угрюмый и симпатичный юноша уже утратил к ним интерес и принялся в очередной раз протирать грязноватой тряпицей серебристую лебединую шею сиропного крана.

Вот так просто, за каким-то жидким, как моча, молочным коктейлем, время могло остановиться, а жизнь – зависнуть где-то посередине. Точнее – жизнь самого Цицерона. Мирьям увидела его истинную сущность. Не то что старшеклассники, которые обзывали “гомиками” и Цицерона, и остальных мальчишек помладше в школьной раздевалке. Тех-то ему не было ни малейшей необходимости одурачивать, потому что они сами не понимали смысла этого ругательства и к тому же не удосуживались находить различия между ними. Другое дело – те четверо-пятеро взрослых мужчин, какие-то затравленные, унылые заморыши, которых он встречал в последний год: проходя мимо по тротуару, они успевали смерить Цицерона характерным оценивающим взглядом. От них – от этих незнакомцев, которых Цицерон и знать не желал, – ему тоже не было причины прятаться. Он лишь дерзко смотрел в ответ – и листок с новой информацией мысленно откладывал в папку, где хранил нежелательные варианты собственной будущей жизни. С Мирьям все обстояло иначе. От нее он как раз таился – как таился и от родителей, и от Розы, как таился от тех немногочисленных учителей, которые отмечали его интеллект. А Мирьям все равно видела его насквозь.

А потом, все так же порывисто, она развернула и подтолкнула его совсем в другую сторону. Позже Цицерон осознал, что она решила избавить его от неловкости – ведь она только что вывела его на чистую воду, заметив в нем, как тогда еще говорили, пускай и сочувственно, инвертированную сексуальную ориентацию, – хоть у продавца в “Дейвз” и в самом деле были очень красивые руки, вполне достойные сладострастного взгляда: люди, знающие в этом толк, его бы поддержали. Однако в результате она скорее усугубила, чем сгладила его смущение. Неужели то, что случилось только что, случилось в самом деле – или Цицерон сам все выдумал? Или, что совсем уж странно, Мирьям каким-то образом увязала между собой два эти громовых раската? Второй же раскат грома последовал, когда Мирьям вдруг принялась поглаживать себя по животу под футболкой, так что лицо Граучо растянулось и искривилось под костяшками ее пальцев.

– А знаешь, почему я набросилась сразу на два коктейля, да еще после сытного дим-сама? Не догадываешься?

На секунду Цицерону показалось, что она смеется над ним – и его весом. Жирный пидор. А потом, с такой же быстротой, он угадал очевидную правду. Как будто Мирьям прочитала мысли Цицерона – ведь он минуту назад подумал о том, что сидел в животе у матери как раз в ту пору, когда начинался роман между Розой и Дугласом. Как будто Мирьям увидела его насквозь – и теперь решила прочертить какую-то соединительную линию: Я беременна, а ты – голубой. Мы с тобой волнующе спаяны неповиновением Розе. Берегись – она и твою голову может сунуть в духовку, если выведет тебя на чистую воду. Хотя Мирьям и была замужем за своим фолк-певцом и у нее не было причин опасаться, что ее беременность покажется кому-то незаконной или неприличной, Цицерон был уверен, что ему только что доверили опасную тайну.