Свечка. Том 1 - читать онлайн книгу. Автор: Валерий Залотуха cтр.№ 163

– Прямо не знаю, что делать, – потерянно проговорила тогда Светлана Васильевна.

– Не знаешь? – спросил о. Мартирий. (Как отец со всеми своими детьми, он был с ней на ты.) – Не любить!

– Как? – Светлана Васильевна растерялась, не понимая. Пусть собака – животное неправославное, но как ее, любимую, не любить?

– А кошку? – тут же спросила Людмила Васильевна, которая при этом разговоре присутствовала, непонятно даже, зачем свой вопрос задала, так как знала со слов о. Мартирия, что кошка – животное как раз православное, хотя понятно почему: Людмила Васильевна была кошатница.

– И кошку! – неожиданно огорошил ее о. Мартирий.

Наталья Васильевна победно улыбнулась – у Нехорошева была аллергия на собачью шерсть и кошачью мочу, поэтому никаких домашних животных они дома не держали.

– Эта любит собаку! Эта – кошку! Эта – еще кого-нибудь, – громко, как на проповеди, заговорил о. Мартирий, раздувая уголья своих глаз, отчего все три женщины замерли и стали внутренне сжиматься, испытывая тайный гибельный восторг. – Мороженое, мужа, группу «Машина времени» любят, только на Бога времени не остается. Когда же мы Бога будем любить, сестры?!

При слове «сестры» женщины сжались еще больше, не решаясь смотреть не только на пастыря, но и друг на дружку.

– Кошке – плошку молока, собаке – косточку, мужу – рюмку в воскресный день, а любовь – Богу! Бога надо любить, сестры, Бога! – сказал, как отрезал, о. Мартирий и ушел, потому что куда-то торопился.

Сестры посидели вместе, помолчали и молча же разошлись, крайне озадаченные.

Светлана Васильевна не знала, не интересовалась даже, какие выводы и умозаключения сделали из той беседы для себя Людмила Васильевна и Наталья Васильевна, но сама свои выводы сделала – не зря же она часами простаивала в кухне у окна.

В те часы Светлана Васильевна думала…

И думала она даже тогда, когда муж, не спросив согласия, ночью внезапно ею овладел. Нет, Светлана Васильевна была не холодна и тем более не мертва, как Марат Марксэнович решил, просто была она тогда сосредоточена на другом. Не самое привычное для женщин занятие – думать – стало тогда для Светланы Васильевны главным и едва ли не единственным, что и повергло Марата Марксэновича в состояние, близкое к панике, заставило его делать неверные выводы, совершать скоропалительные поступки и в конце концов уйти в себя.

Ход размышлений на животрепещущую тему любви Светланы Васильевны был следующим: женщина может полюбить мужчину, что случалось за ее уже не короткую жизнь не раз, женщина может полюбить женщину, что натуре Светланы Васильевны было глубоко противно, но она знала некоторые такие истории и принимала их как неизбежный факт человеческого естества, женщина может полюбить своего ребенка еще до его рождения – с первым приступом тошноты, полюбить собачку, кошечку, группу «Машина времени», хотя к рок-группам Светлана Васильевна была равнодушна, предпочитая сольных исполнителей и преимущественно лирический репертуар, но трудно, труднее всего, да практически невозможно полюбить Бога.

Бог невидим, неслышен, неосязаем, необоняем – то есть лишен всего, без чего нормальная женщина просто не может любить.

Как любить – душой? Понятно – душой, но ведь ду-ша – в теле, и глаза этого тела хотят видеть, уши – слышать, нос – обонять, руки – осязать…

Нет, невозможно женщине полюбить Бога так, как женщина может и должна любить, но можно полюбить того, кто стоит между женщиной и Богом, так сказать, посредника! Посредник этот не совсем мужчина и одновременно больше, чем мужчина, и значит, любовь ее больше, чем любовь, – фактически это любовь к Богу, хотя и опосредованная.

Светлана Васильевна любила Бога в лице о. Мартирия, и необычная эта любовь перекрывала три ее греха, прощала и отпускала, делая жизнь бодрой, радостной, веселой – как эти «Пять минут»…

Вот какая была любовь матушки Фотиньи, но не без некоторого смущения приходится сообщить, что в своем тайном чувстве Светлана Васильевна оказалась не одинока. Однажды за утренним чаем в бухгалтерии, раскладывая по блюдечкам принесенное из дому свежесваренное айвовое варенье, она начала все это рассказывать сестрам, волнуясь, стараясь точно передать ход своих мыслей, но, бросив вдруг ложку на стол, всхлипнула, делаясь жалкой и счастливой, и со счастливой и жалкой улыбкой призналась.

– Да люблю я его, люблю!

– И ты? – удивилась Людмила Васильевна.

– И вы? – еще больше удивилась Наталья Васильевна.

И, глянув друг на дружку смущенно и счастливо, сестры обнялись и расплакались.

Светлана Васильевна не вбежала – влетела в заполненный родными и близкими людьми челубеевский кабинет. «Какая же ты у меня красивая!» – увидев ее, подумал Марат Марксэнович, невольно любуясь своей женой. Крупная, стройная, в белых облегающих крепкие икры сапожках, в черной узкой юбке до колен, в расстегнутой, на круглой, как у снегиря в мороз, груди, стеганой курточке, в съехавшем на плечи шелковом платке – розовощекая, курносая, с упрямым подбородком и большими лучащимися глазами, она остановилась на мгновение, замерла, застыла, приветствуя всех радостной белозубой улыбкой. «Глазунья ты моя, глазунья!» – мысленно умилился Челубеев, и время для него вновь стало ярким, радостным, бесконечно-большим, каким было когда-то.

Наверное, не будет преувеличением сказать: красота Светланы Васильевны спасла мир, который начал было рушиться в кабинете начальника ИТУ 4/12-38, оттянула на какое-то время ставший очевидным неминуемый и близкий конец света. Даже Шалаумов с Нехорошевым, уж какие они там мужики – и те не могли скрыть своего мужского взгляда на Светлану Васильевну – выпрямились и приосанились. Что же касается женщин, то реакция их на появление такой Светланы Васильевны была чисто женской – обесцветившиеся, посеревшие в общении с духовными лицами за душеполезными разговорами Людмила Васильевна и Наталья Васильевна при появлении Светланы Васильевны не только еще больше обесцветились и посерели, но и умалились вдруг, скукожились, пряча носы в платки, как улитки прячут свои рожки в раковину, мол, ничего не видим и видеть не хотим.

Монахи реагировали иначе.

О. Мардарий встретил матушку Фотинью, как встречает любимую мамочку баловень-сынок – вскочил со своих двух стульев, чтобы побежать навстречу, и, глядишь, побежал бы, но останавливали сидевшие по бокам, впереди мешал стол, да и руки были заняты сластями. Толстяк покряхтел, повертелся и сел, продолжая смотреть на «мамочку» с детским преданным обожанием.

О. Мартирий смотрел на матушку Фотинью как всегда на нее смотрел – не как на женщину, тем более – красивую женщину, но как на знакомого хорошего человека, притом хорошо знакомого – открыто, приветливо, но и привычно строго.

Сама же Светлана Васильевна не обращала внимания на мужа, не замечала Шалаумова с Нехорошевым, ей было наплевать на то, что подумают о ней сестры, и радостное общение с монахом-ребенком она оставила на потом – сейчас Светлане Васильевне был нужен только монах-великан, тот самый мужчина, который больше, чем мужчина.