Искушение ночи - читать онлайн книгу. Автор: Лидия Джойс cтр.№ 30

– Если только вы действительно хотите помочь...

– Если бы не хотела, не вызвалась бы, – возразила Виктория. – Я не страдаю жаждой мученичества.

Усмехнувшись, Байрон встал и отряхнул брюки, оставив на темной ткани длинные полосы пыли. Затем посмотрел на полки.– Я никак не могу найти одну книгу хозяйственных записей семнадцатого века. Это должна быть бухгалтерская книга размером в кварто, переплетенная в коричневую кожу, с гербом Рейбернов на фронтисписе.

Виктория окинула взглядом полки и скорчила гримаску:

– Ну, здесь нет ничего сложного. Всего четверть книг соответствует этому описанию.

– Вот именно, – уныло согласился Байрон.

– Итак, – бодро сказала Виктория, – я, разумеется, не собираюсь ползать по полу. Я беру на себя верхние полки, а вы займетесь нижними.

– Что же, разумно. Я уже просмотрел верхние полки в этом шкафу, а вы начните с того. – Он жестом указал, с какого именно. Виктория подошла к нужному шкафу и стала вынимать книги с поразительной быстротой.

Байрон повернулся спиной к своему шкафу. Настроение у него улучшилось.

Он покачал головой, сняв с полки очередную подходящую с виду книгу. Подумать только, все ее сложности и противоречия основывались на такой банальной вещи, как смерть любовника! Байрону следовало бы испытать отвращение при мысли об этом, но ничего подобного не случилось. Напротив. Он был очарован ею еще больше, чем раньше.

Он подозревал, что Виктория рассказала ему не всю правду. Хотя была достаточно откровенна. Но сделала это без всякой цели.

Вдруг Виктория спросила:– А вам известно, что горничная Энни – дочь вашего двоюродного деда?

Байрон опешил.

– Почему вы спрашиваете?

– Из любопытства. Достаточно веская причина.

Пожалуй, следовало ей сказать, подумал герцог. И он скажет. Прямо сейчас. В Байроне вдруг взыграло ретивое, чего с ним давно не случалось.

– Да, – проговорил Байрон, – я был вполне уверен, что она – дочь моего двоюродного деда. Миссис Пибоди прозрачно намекала на это. К тому же сама Энни очень похожа на мою прабабку в молодости, судя по ее портретам.

– Вот как? – сказала Виктория. Она повернулась к полке спиной. – А вам никогда не казалось это странным?

– Что у моего двоюродного деда был ублюдок? – удивился Байрон. – У этого похотливого старого козла? Да у него наверняка их была целая куча.

Она потянулась за книгой, до которой едва могла достать.

– Нет. Я вовсе не это хотела сказать. Я хотела сказать, что если бы ваш двоюродный дед был женат на матери Энни, вы называли бы ее кузиной, дали бы ей хорошее приданое и постарались, чтобы она провела в Лондоне полдюжины сезонов, но поскольку он не был на ней женат, Энни стала горничной.

Байрон прищурился.

– Это кажется вам странным? Она посмотрела на него.

– Да, мне так кажется.

– А что бы вы сделали? Послали бы ее в Лондон, чтобы над ней смеялись и чтобы ее третировали? Сделали бы ее несчастной, пытаясь превратить в леди?

Виктория вздохнула:

– Ну, я не знаю. Но все равно это как-то несправедливо.

– Все мы могли бы отказаться от своих титулов и наследственного состояния, – заметил он. – Нет ничего справедливого в том, что я герцог, а Фейн – управляющий, если стать на вашу точку зрения. Я ничего не сделал, чтобы получить свои права, данные мне в силу рождения.

На лице Виктории отразилась печаль.

– Думаю, я крепко привязана к своим привилегиям. Из меня вышла бы никудышная прачка.

– Вот видите. Эта система сама себя порождает. – Байрон сунул на место очередную книгу. – Если бы вы походили пару недель на собрание философов-любителей лорда Эджингтона, вам надоели бы их нескончаемые дебаты на социальные темы. По правде говоря, если вам от этого станет легче, Энни влюблена в лакея Эндрю, как говорят, и я обещал ей сто фунтов в приданое, а Эндрю – должность привратника, когда умрет Сайлас. Правда, не все разрешают прислуге иметь романтические связи, но я полагаю, что это непредсказуемо.

Виктория улыбнулась, с лица ее исчезла ирония.

– Я с вами согласна. Пусть даже это противоречит существующим правилам.

Она спустилась с лестницы и перешла к другому шкафу, начав с самой верхней полки. Байрон же стал просматривать нижние полки в шкафу, только что оставленном Викторией, но дело шло медленно, потому что она снова поднялась на лестницу и каждое ее движение показывало заманчивые виды на лодыжки и икры. К тому времени, когда она закончила просматривать эти полки, он настолько отстал от нее, что понадобилась целая минута лихорадочной работы, чтобы нагнать ее, а Виктория уже снова была на лестнице у другого шкафа. Она нахмурилась:

– Вряд ли я смогу помочь вам с вашей половиной, если вы будете копаться.

– Эта мысль не приходила мне в голову, – откровенно сказал он, созерцая изгиб ее икры.

Она усмехнулась и повернулась к шкафу, а Рейберн рассматривал то книги, то ее ноги.

– Ваша светлость! Вы же смотрите на мои юбки! – вскричала Виктория.

Байрон оторвал взгляд от стройной лодыжки и увидел, что Виктория в ярости уставилась на него.

– Неужели?

Она фыркнула и, напустив на себя строгий вид, слегка подпорченный намеком на улыбку, игравшую в уголках губ, спустилась с лестницы.

– Как бы то ни было, я нашла кое-что. Она протянула ему книгу.

Байрон взял ее и полистал.

– Это она. – Он криво улыбнулся. – Наверное, я пришел бы в восторг, если бы нашел ее час назад. А сейчас просто испытал облегчение. И благодарность вам за помощь.

– Вы сами нашли бы ее через четверть часа, – возразила Виктория.

– Но к тому времени настроение у меня было бы непоправимо испорчено.

Виктория усмехнулась:

– В таком случае мне следует поблагодарить вас за то, что вы разрешили мне помочь, потому что именно я пострадала бы от вашего дурного настроения.

– В таком случае беру назад свою благодарность. – Он раскрыл том и поморщился при виде выцветших страниц. Даты – те, что нужно; это должно быть где-то здесь. – Остается лишь разобраться в записях и найти ту, которую я ищу.

– Значит, никаких проблем? Он вздохнул:

– В пору юности я думал, что быть герцогом – прекрасно и увлекательно.

– У всех есть иллюзии. – Виктория пожала плечами.

Байрон покачал головой:

– Ну вот, опять вы за свое – как только я начинаю убеждаться, что тружусь сверх всяких сил, вы указываете мне на универсальность человеческих условий и заставляете чувствовать себя ребенком. Почему я позволяю так обращаться с собой?