Жду. Люблю. Целую - читать онлайн книгу. Автор: Тереза Ревэй cтр.№ 47

Сидя в баре, они слушали стихи смельчаков, которые карабкались на эстраду, как только музыканты делали паузу, и смеялись без всякого сочувствия вместе с залом, когда стихи казались им безвкусными, потом вместе со всеми вскочили и побежали к выходу. Они ехали в «Рюмери», где их ждал Люк, которого все почему-то называли Верцингеторикс [21] .

— Привет, мученики! — крикнул он им, в то время как его соседи потеснились, чтобы дать новоприбывшим возможность присесть.

Люк сделал знак, чтобы принесли еще пунша.

— Как прошло возвращение твоей матери к семейному очагу? Она уже отошла от впечатлений?

Наташа скорчила гримасу. Ее мать вернулась быстрее, чем ожидалось. Рано утром она села в Берлине в вагон военного эшелона и через два дня была уже в Париже. После нескольких месяцев отсутствия она выглядела уставшей и расстроенной. Ксения не ожидала увидеть в своем доме целую толпу молодых парней и девушек, которые лежали на кроватях в спальнях, на канапе в салоне и, измученные бурной вечеринкой, спали беспробудным сном, так, словно их покусали мухи цеце.

— Можно было подумать, что кошка забралась в жилище мышей, — пошутила рыжая низкорослая девица, танцовщица из Оперного театра. — Я так еще никогда в жизни не пугалась. Но она оказалась такой любезной, твоя мать. Даже предложила нам позавтракать. Моя бы на ее месте надавала бы нам всем веником и им же вымела за двери.

— Она устроила тебе головомойку позже, не так ли? — обеспокоенно спросил Люк, наклоняясь к Наташе.

Он положил на нее глаз с момента их первой встречи и не скрывал этого, но старался сдерживаться, так как она была подружкой Феликса. Он просто решил дождаться своего часа, уверенный в непостоянстве молодости.

— Отнюдь. Гости для нее не проблема. Она лишь улыбнулась, узнав, что Надин и Мишель живут у нас уже несколько дней. Русские люди гостеприимны. Мы всегда привечаем друзей и путешествующих, — шутливо ответила Наташа.

Ксения в самом деле не удивилась, увидев в доме друзей дочери. Эти молодые люди были свободны, как ветер. Одна или две рубашки на смену в старом чемодане, несколько книжек, часто музыкальный инструмент, гитара или аккордеон, висящий на плече. Многие приезжали из провинции, чтобы попытать счастья в столице, другие не могли ужиться со сварливыми родителями. Хозяева дешевых гостиниц предоставляли им кредит до поры до времени, но в конце концов выгоняли на улицу, если они долго не платили по счетам.

— Что касается Надин, то мать разрешила ей остаться у нас на некоторое время, — продолжила Наташа. — А вот Мишель предпочел уйти.

— Неудивительно. Он целый год жил самостоятельно и больше не хочет отчитываться перед взрослыми. Нет так ли, дружок? — вмешался Феликс, смеясь. — Даже если жилье со всеми удобствами.

Сам Мишель, который сидел на другом конце стола, покачал головой.

— Все верно. Меня трясет от мысли, что снова кто-то будет указывать мне, в котором часу я должен вставать утром. Но, как бы то ни было, твоя мать настоящая красавица! С чего это ей взбрело в голову провести несколько месяцев в стране бошей?

— Ты не единственный, кто находит это странным, — пробормотала Наташа.

Она почувствовала, как напрягся Феликс. Через несколько часов после возвращения, когда приятели разошлись, Ксения позвала всех — Наташу, Феликса и Лили — в свою комнату. Феликс, держась настороженно, стал у окна. Сев рядом с Лили на кровать и взяв ее за руку, Ксения рассказала все, что узнала о судьбе их родителей и младшей сестры. Никогда Наташа не забудет пепельного лица Феликса, его сжатых кулаков, напряженного тела. Она словно окаменела и ощущала себя идиоткой, неспособной выразить весь ужас, который ее охватил. Когда Лили разрыдалась, Ксения и Феликс молча посмотрели на нее. Ксения продолжила рассказ мягким голосом, избегая ужасных деталей, но и не пытаясь затушевать драму. Слушая мать, Наташа восхищалась тем, как удачно та умела подбирать слова правды и утешения. В ту ночь девушка встала с кровати и на цыпочках пробралась в комнату Феликса. Она не хотела, чтобы мать застала их вместе, но знала, как он нуждается в ней, несмотря на то что ни о чем не просил. Когда Феликс прижался к ней, Наташа почувствовала, что у него мокрое от слез лицо.

Теперь Феликс и Лили знали, что стали сиротами. Единственные выжившие из уничтоженной семьи. Лишив их последней надежды, Ксения будто обрезала ниточку, которая связывала их с прошлым. «У меня такое впечатление, что я лечу в пустоте», — прошептал Феликс, а Наташа продолжала молчать.

Она взяла Феликса за руку, которая показалась ей безвольной. Сам он был каким-то отстраненным. И очень далеким. Никто из друзей не знал о драме, постигшей Селигзонов. Никто вообще не знал, что они немцы и евреи. Это была та свобода общения, когда важным был сам человек, что особенно нравилось Феликсу и ценилось им. «Я не думал, что смогу это вынести», — признался он однажды Наташе. Они заключили молчаливое соглашение никогда не касаться больной темы в присутствии друзей, но одного напоминания о Берлине было достаточно, чтобы взволновать их.

Наташа видела, что ее мать вернулась в растрепанных чувствах. Трое подростков пользовались в ее отсутствие полной свободой, их друзья запросто приходили к ним домой и уходили в любое время, но Наташа была рада снова увидеть мать и надеялась восстановить между ними доверие, как в те времена, когда она кидалась ей в объятия и покрывала лицо поцелуями. Несмотря на гордость, она понимала, что мать нужна ей, она хотела делиться с ней своими тревогами и надеждами, видеть в ее глазах любовь и поддержку. Она разрывалась между чувствами, толкавшими ее к Феликсу, и привязанностью к воспоминаниям детства. Для нее наступил очень непростой период в жизни, теперь Наташа чувствовала себя канатоходцем, она искала у матери убежища от всего, чем грозила ей взрослая жизнь: от зова плоти, от неуверенности и зыбкости бытия. К несчастью, поведение матери сбивало ее с толку. Ксения стала скрытной, менее внимательной к другим, иногда ее поведение было шокирующим, как в самые худшие моменты войны, когда стоял вопрос жизни и смерти.

Вдруг Наташа поняла, что не в силах сдержаться. Стены помещения заплясали у нее перед глазами. Бар был слишком разноцветным, слишком ярким. Стучали друг о друга стаканы, со всех сторон раздавались громкие голоса. Она стала задыхаться от скученности тел.

— Мне завтра рано вставать, — сказала она с дрожью в голосе. — Я возвращаюсь домой, Феликс. Ты можешь остаться, если хочешь.

Он покачал головой.

— Нет, я тебя провожу.

— Но вы ведь только пришли! — вскричал Люк, вздымая руки к небу. — Вы не можете так сразу уйти!

Наташа поднялась на скамью, чтобы пройти за спинами товарищей.

— Увидимся в воскресенье, — сказал Феликс фальшиво радостным голосом. — Всем пока. Удачно поразвлечься.

Потерявшись в толпе, они снова нашли друг друга на улице, запыхавшись, словно после долгого бега. Им не нужно было ничего говорить, достаточно было одного взгляда, чтобы все понять. Рука в руке, они вернулись домой молча, петляя маленькими улочками Сен-Жермена, где то там то здесь раздавались веселые голоса, звуки саксофона, которые заглушали звуки их шагов.