Цепные псы Империи - читать онлайн книгу. Автор: Андрей Белянин cтр.№ 2

Ныне даже самые упрямые критики идеи монархизма не могли не признать заслуг русского царя, и от Берлина до Лондона, от Парижа до Вены, от Белграда до Стамбула рос авторитет Российской империи. Мы уверенно проводили свою политику, с нами считались, держава умела настоять на своем и дипломатически, и военной силой. К сожалению, именно это вызывало порой нездоровую зависть определенных лиц и даже стран…

Моя история начинается задолго до этих событий. Собственно, тогда я еще и не был ее участником. Тогда я был просто ребенком, наслаждался безоблачным детством в родительском поместье под Санкт-Петербургом и ничего не знал о Цепных Псах, но судьбе было угодно распорядиться мной иначе…

Лондон, лето 18…

…Мне хорошо помнится июль того года. В Британии выдалось на редкость засушливое лето. Лондон умирал от перегрева, силуэт старины Биг-Бена казался сделанным из речного песка, жара раскалила лондонский мост так, что к его перилам нельзя было прикоснуться. На стенах Тауэра, повесив клюв, сидели измученные черные вороны, не находя сил даже на хриплое карканье.

Кебмены старались не выезжать без лишней нужды, потому что лошади падали в обморок, не выдерживая солнечного удара. Рабочие задыхались на фабриках, богатая лондонская публика семьями съезжала на морское побережье.

Так что днем столица Великобритании погружалась в неровный и горячечный сон, слегка оживая лишь к пятичасовому чаю. Зной убивал всё: желания, трудолюбие, служебный долг; человеческий муравейник одного из величайших городов мира стихал и прятался от жары. Все ждали заката…

Даже корабли, швартующиеся у пристани, старались приходить к вечеру, а разгружаться ночью. Портовые районы доков жили своей жизнью: торговцы, полицейские, моряки, нищие, приезжие, иностранцы и простые англичане каждый вечер набивались во все близлежащие кабаки. Звуки волынки и скрипки, дешевые певички, плеск дешевого черного пиво, звон посуды, а зачастую и короткие потасовки не стихали здесь почти до самого утра.

Почему Сэмюэль пригласил нас с Иеремией именно сюда, в «Зеленую русалку», дешевый и богом забытый ирландский паб, я тогда не знал. Однако вот здесь все и началось, фактически отсюда пойдет наше повествование…

Наверное, мне все-таки стоит рассказывать по порядку. Для начала хотя бы позвольте представиться. Майкл Строгофф. В смысле, Михаил, Миша. Я русский. Англия стала моей второй родиной, а Оксфордский колледж – домом. Многолетнее пребывание на английской земле сделало из меня настоящего британца.

Я полюбил их эль, их ростбифы, их овсянку, их джин, их бокс, их литературу, хотя где-то в глубине души все еще прятался маленький червячок сомнений. Несмотря на то что я покинул Россию в возрасте восьми лет, я прекрасно помнил, что мой отец мало читал и никогда не пил ничего, кроме воды и чая. Он вообще был человеком строгих правил. Причем строже всего относился именно к себе.

Был – это не в смысле умер, просто сейчас мне двадцать три, и с тех пор, как я еще мальчиком уехал за границу, мы больше ни разу не встречались. Правильнее сказать, он просто выдворил меня из дома, как щенка, посадив на борт парохода и отправив в чужую страну без малейших объяснений. Простите, это личное. Не могу и не хочу об этом говорить…

Отец регулярно присылал мне деньги на житье и образование, впрочем, весьма небольшие, так что самостоятельно зарабатывать я начал уже в четырнадцать. Благо языкам меня учили еще дома, потому учеба в Оксфорде давалась мне легко и оставляла достаточно свободного времени. Я нашел себе самую простую работу, до которой мог додуматься крепкий четырнадцатилетний парнишка, – устроился в клуб ветеранов Вест-Индской компании «мальчиком для битья».

Два раза в неделю, по вечерам, когда пожилые джентльмены, отставные моряки, политики и торговцы, изрядно приняв на грудь, желали прилюдно поразмять кости, меня выталкивали на ринг. Я не имел права нападать или наносить ответные удары, разрешалось только уходить и увертываться, а меня молотили, как грушу.

Это была жестокая школа, но она формировала характер. К тому же надо признать, что управляющий клуба платил достаточно, мне хватало на лекарства, на жизнь и даже удалось скопить некоторые сбережения.

Я никогда не писал об этом отцу, да и вообще наши письма друг другу были крайне редкими. Одно-два в полгода. Как-то раз он не писал вообще целый год, я даже думал, что он умер, хотя тогда мне бы, конечно, сообщили. К двадцати двум я окончил Оксфорд, получил докторскую степень, свободно говорил на английском, французском и немецком и был трехкратным чемпионом университета по боксу и гребле.

Мне предложили остаться в Оксфорде, я начал серьезную работу над биографией Джона Китса, и возвращение в далекую Россию не входило в мои планы. Я не знал, помнят ли меня там, не был уверен, что ждут, не представлял, чем вообще могу заниматься на давно покинутой и вечно воюющей родине. Военная карьера меня не прельщала, но, как я понимаю, при дворе царя Александра дворянский род Строговых мог рассчитывать на продвижение только на офицерском поприще.

Я никогда не стремился стать «сыном Марса», увенчав чело драгунской каской, а плечи эполетами. В мире огромное количество прекрасных, тихих профессий, и скромное педагогическое поприще вполне отвечало моим чаяниям. Я не хотел никаких изменений, но судьбе это было без разницы. И тот вечер в пабе, с которого все началось, я запомнил навсегда.

Меня заманили туда друзья – Иеремия Джонс, рыжий, краснолицый ирландец с пухлыми щеками, активно лысеющий уже в свои двадцать пять, и долговязый Сэмюэль Филдинг, помощник юриста, держащего практику в Сохо. Они также учились в Оксфорде на параллельных курсах, но потом жизнь раскидала нас, у каждого были свои дела, своя работа, так что собраться вместе и вспомнить золотые деньки мы могли позволить себе не чаще раза в месяц.

Я даже не вспомню сейчас, о чем тогда зашел разговор. Знаю лишь, что выпили мы немного. Мы – это я и Сэм. Иеремия, как ирландец, никогда не упускал возможности набраться. Пиво лилось в его глотку пинтами, со скоростью Ниагарского водопада, а брюхо было вместительным.

За соседним столиком разместилась пьяная компания моряков. Как я понимаю, помощник капитана и три младших офицера. Видимо, они просто переходили из бара в бар, заливая себя горячительным и отпуская тормоза. Ничего такого уж страшного, всем известно, сколь тяжела морская служба, и человеку без выпивки на ней никак нельзя, я бы даже не обратил внимания, если бы помощник капитана вдруг не сцепился языками с барменом по поводу великих побед Англии в Крымской войне. У британцев есть давняя традиция приписывать себе славу своих союзников, это привычно.

Я бы, наверное, ушел раньше, оставив друзей досиживать одних, но рыжий Иеремия вдруг покраснел, его глаза налились кровью, резко вскочив из-за стола, он развернулся к морякам:

– Сэр, я не ослышался, или мне показалось, будто вы только что заявили о том, что Россия проиграла эту войну только из-за собственной трусости?

– Видите ли, сэр. – Сорокалетний морской офицер неторопливо вылил себе в рот остатки виски и подмигнул моему другу. – Вы не ошиблись, именно это я и сказал.