Упрямица - читать онлайн книгу. Автор: Ширл Хенке cтр.№ 117

Отец Сальвадор отслужил заупокойную мессу, пожелал душе Лусеро мира и покоя.

Ник держал Мерседес за руку, когда тело ее мужа опускали в могилу. После свершения ритуала все начали расходиться. Ник повел Мерседес, обняв ее за вздрагивающие плечи, к ожидающему их экипажу.

– Все будет хорошо, дорогая, – шепнул он по-английски.

– Отец Сальвадор назвал тебя доном Николасом, а похоронили мы дона Лусеро. Значит, все знают…

– Я думаю, что все в Гран-Сангре уже давно догадались…

Его ранила искренняя боль, прозвучавшая в ее голосе.

– Но раньше было по-другому. Они догадывались, но скрывали… Я люблю тебя больше жизни, Ник, но я не так простодушна, как, например, Розалия.

Действительно, девочка сразу же, без всяких сомнений и вопросов, восприняла сбивчивое объяснение Мерседес насчет несчастья, приключившегося с «дядей» Лусеро, и бурно радовалась возвращению «настоящего» папы.

– Может, стоило ее взять с собой на похороны? – неуверенно пробормотал Ник.

– Лусеро не был добр к ней, и у Розалии нет повода горевать о нем. А притворяться она не умеет. Никто за пределами Гран-Сангре не знает наверняка, чей она ребенок, а Розалия с самого начала поверила, что она твоя дочь. Пусть так и будет. Она юна… и ее вера незыблема в отличие от меня. Я слабая, неразумная женщина… вдобавок с предрассудками.

– Вздор! Ты самая храбрая и сильная из всех женщин на свете.

Ник взял Мерседес за подбородок, вздернул ее головку вверх, заставил посмотреть себе прямо в глаза, стремясь влить в нее бодрость.

Вежливое покашливание отца Сальвадора у них за спиной нарушило минутную идиллию.

Весь вчерашний день после их приезда в Гран-Сангре и сегодняшнее утро, вплоть до похорон, священник неотступно следил за ними. Его блеклые голубые глаза не выражали ничего, но преувеличенное и даже демонстративное внимание к Нику и Мерседес настораживало.

– Благодарю вас за то, что было сказано вами о моем брате, – после короткой растерянности нашелся Ник.

Священник кивнул.

– Дон Лусеро под конец жизни совершил благородное деяние. Никто этого от него не ожидал. Несомненно, Божий промысел руководил им. – Священник смолк, но тотчас продолжил: – У меня к вам дело – спешное и чрезвычайной важности. Не согласились бы вы встретиться со мной в библиотеке после полуденной трапезы?

За столом Мерседес не могла проглотить ни куска. Приглашение на беседу с падре Сальвадором выглядело зловеще. Она вслушивалась в беззаботный обмен шутками между Ником и девочкой и мысленно молилась: «Боже! Позволь нам остаться единой семьей!»

Что, если отец Сальвадор потребует, чтобы она рассталась с Ником? Она, конечно, не согласится, но тогда будет жить с ним во грехе.

Священник уже ожидал их в библиотеке. Он показался Нику чересчур нервным, взвинченным. Что происходит с падре, что у него на уме?

– Я не могу найти слов, чтобы выразить эту проблему деликатно, – начал он без обычной преамбулы, бесшумно расхаживая взад-вперед по мягкому ковру.

Ник усадил Мерседес, а сам встал за ее креслом, как бы оберегая любимую женщину. Он решил перехватить нить разговора.

– Вся вина лежит на мне. Я представился Лусеро, как сводный брат, и завладел его супругой. Она была обманута мною и поэтому невиновна. Но она носит мое дитя, и я не откажусь ни от ребенка, ни от нее, чем бы вы и ваша церковь нам ни грозили.

– Я вам не угрожаю, – тихо произнес священник. – Я решаю сложнейшую проблему… оттого, что вы овдовели, сеньора Альварадо, она не стала проще.

– Я понимаю, – смутилась Мерседес. – Мое вдовство не отменило кровного родства между братьями. Николас все равно остается мне близким родственником.

– Прочтите вот это. – Падре подал им несколько бумаг. – Возможно, здесь кроется решение всех проблем. Это копия на испанском языке. Оригинал написан мною на латыни и будет отправлен в Рим, если… если вы, сеньора, подтвердите своей подписью, что все написанное – правда. Спросите у своей совести, позволит ли она вам подписаться под этим?

Ник быстро проглядел документ. В нем сообщалось о том, что брак Лусеро и Мерседес был заключен против воли и желания их обоих, что Лусеро не исполнял свои супружеские обязанности, и содержалась просьба на основании этого признать брак недействительным.

Ник догадывался, скольких усилий стоило падре сочинить подобное прошение, какой грех взял на душу, лукавя перед церковью, этот человек ради будущего счастья сеньоры Гран-Сангре.

Если бы Ник сейчас узрел над головой смятенного духом и несчастного отца Сальвадора нимб мученика, то ничуть бы не удивился.

– А как Розалия воспримет все это? – осторожно спросил Ник у падре.

– В истории существует много примеров, когда из-за политических соображений браки объявлялись недействительными. Будем возлагать надежду на милость Божью и заступничество Пресвятой Девы, – затухающим голосом произнес священник.

– Я буду молиться, чтобы наш союз с Николасом был благословлен до появления на свет ребенка, – сказала Мерседес. – Есть надежда на скорое решение?

– Надежда есть всегда. Все в руках Божьих.

– Где мне поставить свою подпись? – решительно спросила Мерседес, а Ник невольно улыбнулся, радуясь за нее и сочувствуя душевным мукам бедного священника.

Все проходит и все сглаживается. Розалия уже не удивлялась тому, что ее настоящего папу перестали звать Лусеро, а называют теперь доном Николасом. Падре Сальвадор прекратил на занятиях с нею свои нападки на далекого президента Хуареса, как на врага Святой церкви, анархиста и кровожадного убийцу. Он предпочитал отмалчиваться.

На могиле Лусеро пробилась зеленая трава. Поднялись и зашелестели посевы.

Май 1867 года

– Так у нас не положено. Неважно, что вы здесь хозяин, но вам не подобает находиться в комнате роженицы!

Ангелина непоколебимо стояла на своем. Уперев руки в мощные бока, она загораживала собой вход.

Но Ника ничто не могло сдержать.

– Я обещал Мерседес, что буду рядом с ней, и плевать мне на ваши правила и обычаи!

Он прорвался в спальню, где его жена возлежала на огромной кровати. Ангелина и Лупе поместили ее сюда после кажущегося бесконечным хождения по коридору. Николас ходил вместе с нею, держа ее за руку и останавливаясь каждый раз, когда начинались очередные схватки и Мерседес сгибалась от боли.

Ангелина отмеряла их протяженность без каких-либо часов, а с помощью врожденного женского чутья. Николас тупо стоял рядом, ощущая, как муки Мерседес передаются ему, и эта боль была гораздо хуже, чем от любых сабельных ударов, от всех ран, полученных им на войне.