В твоих пылких объятиях - читать онлайн книгу. Автор: Маргарет Мур cтр.№ 75

— Жалкий червяк! Я тоже думаю, что всему виной он.

Хотя «железный» Хардинг не захотел делиться со мной информацией, у меня есть такое ощущение, что дни Седжмора на свободе сочтены.

— Мне ужасно жаль, что я во всем обвинила тебя, Ричард. Мне следовало больше прислушиваться к своему сердцу и больше тебе доверять.

— Не могу тебя осуждать — ведь ты слышала обо мне только дурное. — Ричард облокотился о конторку Хардинга. — Ну так что тебе поведал о моих родителях Седжмор?

Без сомнения, какие-нибудь мерзости?

— К сожалению, да.

Ричард вскочил со стула и заходил по комнате.

— Они были отвратительными людьми, мои родители, и это чистая правда. А мой дом был пристанищем скорби, печали и несчастья. Признаться, в детстве я не осознавал до конца всего ужаса своего существования. Я понял это позже, когда познакомился с другими людьми и узнал, что далеко не все семьи живут так, как моя. Как выяснилось, далеко не всякий ребенок моего возраста ходил на цыпочках, чтобы, не дай Бог, не обеспокоить мать или отца. Не всякий мальчик находил единственную опору в жизни в книгах и учебе, так как родителям не было до него никакого дела. Не всякий ребенок трепетал от страха, оказываясь с родителями в одной комнате. Уверен, далеко не каждый матрос знает те ругательства, которыми в гневе обменивались мои отец и мать. Вряд ли кто поверит, что в ту минуту, когда появлялись слуги, которые могли услышать их брань, они начинали вдруг говорить между собой медоточивыми голосами и называть друг друга голубком и голубкой. — Ричард пристально посмотрел на Элиссу. — Я понял, что такое лицемерие, в самом нежном возрасте, хотя значения слова «лицемерие» еще не знал. — Он перевел дух и уселся на стул мистера Хардинга. — Заранее прошу прощения за то, что мне придется тебе сейчас поведать, но я хочу, чтобы ты знала обо мне все и могла понять, почему я стал таким, каков я есть.

Элисса кивнула и приготовилась слушать исповедь Ричарда без предвзятости, вбирая в себя факты и только факты и не торопясь давать им оценку.

— Итак, ты, надеюсь, уже поняла, какова была атмосфера дома, в котором я родился и вырос, — снова заговорил он, не спуская с нее напряженного взгляда. — Но что атмосфера? Это так, ерунда, что называется, воздух. Под родительским кровом мне предстояло познать другие, куда более осязаемые и ужасные вещи. Когда мне было восемь лет, как-то раз среди ночи меня разбудил дурной сон. Мне часто снились дурные сны, но этот был настоящим ночным кошмаром, хотя сейчас я его и не помню. Как бы то ни было, мне захотелось увидеть мать. — При этих словах Ричард громко рассмеялся, но смех его был не веселым, а зловещим, и Элиссе, которая слышала его раскаты, сделалось жутко. — Почему мне этого захотелось, сказать трудно — ведь мать никогда не обращала на меня внимания, но уж лучше невнимательная мать, чем никакой, — так, по-видимому, я тогда рассуждал, на подсознательном, разумеется, уровне. Короче, я очень испугался и отправился к ней за утешениями. Ни ее, ни отца я в спальне не обнаружил. Потом я услышал приглушенные звуки музыки, доносившиеся со двора, подошел к окну и увидел, что в павильоне у реки горит свет. Я знал, что родители часто пируют там по ночам с друзьями, подумал, что моя мать в павильоне, и, несмотря на поздний час, решил отправиться туда.

Ричард тяжело вздохнул и потер рукой лоб.

— Для меня, ребенка, ночное путешествие было сродни увлекательному приключению. Я до сих пор помню, как шелестела у меня под ногами мокрая от росы трава и какой огромный желтый диск луны был в ту ночь. Признаться, я немного боялся разных метавшихся теней, но все-таки шел — уж больно любопытно мне было взглянуть на то, как веселятся взрослые.

Ричард замолчал и посмотрел в окно.

— В моей жизни бывали минуты, когда мне хотелось, чтобы в ту ночь блеснула молния и ослепила меня навсегда — тогда бы я не увидел того, что мне довелось увидеть, заглянув в окно этого злополучного павильона. Я увидел на столе опрокинутые кувшины с вином и перевернутые блюда с яствами: можно было подумать, что в павильоне веселились не люди, а свиньи. Потом я увидел ковры и разбросанные по полу бархатные подушки, которым самое место было бы в султанском гареме.

Ричард кашлянул, а потом перешел на шепот.

— И вдруг я увидел обнаженные мужские и женские тела, лежащие на полу парами и по три сразу, которые переплелись между собой, словно змеи в клубке. А потом я увидел свою мать с мужчиной, который не был моим отцом, а вслед за тем заметил и отца, который находился в объятиях незнакомой мне женщины.

— Бог мой, Ричард, представляю, какой это был для тебя удар! — тихо сказала Элисса, поднимаясь с места, чтобы подойти к мужу. Встав рядом с ним на колени, она нежно его обняла.

Все это время Ричард сидел неподвижно как статуя, но когда Элисса обняла его, немного оттаял, прерывисто вздохнул и посмотрел на жену.

— Когда я все это увидел, меня в прямом смысле стошнило, — признался он. — Спотыкаясь, на подгибающихся ногах, я пошел назад к дому. Я был до такой степени потрясен увиденным, что не мог в полной мере осознать того, чему стал свидетелем.

На следующий день родители вели себя как ни в чем не бывало — они снова превратились в добропорядочных леди и джентльмена и в присутствии слуг рассуждали о морали, добронравии и благородстве. Тем не менее их ночная, тайная жизнь наложила отпечаток на их существование и так или иначе проявлялась в их другой, повседневной жизни, предназначавшейся для взоров окружающих — надо было только уметь подмечать. И я этому научился — стал замечать многозначительные, брошенные вскользь взгляды, которыми они обменивались со своими друзьями.

— О, Ричард, мне так совестно, что я проникла в твои тайны… — прошептала Элисса.

Ричард ответил ей печальным взглядом.

— Позже я понял, что это был способ, с помощью которого им удавалось поддерживать свой неудачный, без любви, брак. В соответствии с негласным договором каждый из них мог заводить себе любовника или любовницу, чтобы достичь физического удовлетворения — это вместо духовной близости, которой они были лишены. Дальше — больше. После того как умерла моя мать, отец, что называется, пустился во все тяжкие и перестал соблюдать даже те немногие правила приличия и осторожность, о которых они договорились с матерью. Поэтому, когда говорят, что он соблазнил жену моего дяди, я не смею этого отрицать и, более того, готов в это поверить.

Ричард тяжело вздохнул и провел рукой по волосам.

— Должен сказать, — добавил он, — что если бы Седжмор упомянул о том, что я тоже участвовал в этих ночных оргиях, я бы нисколько этому не удивился.

— Между прочим, он на это намекал, — сказала Элисса.

— Дьявольщина, я так и знал! — воскликнул он. — Скажу только, что тогда я был всего лишь несмышленым ребенком.

— Я все время об этом думала… Тебя к этому принудили?

— Нет, Элисса, нет, — произнес Ричард. — Я в этом не участвовал. Наблюдал, видел — да, но не участвовал. Конечно, мои родители были людьми распутными — кто же спорит? — но и они не были до такой степени циничными, чтобы принудить меня участвовать в свальном грехе.