Легенда о свободе. Крылья - читать онлайн книгу. Автор: Анна Виор cтр.№ 69

Маизан с презрением посмотрел на сморщенного, дрожащего, ничтожного старика. Правы были Древние, что не считались с этими людьми, лишенными огня Создателя. Они лишь грязь, что размывается весенней водой, они словно листья, что опадают и сгнивают каждый сезон, а он – как дерево: стоит, то покрываясь листьями, то сбрасывая их. Он видел, как этот старик был сильным и крепким мужем, как поседели его волосы, как выцвели его глаза, как сморщились его руки и утратили силу его мускулы. Зачем он до сих пор топчет эту землю своими слабыми ногами?

Идай Маизан содрогнулся, когда подумал, что и он мог бы быть таким же, если бы не огонь Создателя в нем… А если бы не исполнилось обещание, то смерть забрала бы его немногим позже: еще двести лет – и холодная темная могила приняла бы его тело, пусть не иссохшим и сморщенным, а молодым на вид, но все же приняла бы. Он невольно дотронулся до места у сердца, куда вошла игла Доа-Джота, связав его с Силой, что отгоняла старость и смерть. Обещание исполнено.

Вирд

После нападения в Тарийском лесу покоя и мира в караване Фенэ уже не было. Стражи границы, проводя разведку окрестностей Южного тракта по пути следования, не раз натыкались на покинутые стоянки, где находили следы ночевки множества вооруженных людей. Следопыты, каким-то непостижимым для Вирда образом, читали отпечатки на стоптанной земле и помятой траве, словно видели наяву оставивших эти следы людей и лошадей. Для Вирда то, что они делали, было таким же чудом, как проявление Дара у самого Вирда для них. И он не переставал восхищаться умением стражей-разведчиков.

Напавшие тогда на караван были, по утверждению командира Алота, лишь отставшим от основных сил отрядом. А повсюду вокруг рыскали другие, более многочисленные, более опасные, от которых уже не отбиться. И это волновало командира. Он отослал двоих своих людей на границу, чтобы рассказать о нападении и следах присутствия значительных вражеских сил в Тарийском лесу. К’Хаиль Фенэ рассвирепела, узнав об этом, – боялась остаться без охраны, хоть и не утверждала уже, что воины были посланы императором именно за ней. И так, один человек был убит, пятеро имели ранения, отпускать еще двоих ей очень уж не хотелось. Алот же считал своим долгом предупредить Командующего Седдика, а отправлять кого-то в одиночку очень опасно, – двое хотя бы могут по очереди стоять на посту ночью и прикрывать друг другу спины.

С другой стороны, в стане Фенэ добавилось бойцов. Ого со всей серьезностью натаскивали стражи границы в умении обращаться с мечом. Он схватывал все скоро, будучи от природы ловким и сильным, а кутийская кровь, почти как Дар, помогала ему осваивать науку. И некоторые молодые рабы… бывшие рабы, последовали его примеру, учась вместе с ним владению оружием. Но главным пополнением рядов защитников все же считали Вирда. Ему отдали меч погибшего Дилоса, и он носил его на поясе, практически не снимая. Пока меч был в ножнах, Вирд не слышал его песни, а обнаженный клинок он теперь в силах был заставить замолчать – холодная сталь, в бою становившаяся в его руке живой и огненно-страстной, безропотно повиновалась ему.

Теперь Вирда никто не звал учеником Музыканта, стражи границы именовали его в глаза и между собой не иначе как Мастер Смерти, бывшие рабы-арайцы обращались к нему «к’Хаэль Долгожитель», что раздражало. Фенэ вообще старалась не говорить с ним и посматривала с опаской в его сторону. Только Гани Наэль и Ого до сих пор называли его просто Вирдом. Впрочем, Ого – тот частенько оговаривался и по старой привычке у него проскальзывало: «Рохо». Вирд не обижался: Рохо – и то лучше, чем к’Хаэль Долгожитель. А имя Мастера он еще не заслужил.

Алот рвался обратно на границу. В свете произошедших событий охрану каравана Фенэ он не считал такой уж важной задачей. Он поговаривал о том, чтобы довести их до Шеалсона – небольшого городка около Южного тракта, где кончается Тарийский лес, и повернуть назад. В городе этом будет безопасно, и Фенэ сможет нанять дополнительную охрану. Но к’Хаиль напомнила ему об уговоре с Седдиком и о том, что обещала дать бумагу для своего смотрителя эффов, чтобы тот позволил захватить его и зверей на арайской заставе только тогда, когда она окажется в Городе Семи Огней. Командир Алот ругался на чем свет стоит, пока Фенэ не слышала, упоминая эффов, смаргов, предков к’Хаиль, императора и какого-то Древнего, который непременно должен был его разодрать (это ругательство Вирд уже слышал в устах Галды), топал ногами, плевался, один раз даже швырнул с досады свою деревянную миску вместе с кашей об дерево, но в конце концов смирился.

Поскорее добраться до Города Семи Огней Вирду хотелось почти так же, как и Фенэ. Столько событий в его жизни требовали объяснений от мудрых и знающих людей, от тех, кто испытал подобное ему!

Что ему делать со своим Даром? Как использовать данную ему Силу? Он может теперь заставить замолчать меч, но как заставить молчать свою совесть? На нем кровь… пусть врагов, но все же людей…

Как же он нуждается в совете и обучении, чтобы кто-то рассказал, показал, ободрил… Он запутался… потерялся, не понимает, что происходит с ним. Хотя всякий раз, задумываясь над этим, он вспоминал слова Дилоса, сказанные тогда, у костра: «…для Одаренного действовать Силой – что нос почесать». Действительно, когда Дар разворачивался, Вирд знал, что и как нужно делать, хотя никто и никогда его этому не учил, были ли то музыка, исцеление или… убийство.

Вирд стал чаще обращаться к Силе, он мог сам теперь заставить ее развернуться, ответить ему. Сила струилась по его жилам. Когда он подносил к губам флейту, казалось, что клубок внутри играет сполохами, а затем золотые нити струятся по телу, вырываются наружу и рисуют узор – картины не известных ему мест, городов, портреты незнакомых людей, которые он видел и с закрытыми глазами. Когда обнажал меч – алые огненные струи пульсировали в нем, передавая песню и ощущения стали. Когда исцелял, то с пальцев срывались теплые голубые потоки, и боль исцеляемого становилась его собственной болью, Дар восстанавливал, воссоздавал утраченное и разрушенное в теле.

Придя окончательно в себя после нападения в Тарийском лесу, Вирд попробовал исцелить тех, кто был легко ранен тогда в бою, – и у него получилось. Вначале Харт, с удивлением и восторженными ругательствами, вновь смог сжимать и разжимать поврежденную левую кисть. Затем сбежались все остальные, имевшие какие-либо раны, и Вирд залатал ногу Битаса, срастил переломленный палец на правой руке у Дага, снял боль в плече Чифны, восстановил зрение правого глаза у Кипэла. Сам Вирд был так счастлив, словно это его избавили от ноющей боли и неудобства, исцелили. Может, так оно и есть – после убийства стольких людей дарить восстановление и жизнь и видеть радость на лицах было для него прохладной водой в жаркий день.

Ничто конечно же не дается даром. Использование Силы приводило к тому, что Гани Наэль называл оттоками. Иногда тошнота, боль, головокружение. А слабость он чувствовал после любого действия Дара, так же как и голод. Вскоре он понял, что можно не поддаваться этому, можно оттоки совсем не замечать, понял, что если не давать Дару сворачиваться резко, а делать это спокойно и медленно, словно наматывая нити на клубок, то слабость почти незаметна. То же самое и с голодом. Вирд провел много лет в рабстве, где наедаться до отвала никто ему не позволял, наоборот, постоянное чувство легкого голода было привычно для него так же, как дыхание. Он просто отодвигал его на задний план, чтобы не мешало думать. Мастер Наэль всегда удивлялся, что Вирд не набрасывается на еду после оттока Силы, и утверждал, что так поступают все Одаренные, еще не закончившие Академию Силы, а уж о тех, в ком Дар развернулся недавно, и говорить нечего: от них нужно было, по мнению Наэля, просто прятать все съестное.