История жизни венской проститутки, рассказанная ею самой. Книга 1 - читать онлайн книгу. Автор: Жозефина Мутценбахер

Для людей несведущих различие между эротикой и порнографией не очевидно, да и не очень важно. Однако различие между ними есть, и в определенных случаях его нужно обязательно иметь в виду. Мы называем эротической ту литературу, которая отображает чувственные отношения между мужчиной и женщиной, подчиняясь законам эстетики, и описывает любовно-сексуальные чувства, тогда как порнография описывает любовно-сексуальные действия. Доводя данное определение до логического завершения, можно сказать, что эротика будит чувства, тогда как порнография будит похоть. Эротика – эстетична (сейчас мы оставим в стороне различие эстетики Прекрасного и эстетики Безобразного), порнография – физиологична; эротика – то, чем можно любоваться, порнография – то, от чего приходишь в сексуальное возбуждение. Основываясь на этих положениях, легко провести границу между эротикой и порнографией. Однако традиционное представление относит все произведения, затрагивающие область сексуальности, к некоему общему жанру без особого разграничения. Хотя внутри данного литературного потока нередко встречается то, что можно было бы назвать «анти-эротикой», расхожее мнение и это помещает в разряд эротической литературы, исходя лишь из предмета повествования – описания сексуальных отношений.

Представляемый здесь роман, открывающий трилогию о жизни венской проститутки, относится скорее к жанру порнографического, чем эротического, романа. Рассказ о жизни Жозефины Мутценбахер – это описание именно сексуальных действий, совершаемых героями, а не испытываемых ими чувств. Автор словно отбросил ненужную ему шелуху всех других событий в жизни своей героини, оставив лишь хронологию сексуального действа, превратившегося в эдакое совокупление «нон-стоп». Многие могут упрекнуть нас в том, что издавать подобные книги безнравственно. Однако не наше дело морализировать, поскольку мы в данном случае ставим перед собой совершенно иную задачу и выступаем в роли исследователей, объективно рассматривающих то или другое литературное произведение как явление социальной жизни. В этом смысле эротико-порнографическую литературу можно назвать самым точным эмоциональным срезом эпохи. Именно в произведениях этого жанра отображаются истинные нравы общества того или иного времени, ибо они показывают не фасадную, часто искусственно залакированную сторону жизни, а как раз ту повседневную и обычно скрываемую, которая налагает отпечаток на все, что делает человек в остальное время. Сокрытие всегда было неотъемлемым спутником этой стороны жизни, ибо порицание в этой сфере и по сию пору является самым сильным.

Кроме того, эротическая литература как никакая иная является «индикатором» мастерства автора – нужно быть виртуозом Слова, чтобы создавать настоящую эротическую литературу. Если в других жанрах слово является всего лишь инструментом точной передачи смысла, то в эротической литературе оно, помимо этого, является еще и средством, позволяющим читателю испытать описываемые эмоции, стать чувственно-физиологически сопричастным совершаемому на страницах действию. И тут любая «зазубрина» инструмента может уничтожить то, ради чего затевалось повествование, обрушить нарастающие эмоции читателя и вызвать у него разочарование сродни сексуальной фрустрации. Кроме того, в эротической литературе, как ни в какой иной, читатель выступает соавтором, ибо он во время чтения созидает дополнительный эмоциональный фон эротического возбуждения, позволяющий пережить волнение, которого человек может быть лишен в реальной жизни.

Как в любом жанре, в эротической литературе есть пограничные и досадные крайности, в которые впадают авторы. Это либо излишняя физиологичность в описании интимной близости, либо – бесконечные описания чувств, порой раздражающие читателя, уставшего ждать действия на фоне бесконечно длящегося томления, не позволяющего страсти найти выход, а читателю – испытать эмоциональный катарсис. И лишь те произведения, в которых соблюдено равновесие обоих подходов к отображению человеческой сексуальности – гармоничное сочетание описания и чувств, и действий – можно причислить к настоящей эротической Литературе.

Можно сколько угодно вздыхать, что автор писал так, как писал, а не иначе, однако мы имеем дело с уже свершившимся фактом. И одна из важнейших задач, стоящих перед Институтом соитологии, – публиковать тексты, чтобы читатель получил объективное представление о том, как воспринимали и описывали потаенную часть жизни в разные времена и в разных культурах.

Публикуя романы о жизни Мутценбахер, мы признаем, что они грешат уже названной крайностью: чувствам места практически не уделено, идет подробное описание сексуальных действий и лишь вскользь упоминается об испытываемых восторге, наслаждении, удовлетворении и т. п. Еще раз повторимся: мы не считаем нужным морализировать – хорошо ли, плохо ли поступали герои, мы даем возможность читателю увидеть, как вели себя люди в интимной сфере в прошлые времена и как их поведение отображалось в современной им литературе. Именно эта «консервация» времени и привела к тому, что немало романов, считающихся порнографическими, стали классическими. Это относится и к трилогии о жизни Жозефины Мутценбахер: с момента выхода в свет в 1906 году первого романа трилогии – «История жизни венской проститутки, рассказанная ею самой» – каждый год уже почти на протяжении столетия эти книги переиздаются в немецких и австрийских издательствах.

Благодаря переводу Евгения Воропаева, который сумел передать и безыскусный язык героини, и аромат эпохи, цикл романов о жизни «женщины для утех» Жозефины Мутценбахер теперь становится доступным и искушенному российскому читателю.

Соитолог Неонилла Самухина

«…да, мой дорогой, человек – всего лишь очень привязанная к мелочам бестия».

Феликс Зальтен

О, добр и ты!.. Не так ли в наше время

В сей блядовской и осторожный век,

В заброшенном гондоне скрыто семя,

Из коего родится человек.

А. В. Дружинин и Н. А. Некрасов [1]

«В чём повинен перед людьми половой акт – столь естественный, столь насущный и оправданный, – что все как один не решаются говорить о нём без краски стыда на лице и не позволяют себе затрагивать эту тему в серьёзной и благопристойной беседе? Мы не боимся произносить: убить, ограбить, предать, – но это запретное слово застревает у нас на языке… Нельзя ли отсюда вывести, что чем меньше мы упоминаем его в наших речах, тем больше останавливаем на нём наши мысли. И очень, по-моему, хорошо, что слова наименее употребительные, реже всего встречающиеся в написанном виде и лучше всего сохраняемые нами под спудом, вместе с тем и лучше всего известны решительно всем», – говорил в своё время Мишель Монтень и добавлял: «Не обстоит ли тут дело положительно так же, как с запрещёнными книгами, которые идут нарасхват и получают широчайшее распространение именно потому, что они под запретом? Что до меня, то я полностью разделяю мнение Аристотеля, который сказал, что стыдливость украшает юношу и пятнает старца».