Любовь Хасана из Басры - читать онлайн книгу. Автор: Шахразада cтр.№ 8

– О юноша, ты совсем замерз!

– Я чувствую это. Согрей меня, красавица, – произнес он внезапно охрипшим голосом. Нежность смягчила резкие черты его лица. Не давая Айне опомниться, он лег между ее бедрами, позволяя ей ощутить, сколь сильно он желает ее. Их пальцы переплелись, Хасан поднял руки девушки за голову и приник к ее губам в медленном, жгучем поцелуе.

Когда она ответила ему – с удивительной пылкостью, – юноша высвободил пальцы и начал ласкать ее. Айне нравилось прикосновение его ладоней и нежных губ.

О да, она знала, какими сильными могут быть чувства, желание, жажда. Но прикосновения этого юноши были откровением даже для искушенной красавицы, какой не могла не быть эта чаровница из сна. Собственное тело уже не принадлежало ей: этот мальчик отнял его и теперь ласкал не торопясь.

Он оторвался от ее губ, спустившись вниз, по согретой солнцем коже шеи к обнаженной трепещущей груди. Айна задохнулась и невольно подалась навстречу, когда его язык обвел розовый бутон соска. Она чувствовала, как он болезненно набух, выдавая ее желание. Дрожа и изнывая, Айна прижалась грудью к горячему рту Хасана.

– О да, красавица, – одобрительно бормотал он, касаясь губами ее кожи. – А теперь я познáю твое тело.

Продолжая наслаждаться тугим бутоном, он скользнул ладонью ниже и погрузил пальцы в завитки черных волос, венчающих слияние ее бедер.

Сладостные прикосновения Хасана исторгли из губ Айны протяжный стон. Казалось, этот юный ученик знал все, что только можно знать о женском теле, умел доставить невыразимое наслаждение, отыскивая самую чувствительную впадинку и изгиб, умело сводя ее с ума. Сердце девушки лихорадочно билось, она сжала его обнаженные влажные плечи, невольно вонзив ногти в бугры его мышц, пока его губы повторяли замедленный, возбуждающий ритм ладоней.

– Вот так… узнай и ты меня, Айна…

Ее кровь воспламенилась, она прижалась к Хасану, стремясь обрести освобождение от восхитительной пытки, выплеснуть жар, сгустившийся меж бедрами.

– Хасан… – Его имя сорвалось с ее губ как мольба.

Когда он, наконец, накрыл ее своим телом, она едва слышно вскрикнула – с благодарностью и разочарованием одновременно. Она ощущала прикосновение его губ к разгоряченному лицу, чувствовала, как пальцы отводят иссиня-черные пряди волос со лба. Но сейчас она не хотела такой нежности, не хотела сдержанности.

Едва он прижался к входу в ее лоно, как она торопливо выгнулась навстречу, побуждая его двигаться вперед, пока он не проник в нее, заполнив собой ее нежную шелковистую плоть.

Айна испустила удовлетворенный вздох блаженства, чувствуя тяжесть его тела, принимая его в себя. Она слышала, как начинает пульсировать ее лоно, наслаждаясь каждым мигом столь желанного соединения.

– Обними меня крепче, колдовская греза…

Услышав его хриплый приказ, она обвила ногами его узкие бедра, упиваясь упругостью его мускулов, прислушиваясь к медленному, изощренному ритму его движений.

Пламя мгновенно взметнулось в ней, и она еще сильнее прижалась к Хасану, стремясь ускорить наступление бесподобного и невыносимого блаженства, возносящего ее к звездам.

– Тише, тише… – услышала она хриплый шепот Хасана, уткнувшегося в ее влажную шею; однако сам он тяжело дышал, невыразимо возбужденный ее движениями. Айна изгибалась под ним, издавая тихие стоны. Внезапно она содрогнулась, приподнявшись в экстазе, и, взорванная пламенем изнутри, выкрикнула имя Хасана, бессознательно впившись ногтями в его спину и ловя каждое мгновение пульсирующих сладких волн огненной страсти.

В этом удивительном сне он, Хасан, был един даже не в двух, а в трех лицах. Ибо не только чувствовал и восторг мужчины, и торжествующее наслаждение женщины, но и мог любоваться гармонией тел, как истинный художник.

Хасан-мужчина тоже был близок к пику восторга. Сквозь дымку страсти Айна услышала его долгие стоны, хриплое, торопливое бормотание: «О, волшебница…» Чувствовала, как его тело сжимается в ее объятиях, содрогается рядом с ней и в ней. Она упивалась неистовством его взрыва, внимая каждому толчку, с неукротимой силой выплескивающему в глубины ее лона благодатное семя.

Прижавшись губами к влажному шелку его груди, Айна слабо улыбнулась, радуясь, что она сумела вызвать такой прилив страсти у этого удивительного юноши, который сейчас обмяк и рухнул на нее, уткнувшись лицом в разгоряченную кожу ее шеи.

Прошло немало безмятежных, чудесных минут, прежде чем он отстранился от ее расслабленного тела и перекатился на спину с удовлетворенным вздохом.

Айна в истоме пробормотала что-то и лениво придвинулась к нему. Это были минуты невыразимого блаженства: солнце согревало ее нагое тело, ветерок ласкал кожу, она утопала в запахе Хасана, а душу переполняли ошеломляющая нежность и наслаждение близостью. Если бы только они могли не расставаться!

– О Аллах, как прекрасна человеческая любовь! – Наконец у Хасана появились силы произнести хоть слово.

– Хасан! Хасан! Проснись!

– Мехмет, что случилось? – Голос Хасана был хриплым, а слова еле давались ему. Он все еще пребывал там – в незнакомом месте у запруды, в нежных объятиях красавицы, имени которой, как ни пытался, вспомнить не мог. Но прекрасно помнил то наслаждение, какое испытал, какое даровал и каким любовался.

– Просыпайся, соня! Утро грозит вот-вот превратиться в полдень! Тебя не было на разминке, ты не появился и на занятиях по истории. Наставники не на шутку взволнованы.

– Да я просто проспал, Мехмет! Но мне снился такой сон… Представь…

– По дороге расскажешь! К учителю прибыл караван из страны Мероэ, и мы все нужны, чтобы снять с верблюдов огромные ящики…

– Из страны Мероэ, говоришь? Но она же пропала в песках много веков назад. Говорили, что даже следы ее богов стерлись с лика земли неведомо когда…

– Глупец! Ну как же она могла исчезнуть с лика земли, если сейчас ее правитель прислал огромный и щедрый дар мудрому Георгию?

– Как странно… Дар исчезнувшей страны… Наш учитель, должно быть, живет много столетий. Или ему покорилось время так же, как покоряемся мы, его ученики…

– Повторяю тебе, упрямый осел: правитель страны Мероэ, который некогда тоже учился здесь, прислал дар нашему наставнику, мудрому Георгию! И скажи на милость, как же это могло случиться, если даже следы страны, как ты говоришь, давно уже стерлись с лика земли?

– Ох, Мехмет, не кричи так! Я не знаю, как такое могло случиться. И не хочу сейчас думать об этом, поверь. Я хотел рассказать тебе свой сон… Представь…

– А я тебе уже говорил – нас ждут! У трактира Арутюна погибают под неслыханной тяжестью ящиков и сундуков верблюды каравана, а ты твердишь мне о своем необыкновенном сне… Пойдем же!

Мехмет, конечно, слегка сгустил краски – верблюды, да хранит Аллах своей милостью каждого их них, а заодно и предводителя каравана, и содержателя караванных троп, вовсе не погибали под неслыханной тяжестью ящиков. Ведь донесли же они свою поклажу сюда, высоко в горы. Но поторопиться юношам вовсе не мешало – ящики действительно следовало аккуратно спустить на землю и донести от трактира весельчака Арутюна до поместья Георгия. Сколь бы ни были сильны ученики мудреца, но еще две пары рук лишними вовсе не были.