Соглядатай, или Красный таракан - читать онлайн книгу. Автор: Николай Семченко cтр.№ 49

Я не знала, как унять эту острую боль. Встала, походила по коридору, держась за виски, – вроде бы, приступ прошел. Вернулась в комнату, легла на постель, и снова началось: тук-тук, царап – царап, и, главное, даже глазам стало больно: такое ощущение, будто они медленно наливаются горячим свинцом.

Ну, что делать? Я сполоснула лицо холодной водой и плотно обвязала голову шарфом. Неведомый мой мучитель постепенно утихомирился, и я, обессиленная борьбой с ним, мгновенно заснула.

А утром, когда соскочила с кровати под команду «подъём!», сразу и вспомнила, что забыла на покосе. Я потеряла боль!

С той поры я верю, что труд – это тоже лекарство.

Через несколько дней поступил приказ: «Гнать гурт скота в Россию через Чехословакию».

– Ну вот, вернём людям коров, которых фашисты у них забрали, – радостно переговаривались девушки. – Не с пустыми руками пойдём домой!

Но девушки мало представляли, что это значит – гнать гурт скота через такое большое расстояние. В дороге коровы начали телиться. А что делать с телятами, как их выхаживать – у нас никакого представленья! Сколько ни давай телятам молока, а они мычат, снова и снова тянутся к ведру.

– А может, я им мало дала? – подумаю, да и плесну в поилку ещё молока. А телята выпьют и опять просят еды.

Кибитка, в которой держали телят, была изнутри так ими изукрашена, что просто страсть: телята, все, как один, почему-то запоносили. И мне приходилось на каждой стоянке и кибитку мыть, и её обитателей. Напою их молочком, а из них так и течёт, так и льёт. Втихаря не раз плакала, а что делать – ума не приложу.

Но вот остановились как-то на хуторе немецкого фермера. Загнали весь скот во двор: дойных коров отдельно, кибитку с телятками под какой-то навес поставили. И тут нас посетил капитан-ветврач. Подошёл и к моим подопечным:

– Что это ты, Наташенька, так раскрасила своих малышей? – прижмурив веселые глаза, спросил он. – Сразу и не разберешь, какой они масти…

– Да вот и не знаю, что с ними, – развела я руками. – Тесно им в кибитке, что ли? А может, растрясает в дороге? Не знаю…

– А сколько ты им даёшь молока на один раз?

– Сколько смогут выпить, столько и даю…

– Литр, два, пять? – допытывался капитан. – Точнее назови норму!

– Да какая норма! Налью два литра, телёнок выпил и головы из ведра не вынимает, мычит, ещё требует… Вижу: он голодный! Ну, ещё налью ему молочка…

– Э, Наташенька, надо норму во всём знать! Перекармливаешь ты своих питомцев. Но ничего, они тут у нас, на ферме, останутся. Мы их выходим, а со следующим гуртом отправим в Россию…

Ой, как мне стыдно стало. Не справилась с работой. Нетямуха! Как же не вспомнила сразу, что мама никогда не поила телят молоком вдоволь? «Всё, хватит! – она ласково вытирала теленку мордочку. – Обопьёшься – болеть будешь…» Ну, и как я не скумекала, отчего мои подопечные занедужили? Ай, как нехорошо!

Мой возчик сержант Василий радовался:

– Наконец-то хоть с тобой по-человечески поговорю! А то ты всё у телят пропадала. Только с ними и разговаривала…

– А с тобой-то о чем говорить? – усмехнулась я. – У тебя, известное дело, песенка одна…

– Хорошая ты девка! – жмурится Василий. – Ох, и сама не знаешь, до чего хороша!

– Ну, заладил! Хоть бы что-нибудь поновее придумал…

– Пойдёшь за меня замуж? – спросил Василий и занёс руку, чтобы обнять меня за плечи. – Я бы хоть счас женился…

– Убери руку и отодвинься, я тесноту не люблю…

– Хоть ты и злюка, но нравишься мне, – смеялся Василий. – Выходи за меня!

– Жених! А про Машу– повариху уже забыл, что ли? – напомнила я. – Куда ж ты её деваешь? Обещал жениться, и все про это знают…

– Маша? А, ну это так… Ошибка юности! Страсть затмила мой рассудок…

– Тебе – страсть, а ей – что, разбитое сердце и растоптанные надежды? Совесть-то, дорогой, спокойно спать даёт?

– О, началась проповедь! Ты случайно не монашкой до войны была?

Вот так мы и переругивались, считай, каждый день. Назойливый Василий ничего, кроме раздражения, у меня не вызывал. Да и я, видно, стала ему неинтересной. Во всяком случае, вскоре у меня появился новый возчик – пожилой узбек с длинным, трудно запоминаемым именем. Я звала его Михаилом.

– Дядя, а вы до войны где работали? – спросила я его однажды.

– Учителем. Живу в Алма-Ате.

– А я умею шить обувь.

– У тебя работы сейчас много будет, – улыбнулся дядя Михаил. – Всю страну надо обуть!

– Ой, и не знаю, что ждёт впереди. Так тревожно что-то на душе…

– А давай я тебе погадаю. Я умею гадать на фасоли.

– Да ну! Как это – на фасоли? И карты-то не всегда правду говорят…

– И я в карты не верю. А вот эту фасоль всю войну носил в кармане. Семьдесят семь черных зерен! Всем, кто желал, гадал на них… И всё верно выходило…

– Ладно, погадайте и мне.

На привале дядя Михаил разложил шинель, выровнял её и принялся раскладывать фасоль кучками. Он что-то шептал, перекладывал зерна, и, честно сказать, я так и не поняла принцип этого гадания. Но, наконец, дядя Михаил произнёс:

– В твоём доме сейчас есть две женщины: одна седая, старая, другая – совсем юная, может быть, ещё малышка. Но это не твоя родная дочка. Не пойму, кто она тебе, но вы крепко друг с другом связаны. Обе женщины ждут известия от тебя, печалятся. Тебе предстоит долгая дорога. Через три дня ты получишь письмо, снова будет дорога. Не скоро ты встретишься со своими родными. Но знай: они живы, и тебя к ним приведёт поздняя дорога…

– Как это – поздняя?

– Боюсь, что не скоро будет встреча, – уклончиво заметил дядя Михаил.

– Спасибо, дядя…

Поблагодарила его, а у самой сердце так и ёкает, так и волнуется. Ну, откуда же он узнал, что дочка мне неродная, найдёныш придорожный? Неужели через фасоль и вправду что-то можно увидеть в судьбе человека? Нет, не верила я во всё это!

А через три дня к нашему гурту подъехал нарочный. Он привез почту, свежие газеты, какие-то брошюры. Люди обступили его, радуются письмам из дома. А я уже и не ждала весточки от мамы. Несколько раз писала на сельсовет, откуда приходил один и тот же ответ: «Ничего о ваших родственниках не известно». Писала я и одной из двоюродных сестер. От той вообще ничего не дождалась. Тогда я послала письмо в колхозную контору. Ответа ещё не было. И вдруг нарочный называет мою фамилию:

– Танцуй, Платонова!

Письмо, однако, было не на официальном бланке. Оказывается, другая моя двоюродная сестричка Галя разбирала почту, которую разносил её брат Миша и увидела конверт с моим обратным адресом. Не вскрывая его, переписала адрес полевой почты и поспешила сообщить мне, что мама с девочкой уехали под Кривой Рог. Они живы и здоровы.