Побег на рывок. Книга 1. Клинки Ойкумены - читать онлайн книгу. Автор: Генри Лайон Олди cтр.№ 39

Улыбка не сходила с лица маэстро. Кривая, не слишком веселая, но все-таки улыбка. Сегодня к ним в бунгало приперся ручной геккон. А Карни приготовила острый суп. Нет, по порядку: аренда бунгало стоит дешевле съемной квартиры, до сезона дождей, как уверяют местные, далеко, и крыша протекает чуть-чуть, можно подставить таз, а геккон явился от соседей, семьи Тай Гхе – ныряльщиков за жемчугом, шустрых и смуглых человечков, сдавших жилище Пералю. Веранду бунгало хозяева и не подумали застеклить, геккон ночью влез на перила, пробежался по столбу и забрался в открытую форточку кухни, бесшумный как диверсант. С рассветом Карни застала ящерицу на месте преступления – геккон заканчивал жрать выводок новорожденных мышат, притащив их невесть откуда на разделочный стол. Визгу было! Диего влетел на кухню с кинжалом наголо, в полной уверенности, что дом захватили наемники маркиза – и вот-вот начнется резня. На веранде уже голосила мамаша Тай Гхе, та еще кликуша, чудом догадавшись, кто виновник переполоха. Вокруг мамаши приплясывала банда детей, умоляя пощадить Убийцу – с заметным опозданием Диего сообразил, что это кличка геккона – и заверяя, что Убийца больше не будет. Вдалеке, на плоской крыше своего бунгало, стоял глава шумного семейства и что-то показывал Диего руками; судя по жестам, что-то ужасное. Позже, за кувшином пальмового вина, выяснится, что патриарх умолял маэстро оторвать сучьему геккону башку, суля за этот подвиг все блага земные. Патриарх мечтал настоять на Убийце бутыль самогона, но боялся жены, вернее, жениной мести за любимца. Короче, скандал завершился уверениями в вечной дружбе, и мамаша Тай Гхе сломя голову ринулась открывать Карни секреты кулинарии: в курином бульоне проварить корень галангала и лимонную траву, влить рыбный соус с перечной пастой, добавить креветки, древесные грибы и листья кориандра…

Суп вышел на славу – жидкий пожар.

А ведь дома, в Эскалоне, размышлял Диего, ей и в страшном сне не приснилась бы кухня. Электроплита на четыре конфорки – для меня, привыкшего к котелку над костром, это чудо цивилизации. Для нее же – кромешный ужас, древняя руина. Дочь маркиза де Кастельбро варит куриный бульон из жилистого, умершего от старости петуха. Дочь гранда Эскалоны идет на рынок за лимонной травой и кориандром. Я злюсь. Карни смеется. Говорит, что все замечательно. По утрам у нее красные глаза. Это от недосыпа. Или от слез? Она смеется, я притворяюсь, что смеюсь в ответ, и все больше презираю себя. Душу просрал, совесть просрал, любимую женщину выгнал из дворца в трущобы. Сижу на ее шее, драгоценности проедаю. Эй, маэстро, сукин ты сын! С завтрашнего дня – ночные дежурства на верфях. Через две ночи на третью. Это называется «на полставки». Подставляй карман, золото градом посыплется. Теперь я понимаю, почему Карни решила лететь на Хиззац. В здешнем бардаке растворяешься, как жемчужина в уксусе, теряешься щепкой в траве – хоть с визами, хоть без, и чеши яйца. Вот ведь прицепилось, зараза! Тут, по-моему, все их чешут днем и ночью. Улыбайся, солдатик. Тебе надо улыбаться почаще, чтобы не ездить Карни по мозгам своей кислой рожей…

Такая улыбка: кривая, но улыбка.

– Вы в приемную комиссию?

– Что? Нет, я…

– Принимают в главном корпусе?

– Не знаю. Я здесь…

– Извините, я спешу!

Диего проводил взглядом умчавшуюся абитуриентку. Шортики в ползадницы, топик, едва прикрывающий соски; люминисцентные пятки – сочный писк моды. Самое то для побиения камнями. «Блудница!» – и добрые эскалонцы взялись бы за булыжники. Господи, сам видишь: на чертов Хиззац никаких камней не хватит, а ведь впереди еще вся Ойкумена… На днях маэстро выдержал целую баталию с Карни и проиграл вчистую: Энкарна Олдонза Мария де Кастельбро, ссылаясь на жару и провинциальность своего ястреба, одевалась так, что абитуриентка рядом с ней могла служить образцом пристойности.

– Вы в приемную комиссию?

– Нет, я…

Умчалась. Или умчался? Откровенно говоря, Диего не понял, с кем говорил. Терзаясь сомнениями, он сам не заметил, как свернул в боковую аллейку. Слух отследил звон клинков раньше, чем рассудок догадался, что близок к цели поисков. Минута, другая, и глазам Диего открылся прямоугольный, обнесенный красным бордюром газон, на котором, маневрируя вокруг громадной араукарии, фехтовали двое юношей.

Черт побери! – две девушки.

Маэстро ввели в заблуждение наголо бритые головы фехтовальщиц – и узкобедрые, поджарые, скорее мальчишеские фигуры.

– Вы в приемную комиссию?

– Да.

– Принимают в главном корпусе?

– Да. Торопитесь, скоро перерыв.

– Спасибо!

Ложь во спасение, подумал Диего. Убрав таким образом с дороги целую стайку юнцов, ринувшихся наперегонки к главному корпусу, он переступил через бордюр, стараясь держаться на расстоянии от сражающихся девиц. То, что клинки шпаг и кинжалов заточены по-боевому, маэстро отметил еще на подходе. И наконечников нет, острия торчат самым опасным образом. Учителя, занимающегося с молодыми фехтовальщицами – кстати, где он?! – следовало бы лишить диплома. Боевые клинки, и никакой защиты. Хотя бы нагрудники из воловьей шкуры! Маски, перчатки… Вместо этого – матерчатые тапочки, штаны в обтяжку до колена, яркие размахайки. Девицы дрались без лишнего азарта, демонстрируя определенные навыки, и все равно маэстро полагал риск чрезмерным. Он не разделял мнения, что шрамы украшают мужчин, и уж точно был уверен, что шрамы уродуют женщин.

Встав у кустов, чьи ветки усыпали гроздья мелких бледно-синих цветов, он принялся наблюдать. И вскоре ахнул от изумления, мысленно обозвав себя идиотом. Та из девиц, что была повыше, прижала шпагу соперницы к стволу араукарии, прыжком тигрицы сократила дистанцию – и, опередив низкорослую на полтемпа, без колебаний вонзила кинжал ей в глотку. Хлынула кровь, несчастная захрипела, колени ее подломились…

Господи, да свершится воля Твоя!

Кровь, хрип, сгибающиеся колени – все это произошло лишь в воображении маэстро. На деле же острие кинжала отлетело от нежной плоти, словно наткнулось на броню.

– Туше́! – крикнула высокая.

Низкорослая попыталась шагнуть от дерева в сторону, высвобождая шпагу. Маневр не удался: казалось, на шею бедняжке привесили ожерелье из мельничных жерновов. Теперь-то колени ее подогнулись на самом деле. Под гнетом невидимой тяжести девица упала сперва на злосчастные коленки, ободрав их о жесткий газон, а там и ничком, ткнувшись лицом в траву. Рука ее нащупала ремешок, поддерживающий штаны, что-то там сделала – и ожерелье сгинуло.

– Туше́, – согласилась низкорослая, поднимаясь без труда.

– Я рассчитала удар за три темпа до финта, – высокая рассуждала так, словно стояла на кафедре перед аудиторией. Она почти не запыхалась. – В этой комбинации укола в горло не избежать. Вероятность девяносто шесть процентов ровно. Повторим?

Низкорослая кивнула, становясь в позицию.

– Я жду, – напомнила она, видя, что высокая медлит с началом.