Неистовая страсть - читать онлайн книгу. Автор: Вирджиния Браун cтр.№ 27

Картер грустно улыбнулся и кивнул:

— Ваша правда. Мари-Луиза питала слабость к хорошеньким шляпкам. Я совсем об этом забыл, мисс Тейлор.

Эйприл сочувственно погладила его по руке.

— И она всегда хвалила вас за щедрость, когда вы потакали этой ее маленькой слабости, мистер Катер.

— Правда? Она никогда не говорила об этом. — Уоррен расплылся в улыбке, он был явно польщен.

Эйприл энергично закивала:

— Да-да, не сомневайтесь. Она часто говорила о вашей щедрости. Вероятно, она никогда не заикалась об этом в вашем присутствии, потому что не хотела вас смущать. Мари-Луиза была добрая душа, она никогда бы не смогла поставить человека в неловкое положение. Особенно вас, мистер Картер.

Уоррен еще шире улыбнулся.

— Вероятно, вы правы, мисс Тейлор. Да, конечно же, вы правы! — Картер-старший покосился на сына и сказал: — Что ты стоишь, Генри? Запиши покупки мисс Тейлор в учетную книгу. И добавь отрез ленты за мой счет. — Он снова перевел взгляд на Эйприл. — У красивой женщины должны быть красивые украшения, мисс Тейлор.

Эйприл густо покраснела, и краска придала ее лицу особую привлекательность.

— Спасибо, мистер Картер! — воскликнула она. — Вы всегда так добры!..

— Ничего подобного. Вы замечательная покупательница, и я очень уважаю вас, мисс Тейлор.

Картер-старший и Эйприл обменялись улыбками. Он назвал ее красивой, и Эйприл действительно почувствовала себя красивой. «Возможно, жизнь старой девы не для меня, — подумала она, когда Уоррен галантно взял ее под руку и подвел к стеклянной коробке, доверху наполненной мотками лент и кружев. — Нет, определенно не для меня!»

Дженни с восхищением разглядывала фотографическое оборудование, расставленное Кейном по комнате.

— Все очень просто, — объяснял он. — Ставишь рамку, наводишь на фокус, относишь мокрую пластину в темную комнату — у меня для этого есть палатка — и готовишь пластинку. Затем делаешь снимок, несешь пластинку в лабораторию и опускаешь в проявитель.

— Но что ты с ней делаешь? Что надо сделать, чтобы появилось изображение?

Кейн немного подумал, потом сказал:

— Видишь ли, это долго объяснять. Процесс довольно сложный, а впрочем… Происходит следующее… Лучи света, отражаясь от человека или от предмета, который фотографируется, попадают в камеру через объектив. Вот он. — Кейн указал на стеклянный диск на передней стенке фотографического аппарата. — Линзы проецируют лучи света на пластину, находящуюся в задней части камеры. Я покрываю пластину специальным раствором, сделает ее чувствительной к свету, отраженному от фотографируемого объекта. Затем насухо вытираю обратную сторону пластины и вставляю ее в светонепроницаемую рамку. После чего помещаю рамку в камеру и подвергаю световому воздействию, сняв с объектива крышку. При хорошем дневном освещении на это уходит секунд тридцать.

— И таким образом получается фотография?

— Совершенно верно. Затем я вынимаю пластину из камеры и спешу в лабораторию, чтобы поместить пластину в проявитель. Если я делаю все правильно, то получается довольно сносная фотография. Если нет, то приходится переснимать.

— А как действует проявитель? — спросила Дженни. Кейн поскреб ногтями щетину, пробивавшуюся на подбородке, и снова задумался. Наконец проговорил:

— Не знаю, поймешь ли, но слушай… От воздействия света на эмульсию происходит довольно сложная химическая реакция. Но полученное изображение поначалу Глазу недоступно. Изображение проявляется только после того, как я погружу пластину в химический раствор, который сделает его негативным. Проецируя негатив на бумагу, покрытую альбумином, я получаю оригинальные тона. Отпечаток называется позитивом. Затем я промываю его в воде и вешаю сушить. После чего мы получаем готовую фотографию.

— А что тебе больше всего нравится фотографировать? — осведомилась Дженни.

Кейн взглянул на нее с любопытством:

— Все, что привлекло мое внимание в данный момент. Дженни рассмеялась:

— Но это не ответ. Кейн тоже засмеялся:

— Кажется, и у тебя есть секреты, верно? Давай обменяемся секретами.

Дженни пожала плечами и пробормотала:

— Я вела довольно замкнутую жизнь, и у меня нет секретов, которыми можно было бы поделиться.

— У тебя это прозвучало так грустно… — с улыбкой заметил Кейн.

Дженни рассмеялась:

— Ты прав. Единственный скелет в моем шкафу — это слабость к хорошеньким шляпкам и красивым платьям.

— Но ведь шляпки — твой бизнес. Она кивнула:

— Конечно. А разве нельзя зарабатывать на жизнь, делая то, что тебе нравится?

Кейн вытер тряпочкой камеру, лежавшую у него на коленях, и откинулся на спинку стула. Его взгляд остановился на еще влажных волосах Дженни, обрамлявших ее личико. Щеки девушки залились румянцем, что случалось всякий раз, когда Кейн слишком пристально смотрел на нее.

— Я что, испачкала чем-то нос? — проговорила она, отводя глаза.

Кейн отрицательно покачал головой:

— Нет. Если не считать черного пятна, делающего твой нос похожим на волчий.

Негодник! — воскликнула Дженни со смехом. Девушка заглянула в щербатое зеркало, висевшее над туалетным столиком. Никакого черного пятна, естественно, не было, и она, повернувшись к Кейну, спросила: — Так кого же ты должен фотографировать?

— Гилберта и Пруитта.

Дженни нахмурилась:

— А кто они такие?

— Парни, устроившие сегодня утром потасовку.

— Я думала, что одного из них убили.

— Нет, был убит пианист из салуна «Подстреленный гусь». Но на самом деле Гилберт и Пруитт его не убивали. Они только затеяли драку.

Девушка с удивлением взглянула на Кейна:

— Тогда почему же их признали виноватыми, если они никого не убивали?

Кейн завернул камеру в мягкую ткань и поместил в кожаный футляр. Потом ответил:

— Видишь ли, Гилберт был пьян и производил слишком много шума, а пианист попросил его заткнуться. Гилберту это не понравилось, и он сказал пианисту, что его игра больше походит на кошачий концерт. Сэм — пианист — пришел в бешенство от такого оскорбления и схватился за пистолет, который обычно находился у него под рукой. — Кейн улыбнулся. — На самом деле он привык к жалобам по поводу его музыкальных способностей. Но Сэм хотел просто припугнуть Гилберта. Он не собирался в него стрелять. А Пруитт, дружок Гилберта, к несчастью, этого не знал. Увидев в руке пианиста пистолет, он схватился за собственное оружие.

— Но мне показалось, ты сказал, что он на самом деле никого не застрелил?

— Верно, он никого не убивал. Пруитт — никудышный стрелок. Он промахнулся. Увидев, что от его пианино отлетела щепка, Сэм, мягко говоря, расстроился. Он вскочил с места и выбежал из салуна, чтобы позвать — на помощь приятелей.