Тростниковая птичка - читать онлайн книгу. Автор: Ольга Смайлер cтр.№ 33

Времени мы выгадали совсем немного — вскоре на площади воцарилось привычное для дня прибытия Поезда Невест столпотворение. Я столько раз стоял в этой толпе, что прекрасно знал, на что смотрят и о чем говорят сейчас между собой воины, на что надеются и какие заключают пари, в общем — чем сейчас живет и дышит центральная площадь.

Согласно церемониалу, безупречно выглядящий Эвард вышел на порог Общинного дома встречать Поезд. Я поймал себя на том, что судорожно пытаюсь пригладить растрепавшиеся волосы и поморщился, вспомнив, что в ближайшее время мне предстоит пережить целую череду неприятных разговоров. Я вздохнул, подавил совершенно детское желание спрятаться в машине и решительно распахнул дверь. В последний момент Терри сунул мне в руки куртку, о которой я от волнения совсем забыл. Послышался слаженный шум открывающихся дверей, восторженный гул толпы. Я привычно нашел глазами Птичку, подошел и крепко взял её за запястье: с её умением находить неприятности, лучше было держаться с ней рядом. Неожиданно гвалт на площади начал затихать и стало слышно, как подошвы девичьих туфелек касаются мостовой. Когда девушки чинно выстроились парами, гул на площади начался с новой силой.

— Прошу следовать за мной, — я сделал приглашающий жест, и, крепко держа Птичку за руку, пошел ко входу в Общинный дом, превратившийся на время в Дом Невест.

Я знал, что девушки идут следом, парни из моей десятки сопровождают их колонну с двух сторон и поэтому удивился, когда отец, двинувшийся нам навстречу, неожиданно сбился с шага и ломая канон сказал совсем не то, что был должен.

— Сайгон… успел, — я скорей угадал по губам, чем услышал сказанное.

Я нервно оглянулся, пытаясь понять, что происходит, нашел глазами улыбающегося Терри. Тот жестом показал, что все в порядке. Поворачиваясь обратно к отцу я заметил, как Терри скользнул по мне взглядом: с его лица сползла улыбка, и он удивленно и встревожено посмотрел на Соню. Чувствуя, что закипаю, я внимательно осмотрел себя, ожидая чего угодно: расстегнутых брюк, дыру на колене, пятна на самом видном месте. В общем, всего, кроме того, что увидел. Это было невозможно, немыслимо, и я успел испугаться, что из-за приближающегося дня рубежа у меня начались видения. Но реакция отца, Терри, внезапно наставшая на площади тишина… Части паззла легли на место, подтверждая увиденное: на моей груди, напротив сердца, были нашиты серебряные брачные бусины. Я разжал пальцы, освобождая Сонино запястье из плена, чувствуя, как заходится сердце от радости и холодея от догадки: приметного браслета из темных серебряных бусин, который Птичка так старательно прятала всю поездку под одеждой, на её руке больше не было.

Отец откашлялся, и церемония потекла дальше, но я ничего не слышал: в голове была звонкая пустота. Я смотрел на Сонин профиль рядом с собой, и старательно отгонял все мысли, кроме одной: "Зачем?" Не знаю, как я вытерпел до конца церемонии, как смог сохранять все это время спокойное выражение лица, когда все мои чувства, планы, надежды и страхи разом переплелись в тугой комок из облегчения, радости и вины. Как только девушки переступили порог общинного дома, я почти насильно затащил Птичку в пустующее подсобное помещение, притиснул ее спиной к стене, и, как в бункере, уперся руками по обе стороны от её плеч, не давая сбежать.

— Ты хоть понимаешь ЧТО ТЫ НАТВОРИЛА? — я знал, что мне не следует кричать, что я пугаю этим Соню, но бурлившие во мне эмоции требовали выхода.

Соня вскинула глаза, и я увидел, что они начали подозрительно блестеть…

— Перестань орать! — потребовала она, и тут же закусила губу, пытаясь не расплакаться, — Да! ДА!!! Это я нашила эти чертовы бусины! Я помочь тебе хотела, понимаешь?! Ну давай, наори, ударь, что ты там еще хочешь со мной сделать?

Я отшатнулся от нее в ужасе, не понимая, как она могла предположить такое: пусть я полукровка, но вырос на Кериме, и никогда не смог бы поднять руку на женщину.

— Терри сказал, что тебе нужно, чтобы бусины… Шесть дней — слишком мало… Ты заботился, когда я… От меня одни неприятности… — она говорила быстро, короткими, рваными фразами, и, вдруг, неожиданно всхлипнула и закрыла лицо руками.

Женские слезы — страшное оружие, особенно когда оно нацелено на тебя. Я беспомощно топтался возле Сони, не зная, что сказать или сделать, чтобы успокоить Птичку.

— Уходи, — глухо сказала она, не отнимая рук от лица, — оставь меня одну!

И я позорно сбежал, казня себя за собственную несдержанность. Не знаю, откуда в этой хрупкой на вид девушке оказалось столько мужества, чтобы принять подобное решение? Она действительно решила выйти за меня замуж, чтобы спасти, посчитав, что должна это сделать в благодарность за мою заботу. В других обстоятельствах я, возможно, был бы даже горд и принял её выбор, как и положено мужчине, если бы… Если бы Керима не была для нее смертельно опасна, если бы где-то во внешних мирах не остались её родители, если бы я был достоин этого дара…

Отец перехватил меня на крыльце: просто подошел, взял за локоть и указал кивком головы в направлении своего дома. Идти с Эдвардом не хотелось — я не любил дом, в котором долгих пять лет чувствовал себя ненужным и нежеланным, и всеми силами старался избегать посещений. Вот и сейчас, увидев знакомый силуэт здания, я невольно поежился, словно от холода.

— Не волнуйся, я предупредил Найну, — видимо, отец заметил мою реакцию, — она не будет выходить из своих покоев, так что вы вряд ли столкнетесь где-нибудь на лестнице.

Я лишь досадливо вздохнул: став старше я начал понимать, что Найне наши встречи доставляют не меньше неприятных минут, чем мне. Между нами даже установился нейтралитет: мы делали все возможное, чтобы не попадаться друг другу на глаза не только в доме отца, но и за его пределами, а когда все же Праматерь сводила нас в одном месте — вежливо здоровались и спешили разойтись в разные стороны.

Больше мы не сказали ни слова, пока не дошли до дома и не поднялись, сталкиваясь плечами, по узкой для двоих мужчин лестнице в отцовский кабинет, ничуть не изменившийся со времен моего отрочества. Маленькая, мрачная комната была обставленной мебелью темного дерева, и я, пожалуй, впервые задумался — почему отец так упорно отказывается что-либо менять в её интерьере? Впрочем, отец быстро переключил мое внимание на более насущные проблемы.

— Поздравляю, сын, — Эдвард протянул руку, словно желая убедиться в том, что серебряные бусины на моей груди не плод воображения. И, признаться, я слишком хорошо его понимал. Но он так и не позволил себе прикоснуться ко мне: пальцы замерли, словно наткнулись на невидимую преграду, и рука отца бессильно упала вниз. — Я никак не могу поверить, что все-таки дождался этого дня.

— Я и сам никак не могу поверить, — признался я, и почти застонал от отчаяния: глупая, добрая Птичка! Понимает ли она, в какую западню она невольно попала? Сознает ли все возможные последствия своего сострадательного жеста? Что именно сказал ей Терри, и сказал ли что-либо? В том, что Терри приложил к случившемуся руку я нисколько не сомневался. Я все крутил в голове сложившуюся ситуацию, пытаясь понять, как выбраться из нее с наименьшими потерями, поэтому прослушал, что сказал отец, и очнулся, только когда он окликнул меня по имени.