Голая правда - читать онлайн книгу. Автор: Светлана Успенская cтр.№ 70

— Вы знакомы с содержанием этих тетрадей?

Барыбин молчал. Разговор о книге доставлял ему беспокойство, которое он тщетно пытался замаскировать. Его выдержка плохо вязалась с внимательным тревожным взглядом больных глаз.

Наконец он промямлил:

— Евгения Викторовна рассказывала мне, о чем собирается писать…

— Нам известно, что вы боялись опубликования книги, поскольку это грозило вам крупными неприятностями со стороны неких высокопоставленных лиц…

Барыбин устало прикрыл глаза темными набрякшими веками. Казалось, у него не осталось сил и он старается обрести краткую передышку перед новой схваткой.

Наступившую тишину нарушил робкий стук в Дверь. В щель заглянула Ирина, держа в руках поднос, на котором стояли хрупкие кофейные чашечки. Ильяшин принял у нее из рук поднос. Тишина бросила тревожный взгляд на своего мужа.

Костырев взял в руки маленькую прозрачную чашечку из светящегося хрупкого фарфора. Он удобно откинулся на стуле, как будто намеревался здесь надолго задержаться. Барыбин угрюмо следил за ним и, кажется, мучительно соображал что-то, на что-то решался. По комнате распространился уютный мягкий аромат, располагающий к долгой беседе. В звенящей тишине, нарушаемой только серебряным позвякиванием ложки, стало слышно хриплое частое дыхание хозяина.

Наконец Барыбин не выдержал.

— Вы меня арестуете? — хрипло спросил он.

Костырев молчал.

— Я очень устал, у меня кружится голова.

В наступившей паузе стал отчетливее слышен скрипучий ход старинных часов.

— Итак, продолжим, — как будто не слыша слов, произнес Костырев, отодвигая чашку, на дне которой плескались остатки коричневой густой жидкости. — Итак, вы пришли к вашей бывшей жене и?..

— Я шел к ней для того, чтобы умолять ее не печатать книгу. Я хотел объяснить, чем ее издание грозит мне. Евгения должна была понять, что если книга в конце концов выйдет, то мне останется только за бесценок продать все свое движимое и недвижимое и бежать за границу, куда-нибудь в Латинскую Америку, спасая свою жизнь. В этом случае она не получила бы ничего, за исключением морального удовлетворения от того, что испортила всю мою налаженную, удобную, комфортную жизнь.

— Но вас бы не выпустили на постоянное место жительства за границу без согласия супруги, — резонно возразил Костырев.

— Я бы и не стал пытаться выехать легальным путем, — ухмыльнулся Барыбин, качнув головой. — Это слишком долго, муторно. Официальный путь требует большого количества взяток и закончился бы многомесячной волокитой. Все гораздо проще. Я купил бы поддельные паспорта, оформил бы счета фирмы на доверенных лиц и уехал. А она кусала бы локти в бессильной злобе оттого, что не удалось слупить с меня изрядный куш, который наверняка она уже считала своим.

— Вы шли к ней, рассчитывая, что она согласится на ваши условия?

— И так, и не так. Шансы были примерно пятьдесят на пятьдесят. Многое зависело от ее сиюминутного настроения. Но мне надо было торопиться — у меня почти не осталось времени: я только что узнал, что издательство «Бест бук» широко анонсировало ее книжку и даже в каком-то журнале уже появилось несколько глав из нее. Я боялся, что слухи об этом скоро донесутся до тех, кому шумиха вокруг прошлых коммерческих мероприятий была так же невыгодна, как и мне. Поэтому у меня не было выбора — я пошел на попятный.

— Расскажите подробнее.

— Я опасаюсь издания ее книги. И не без оснований. — Барыбин выразительно скосил глаза на забинтованное плечо. — Это несколько человек, близких к правительству. При моем содействии была заключена четыре года назад крупная сделка по поставке урана и оружейного плутония в Иран, она имела большой резонанс на Западе. Скандал тогда был удачно погашен в самом зародыше заверениями правительства. Теперь те люди, которые давали согласие на операцию, занимают крупные Должности и не позволят правде выйти наружу, Даже в такой вызывающей сомнения форме, как бульварные откровения второсортной актриски.

— Когда должна выйти книга?

— В начале следующего года. Но теперь они поторопятся, ведь смерть автора позволит сильно взвинтить тираж и будет способствовать популярности книжки. До меня первая волна, поднятая этим камнем, докатилась уже вчера. Я имею в виду взрыв. Но до гибели Евгении еще можно было все спасти — изъять те главы, в которых говорилось о поставках урана и плутония. Тогда, до ее смерти, меня не столько волновала потеря моей коммерческой репутации, перемывание косточек и карикатурный образ на страницах этой книги, сколько потенциальная возможность очутиться на том свете из-за вот этих тетрадок, наполненных самым отборным ядом, по сравнению с которым даже яд кураре показался бы легким слабительным!

Барыбин еще не потерял способности шутить — его мужество в ситуации, когда он висел на волосок от смерти, с одной стороны, и на волосок от тюрьмы — с другой, вызывало уважение.

— И вы воспользовались помощью специалистов?

— Вы имеете в виду наемных убийц, киллеров? — лиловым обескровленным ртом улыбнулся Барыбин. — Скажу вам как на духу. Я не раз думал об этом. Сначала мне не позволили прибегнуть к этому безотказному средству какие-то остатки совести и остатки порядочности, а потом… Потом было уже поздно. Конечно, я мог нанять людей, которые вскрыли бы квартиру, перевернули в ней все вверх дном и разыскали бы эти тетради. Но в то время, когда такой метод был еще эффективен, я не мог оценить всей грозящей опасности. Понадеялся на то, что она побоится замахиваться на влиятельных людей. А когда понял, что она решилась на все, то было уже поздно — Евгения передала часть рукописи в «Бест бук», и даже ее смерть ничего не могла бы изменить в сложившейся ситуации. Напротив, ее смерть стала для меня еще более невыгодной — поскольку ускорила бы выход книги. Только ее добровольное согласие могло спасти меня или хотя бы облегчить мою участь. Его-то я и пришел добиваться в тот день. В день ее смерти…

Барыбин замолчал, морщась, потянулся к стакану с водой, сделал несколько крупных глотков и обессиленно откинулся на подушку. Часы с золоченым купидоном захрипели, заскрипели и начали бить, медленно, неровно, старчески подкашливая и шипя.

— Я пришел к ней, — глубоко вздохнув, как будто готовясь уйти под воду, продолжал Барыбин. — Она не хотела впускать меня в квартиру. Сказала, что ждет кого-то, что нам давно уже не о чем разговаривать. Я настаивал. Пытался пройти мимо нее. Она отпихивала меня руками, ругаясь, как уличная торговка. Создалась глупейшая ситуация. Наш скандал могли увидеть соседи, могли услышать совершенно посторонние люди. Я с силой оттолкнул ее и прошел в спальню. Сел на кровать и твердо сказал, что не уйду без ее положительного решения.

«Хорошо же, — сказала она. — Раз так, я тоже буду действовать силой». И вышла из комнаты.

Я продолжал сидеть.

У нее был небольшой пистолет, браунинг. Дамский, крошечный, почти игрушечный. Она купила его, когда мы только поженились, и часто носила в сумочке, довольная тем, что у нее есть средство защиты. Я сам учил ее стрелять, чистить, заряжать оружие. Иногда за городом мы уходили в глубь леса и стреляли по воронам и галкам. Евгения стреляла очень метко, у нее была твердая Рука прирожденного стрелка, и даже такой пистолет был в ее руках грозным оружием.