Бабочка на огне - читать онлайн книгу. Автор: Елена Аверьянова cтр.№ 8

Раскольников крепко спал.

Леночка Басманова — вдова убитого режиссера — после неожиданной смерти мужа чрезвычайно и резко, это бросилось всем в глаза, похорошела. Все сидели на большой стеклянной веранде басмановского дома и пили чай. «Все» относилось к родственникам Леночки и Златы. Вообще родственников было много, целый клан хорошо известных стране людей. Но здесь и сейчас собрались далеко не все представители многочисленных династий артистов, художников, детских поэтов и рестораторов. Все бы просто не уместились на двадцатиметровой веранде, ибо побочных ветвей у крепкого генеалогического дерева Басмановых, корнями вцепившегося еще в боярскую Русь, было… и не сосчитать сколько. Да что говорить, у одного только покойного режиссера, на девятый день которого собралась родня, законных жен было аж семь штук. И всех их он, как ни странно, любил в свое время, каждой посвятил главу в книге воспоминаний «Между прошлым и будущим».

Воспоминания тут же стали литературным событием месяца, бестселлером, и последней жене великого режиссера, вдобавок писателя, это льстило. Несмотря на то, что семь лет назад она подарила своему горячо любимому и уважаемому супругу сына Гришу, Леночка была еще совсем молоденькой — всего двадцать четыре года, и охочей до славы.

«А что в этом противоестественного? Все мы люди», — думала Злата, понимая, что для ее молодой мачехи слава — такая же игрушка, как и сын.

Не доросла еще девочка Леночка ни до всеобщего уважения, ни до воспитания ребенка.

Злата — человек взрослый и мудрый, относилась к славе по-другому: конкретно уважала, любила, добивалась ее. На лаврах отца она почивать не собиралась. В роду Басмановых так было не принято. Леночка — не в счет, она — пришлая, а потому — прекрасное исключение. Ее сын Гриша, и, разумеется, сын покойного Артема Сергеевича, не будет воспитываться гениальным отцом, как Злата, поэтому тоже пока — прекрасное исключение. Мальчик и сейчас уже с лица — ангел, в душе — черт. Вот взял и стер из компьютера почти законченную вторую часть воспоминаний папы, в которых тот хотел рассказать читающей публике о своих последних трех женах.

— Между прочим, там и обо мне было, — с сожалением сообщила всем собравшимся Леночка и поцеловала перемазанного клубникой сына в светлую макушку. — Кушай, Гришенька.

Мальчишка недовольно засопел, своенравно дернул головой и вытащил из глубокой тарелки самую крупную ягоду. На лице его легко читалось раздумье — откусить ли от клубничины большой кусок или попытаться засунуть ее в рот всю целиком. Брат покойного Артема Сергеевича, Василий Сергеевич Басманов-Маковский, тоже известный режиссер и красивый усатый мужчина, с интересом смотрел на единственного и обожаемого племянника. Когда Гриша подумал и не стал мелочиться, Леночка ахнула, а дядька довольно расхохотался.

— Наша порода, басмановская. Своего не упустит. Как же ты книжку-то у папки стер, орел?

Гришутка, сосредоточенный на жевании, сурово молчал и смотрел в одну точку, чтобы не отвлекаться и не подавиться.

— Он случайно стер, — ответила за него Злата. — Правда, малыш?

— Господи, зачем вы, Василий Сергеевич, столько клубники привезли? — взволнованно перебила Злату Леночка, с тревогой глядя на хомячьи щеки сына. — Да еще вместе с корзиной. Надо же додуматься купить клубнику у какой-то деревенской бабы на обочине дороги. Вам до супермаркета лень было доехать?

— А вы, девочка, сами-то давно от сохи оторвались, чтобы так народ презирать? — вступилась за родственника одна из предыдущих жен Артема Басманова — Мирра, намекая, очевидно, на происхождение Леночки — совсем не благородное. — Вы до замужества, я забыла, в каком ПТУ учились? На швею-мотористку? Или повыше рангом — на продавца?

— На парикмахера, — с вызовом ответила Леночка. — А что в этом плохого? По крайней мере, я в своей стране как жила, так и живу. Не бегаю, как некоторые, по заграницам и родину свою не оклеветываю.

— Что? — с интересом переспросила Мирра. — Как вы сказали? «Не оклеветываю»? Чудненько. Позвольте мне, бегающей, как вы только что выразились, по заграницам, вам, патриотке родины, заявить, что нет в русском языке такого слова, которое вы только что изволили употребить. Есть слово — в знак особого отношения к вам говорю его по слогам — «кле-ве-щу». Можете взять ручку, если вы умеете ею пользоваться, и записать сие слово на память. И в дальнейшем, если у вас возникнут трудности в произношении или написании русских слов, а они у вас будут возникать регулярно, не стесняйтесь, звоните мне в Париж. Я вам все растолкую по-родственному.

Красная, как клубника, Леночка хотела уж было вспомнить свою пэтэушную юность и ответить выпендривающейся старухе-иностранке по-простонародному, нахамить с наслаждением, но Гриша, потеряв еще большую клубничину, с шумом полез под стол. Да и Василий Сергеевич, знавший за девочкой грешок простонародного «красноречия», не дал ей развернуться и отвести душу.

— Милочки, не ссорьтесь, — обратился он больше к Леночке. — Давайте я вас лучше обниму обеих, чтобы брат мой, который на небесах сейчас, увидел, как же дружно мы живем — одной большой семьей.

— Не ссоримся, — сказала, как всегда, глупая жена Василия Сергеевича — Лизавета.

Как всегда, она что-то вязала — то ли носок, то ли шарфик.

Василий Сергеевич ласково посмотрел на супругу.

За это он ее и любил. За носок, за шарфик, за глупость. За уют, простоту и домашность, знание своего места и знание его места в жизни, за то, что при слове «семья» он с нежностью, пронзающей душу насквозь, представлял сидящую в широком кресле под красным абажуром Лизавету, беззвучно считающую петли в недовязанном полосатом носке: Васеньке на зиму. Как будто он был охотник или рыбак.

«А в целом Лизавета ухватила суть проблемы правильно, — не раз думал по поводу носков и шарфов на зиму Василий Сергеевич. — Не охотник я и не рыбак, но тоже — добытчик. Спасибо ей, что на иерархической семейной лестнице я стою выше всех. Она сама меня туда поставила и спустилась вниз вязать носки. Оттого и живем с ней душа в душу тридцать лет. А вот Темке не повезло. Все его бабы с закидонами были. Все выше мужа взлететь хотели. Как брат не понимал, что не его они любили, а славу его. Сначала восхищались славой, потом добивались славы и начинали чужой славе завидовать. Примеряли ее на себя, как платье, а она им, как фасон, не подходила. Вот и не свилось у брата настоящего семейного гнездышка. Вот и разлетелись его птички. Кто — уже на кладбище, как Маша и Рита, кто — в Америке нашел себе мужичков попроще, под себя — как Галя и Валя. Мирра по свету мотается, себя не находит. Леночка добилась славы мужа, но еще не успела ей позавидовать. С ней брат еще был счастлив, когда его убили. Сына она ему родила — хорошо, а все равно не сложилось бы у них такое счастье, как у нас с Лизаветой. Слишком разные они были».

Словно прочитав мысли знаменитого родственника о ней, Леночка хмыкнула, сбежала с веранды и присоединилась к молодежи — детям Василия Сергеевича и Лизаветы. Вслед ей никто, хотя все и были свои люди, не сказал ни слова. Сплошной такт, культура, молчаливое взаимопонимание.