Жена русского пирата - читать онлайн книгу. Автор: Лариса Шкатула cтр.№ 27

Главное, Дмитрий был уверен, что никакая власть не изменит человека настолько, что к нему нельзя будет подобрать ключи. Соратники не понаслышке считали Черного Пашу волком. Он и был зверем, готовым, впрочем, в любое время возглавить волчью же стаю. Или подавить жесткой хваткой тех, кто ропщет, если они были из овечьего стада. А поскольку подавлять в своей жизни ему приходилось часто, то все привычки овечьей натуры он знал до мелочей и при необходимости вполне овечкой мог прикинуться. Что он сейчас и делал в общении с Константином. Молодой человек был открытым, искренним и, как многие истинные революционеры, бессребреником.

Черный Паша сразу отнес его к овцам, ибо не понимал бескорыстия. К таким людям он относился снисходительно, как к юродивым — что с них взять?! Вот он сидел сейчас напротив и с упоением расписывал, как хорошо будет всем жить, когда наступит коммунизм.

— И скоро это будет? — наивно спрашивал Дмитрий: что с него взять, простой рыбак с церковно-приходской школой!

Первенцев морщил лоб, прикидывая.

— Думаю, лет через десять. Все-таки года два-три уйдет на подавление контрреволюции…

Оказывается, у революции есть и контрреволюция! Подавят тех, кто выступит открыто, кого найдут. А тех, кто в плавни уйдет? В смысле, затаится?

Константин Первенцев упивался своим разговором с Дмитрием — честным наивным рыбаком, как он определил его мысленно. Ведь Гапоненко был старше Константина на восемь лет, а слушал его объяснения с почтением, присущим только простому люду. Такой благодарный слушатель имел право на самую обширную информацию. И Костя рассказывал, рассказывал… Правду, известную, большинству, правду, известную лишь немногим, и даже откровенные слухи. А от кого ему скрываться? Разве комиссариат, в котором он служит, не называется народным?

Костя с детства рос среди коммунистов-подпольщиков. Окружающие его тети и дяди, включая родителей, делали работу архиважную и опасную, а оттого ещё более привлекательную. Светлое будущее, счастье всех людей — под этими знаменами он вырос, а когда смог вступить в коммунистическую партию, стал не просто большевиком, он стал фанатиком.

У него даже девушки никогда не было. Вначале этому мешала учеба в мужской гимназии. Позже, в университете, он с головой ушел в учебу, попутно помогая родителям и их друзьям в партийной работе…

"Губошлеп!" — снисходительно окрестил его про себя Дмитрий.

Если бы Константин только мог подслушать его мысли! Но он и представить себе не мог, кем станет через десять лет в предсказанном светлом будущем тот самый наивный севастопольский рыбак, которого Костя вез с собой в Москву, чтобы походатайствовать за него в устройстве на шоферские курсы, а позже на работу в Наркоминдел. Считая, что он все высветил в этой простой открытой душе, Первенцев сделал вывод: такие люди нам нужны! Кому нам? Большевикам! Конечно, Гапоненко ещё многому предстоит учиться, но глаза у него умные, возраст — подходящий, не мальчик! Такой и в науки станет вгрызаться, и дело свое никогда не предаст. Примут его в партию, и укрепится она ещё одним верным человеком!

Константин очень гордился своим умением разбираться в людях. Для таких, как Дмитрий, считал он, главное — принять к сердцу идею, а дальше… Некоторых не то что подталкивать не нужно, сдерживать приходится, чтобы не слишком вырывались вперед…

Катерина спала. Вторые сутки они ехали в Москву, и молодая женщина не то чтобы очень устала, но была переполнена чувствами и впечатлениями. За три с небольшим месяца в её жизни произошло столько событий, перемен, её натуре непривычных, что перегруженный впечатлениями и мыслями мозг стал как бы опускать шторки перед дальнейшим наполнением — сонливостью и отрешенностью он как бы защищал будущую мать и растущую в её чреве жизнь от дальнейших потрясений. Возможно, поэтому Катерина сравнительно легко перенесла уход Альки — последнего человека, связывающего её с той жизнью.

Она при расставании обняла мальчика, по-женски всплакнула, но это было уже не трагедией, не шоком, а ещё одним событием, которые Катя будто раскладывала по кучкам: здесь — плохие, там — хорошие… Энергичная прежде, рвавшаяся к жизни женщина, подобно спящей красавице, опять укрылась в своем замке, зараставшем потихоньку дикими розами и плющом её с Дмитрием быта…

Впрочем, Дмитрия это состояние жены вполне устраивало: она не жила сейчас одними с ним мыслями, одним дыханием, но в её жизни уже не было и никого другого. В том, что она проснется, он не сомневался, но сейчас нужно было, чтобы ему никто не мешал. В том хрупком коридоре, по которому Черный Паша шел, не нужны были резкие движения, всплески и взрывы. Пусть Катя спит. Пусть с нею спит и растет их будущий ребенок. Он сам все приготовит, и тогда — вставайте, беритесь за дело: мне нужна ваша помощь!

Черный Паша перенес расставание с Батей гораздо тяжелее, чем Катерина с Алькой. Столько лет изо дня в день они жили рядом, работали, рисковали и вот… именно он, начинатель и организатор всех их предприятий, впервые не пошел до конца, бросил дело на полпути! Чтобы хоть как-то успокоить свою совесть, Дмитрий отдал своей артели почти все, что они брали с собой. Отдал бы и все, но Батя грубовато прикрикнул:

— Хватит! Разошелся!

Старый товарищ понимал его состояние и уже смирился с тем, что эта женщина развела-таки их. Что поделаешь, жизнь есть жизнь! Не всем же кочевать по свету, чать не цыгане…

Алька отнесся к разлуке легче, чем все прочие. Его детская привязанность к названой сестре померкла при одной мысли о будущих захватывающих событиях — ведь они шли на поиски сокровищ! Выросший в обществе взрослых и перенявший их знания и привычки, юный акробат остался, как и был по возрасту, ребенком — он не думал об опасности такого пути, о трудностях и лишениях… Все меркло перед приключением!

Как ни долго тянется дорога, а, к счастью, и ей наступает конец. Поезд пришел в Москву, и супруги Гапоненко вместе со своим проводником Константином ступили на перрон. От нахлынувшего на неё чувства растерянности Катерина даже зажмурилась. Еще на подъезде к городу она видела кое-где большие дома, видела остающиеся за окнами вагона толпы людей, но обилие в одном месте и домов, и пестро одетых гомонящих людей кружило голову. Она вцепилась в руку мужа, который, в отличие от нее, вовсе не потерял присутствия духа.

— Смотри, ртом-то какую пичужку не поймай — в язык клюнет, как разговаривать станешь! — посмеивался он над нею, чувствуя себя в этом содоме как рыба в воде: по крайней мере, он не показывал вида, что чем-то смущен. Увидев его спокойную реакцию на незнакомую обстановку, Первенцев на миг усомнился: а так ли уж прост этот рыбак? Но тут же объяснил для себя, что Дмитрий просто чересчур наивен…

Черный Паша был, однако, спокоен только внешне. Внутренне он был напряжен и собран, а когда поймал удивленный взгляд Первенцева — "ясно, хочет, чтобы и я ходил по его Москве с разинутым ртом!" — на всякий случай пояснил ему:

— Я же не раз в Одессе бывал и в Стамбуле — мне большие города не в диковинку… Вот Катюша у меня деревенская, ей все странно…