Крепостная маркиза - читать онлайн книгу. Автор: Лариса Шкатула cтр.№ 4

Или это вовсе не сторожка лесника, а убежище для разбойников? Так сказать, запасная хижина, в которой они скрываются от полиции. Отлеживаются, как медведь в берлоге… Опять она про медведя! И не знаешь, какое из этих двух зол хуже…

Лучше поразмышлять о чем-нибудь поспокойнее.

Например, о том, как скромная и послушная дочь и сестра, незамужняя девица и бесприданница вдруг покинула Россию и отправилась во Францию. За предполагаемым богатством. За золотом, которое якобы имел Сонин дед и которое при других обстоятельствах могла бы унаследовать княжна Софья Астахова.

Одно только может оправдать Соню в ее авантюре: смерть мамы — княгини Марии Владиславовны Астаховой.

Соня осталась одна, а тут еще на нее навалились неприятности. Дрался на дуэли и вынужден был бежать из страны ее жених граф Разумовский. А по Петербургу, конечно, разошлись слухи, что во всем виновата она, княжна Астахова. Кокетка и коварная соблазнительница графа Воронцова. Говорили, что о дуэли услышала императрица — погиб родственник одного из самых влиятельных семейств России граф Воронцов — и сильно гневалась… Наверняка ей все представили именно в таком свете!

Соня застонала при одном воспоминании и о дуэли, и о выходке графа Воронцова, который много лет безответно ее любил.

Понятно, что такое состояние дел не могло не обеспокоить брата Сони, который незадолго до того весьма выгодно женился. Теперь-то Соня понимает, что волновался Николя не столько за нее, сколько за себя. Еще бы, теща — подруга самой императрицы, а его жена Дашенька Шарогородская вышла за него замуж лишь тогда, когда ее жених Леонид Разумовский накануне свадьбы переметнулся к его сестре Софье! Решение, которое Николай принял, тривиальное по своей сути — срочно выдать сестру замуж и тем инцидент исчерпать, — саму княжну не устроило.

Она не хотела стать женой старика, пусть и генерал-аншефа.

Как говаривала маменька: такие чудеса, что дыбом волоса. Жила Соня, горя не знала, а потом точно весь свет на нее ополчился. Уж что в ней взыграло, и не объяснить. Надо же такое придумать — сбежать во Францию! Никого в чужой стране не зная и никогда прежде за границей не бываючи.

Но, видно, не зря говорят: пришла беда — отворяй ворота. И во Франции не обрела княжна желанного покоя, и здесь стала попадать в переделки — на двадцать шестом году жизни бог стал ее на прочность испытывать.

Взять хотя бы случай, что привел ее ко двору королевы Марии-Антуанетты, где царили достаточно свободные нравы и она едва не стала добычей королевского придворного, графа Жозефа Фуше. Привыкший к легкомысленным нравам Версаля, он и подумать не мог, что какая-то женщина, пусть и русская княжна, окажет ему серьезное сопротивление.

Недаром Соня все возвращается мыслями к той ночи. Он ворвался в ее покои, словно пошел на штурм, без предварительного ухаживания и даже без оповещения особы, которую возжелал, о своих, с позволения сказать, чувствах.

Иными словами, сидела княжна сиднем и не подозревала, что внутри ее, под слоем пепла традиций и представлений о долге и чести, прятался огонь, который едва не вырвался наружу… Именно!

В какой-то момент под неистовыми ласками графа Фуше Соня чуть не решила: а что, если… К счастью, вдолбленные в ее голову с детства понятия о женской чести в конце концов взяли верх.

Оправдала себя… Соня усмехнулась собственным воспоминаниям. Ну, и надолго ее хватило? Через короткое время она забыла себя и все же уступила домогательствам мужчины. Одно утешение, что соотечественника…

В общем, когда ее, утешая в горе, стал пылко обнимать Григорий Тредиаковский, она так же горячо откликнулась на его ласки и в конце концов потеряла то, что благонравным девицам следует Сохранять, несмотря ни на какие мужские ласки. Природная страстность княжны просто получила наконец выход, как бы она себя потом за это поедом ни ела.

Смешно вспоминать о ее первых интимных впечатлениях, сидя в этой оставленной хозяином сторожке, но вспоминалось. Наверное, потому, что с той ночи… ну, когда это произошло между нею и Григорием, она еще ни разу надолго не оставалась одна и не могла вот так спокойно окинуть взглядом событие, после которого ее жизнь и вовсе должна была бы перемениться. Ведь Соня превратилась в женщину, познавшую мужчину.

Надо сказать, что в тот злосчастный момент Софья изо всех сил старалась соучаствовать Григорию. Да, она поддалась… Но не скажешь, что влечению. Может, любопытству? Или решила, что, раз уж на то пошло, почему бы не попробовать пресловутый «запретный плод»? Раз уж ЭТО рано или поздно должно было произойти, то почему не с Тредиаковским, таким милым, симпатичным, даже авантажным. Уж он-то всяко не старик, коему прочил Соню ее братец. Погибнуть, так в объятиях молодого человека. Тем более хорошего происхождения.

Конечно, от этого не погибают, но пристрастие Сони к любовным романам сказывалось в ней таким образом, что временами она начинала не только говорить, но и мыслить, как романические героини.

Погибнуть не погибнуть, а с честью распрощаться, это уж точно. Хотя героини романов так и восклицали обычно:

— О боже, я погибла!

Не было рядом с Соней любимой матушки. Даже горничной Агриппины рядом с нею не оказалось.

Так что некому было остановить Софью в ее несообразном с прежней жизнью и воспитанием поступке.

К тому же ее обычно такой спокойный приятель Григорий свет Васильевич в момент точно обезумел.

Прямо-таки накинулся на нее… Нет, он не насиловал ее, но так целовал, так обнимал, что ей стало жалко после столь бурного проявления чувств не вознаградить его известной уступчивостью. Откликом, после которого он уже и в самом деле не мог остановиться.

А приняв такое решение. Соня добросовестно отозвалась на его ласки еще и потому, что всегда считала: каждое дело надо делать добросовестно и доводить до конца. Вот и довела.

Григорий не догадывался, что горячность и страстность, вызванные ласками первого в ее жизни мужчины, Софья существенно преувеличивала. Из сострадания. Он все спрашивал:

— Хорошо ли тебе, голубушка?

Что на такие слова ответишь? Главное, что не плохо. Как-то она сразу поняла, чего Григорий от нее ждет. И постанывала, как ему хотелось. И содрогалась, когда он того ждал… И мысленно удивлялась, что именно это вызывает его особые восторги.

— Я и не подозревал, лебедушка моя, что ты так чувственна!

Лебедушка… Отчего-то его слова Соню не умиляли, а скорее смешили. Она представляла себе лебедей, которых по весне любила кормить на пруду, их длинные шеи и крепкие клювы. Получалось, именно на образности ее мышления романы не сказались.

Она теперь посмеивалась над собственными желаниями любить чистой любовью. Мужчины привыкли идти до конца, а то, что следовало после бурных объятий, отчего-то напоминало ей анатомический театр, куда однажды сводил Соню, по ее просьбе, брат Николай.

Нет, все-таки она вовсе не серьезная женщина, каковой прежде считала себя. Да и ее окружающие тоже.