Невроз - читать онлайн книгу. Автор: Татьяна Воронцова cтр.№ 43

– Кто был твоим героем в детстве, в юности?.. Уж наверно не д’Артаньян?

– Нет, – улыбнулся Грэм. – Герои рыцарских романов меня не привлекали. Лет до шестнадцати я любил представлять себя одним из стражей, помнишь? Из тех, что соблазнили дочерей человеческих. Что они чувствовали, когда Господь обрушил на них свой гнев, когда отдал архангелу Михаилу страшный приказ: «...крепко свяжи их под холмами земли до дня суда над ними и до окончания родов, пока не свершится последний суд на всю вечность. В те дни их бросят в огненную бездну; на муку и в узы они будут заключены...» [21] ? О чем они думали? Надеялись ли на чудо, на то, что Он опомнится и отменит приговор? Ведь они были ангелы, сыны неба.

– Только это тебя и занимало?

– Не только. Бог решил очистить землю от скверны при помощи потопа. Устроить гадким людишкам банный день. «И все сны человеческие должны сделаться праведными, – объяснял Он архангелам, – и все народы будут оказывать Мне почесть и прославлять Меня, и все будут поклоняться Мне. И земля будет очищена от всякого развращения, и от всякого греха, и от всякого наказания, и от всякого мучения; и Я никогда не пошлю опять на нее потопа, от рода до рода вовек». Сказано – сделано. И что? Этот мир стал намного лучше?

– Непохоже.

– О том и речь. А стражи, возможно, до сих пор расплачиваются за преступление, которого не совершали.

– Но ты-то совершал!

Он удивленно приподнял голову:

– Что? Преступления?

– Проступки. Не смотри на меня так... Мысль о том, что ты помимо воли стал членом какой-то деструктивной секты, невыносима для тебя. Но нельзя сказать, что это был несчастный случай! Тебе сделали предложение, и ты его принял. Мог бы не принимать.

Глядя на нее сквозь ресницы, Грэм не произносил ни слова. Зачем? Он уже успел рассказать ей про Принца Жезлов, и, пошарив по Интернету, пролистав пару книг, Рита составила некоторое представление об этом персонаже.

Жезлы, стихия Огня... чувственность, ощущения... Не она ли на днях объясняла Грэму, что его интуиция развивалась в ущерб ощущениям? Оказывается, есть люди, которые считают иначе. Принц Жезлов – почему гадалка, известная каббалистка, выбрала для Грэма именно эту карту?

С другой стороны, она могла выбрать эту карту – карту, которая традиционно символизирует ощущения, оральный нарциссизм, – потому, что подозревала у него не избыток этих качеств, а, наоборот, недобор. Недостаток, который он так отчаянно пытался восполнить.

На одной из книжных полок Рита заметила фотографию в алюминиевой рамке. Родители и дети в каком-то непонятном интерьере, напоминающем театральное фойе или гостиничный вестибюль. Грэму лет восемнадцать-девятнадцать, Ольге – двадцать или двадцать один. Темно-синяя рубашка фантастически идет к его мрачному лицу. Девятнадцать... тот самый возраст, когда он с упоением предавался разврату. Фи, что за мерзкое слово! И все же это так. Когда без страха пускался во все тяжкие, экспериментировал с новыми ощущениями. Почему? Да потому что их ему не хватало!

– Ты утверждаешь, что не получал удовольствия, ни тайного, ни явного, оказываясь в роли жертвы. Что делал это исключительно ради денег. – Лежа на костлявом плече Грэма, Рита рассеянно теребила мочку его уха. – Но ты носишь железо на запястьях и, занимаясь сексом, по первому требованию поднимаешь руки вверх, как человек, согласный быть прикованным к спинке кровати. Нет, я не хочу сказать, что ты мазохист, хотя кое-кто из моих коллег, возможно, заподозрил бы у тебя эту патологию. Скорее, это способ компенсации. Помнишь, ты рассказывал о своих детских страхах – страхе боли, страхе наказания?.. Позже ты начал делать именно то, чего боялся, будто желая доказать себе и другим, что больше не боишься. С чего это началось? Ты помнишь? Что послужило толчком к экспериментам в этом направлении?

– Слова отца. Однажды он сказал: «Если ты чего-то боишься, сделай это. Выйди навстречу собственному страху».

Рита вздрогнула. Господи боже! Давая такой совет, Герман, видимо, полагал, что делает доброе дело. Но его сын был не тем ребенком, с которым можно говорить языком скандинавских викингов или японских самураев. Если ты чего-то боишься... Для начала было бы неплохо выяснить, ЧЕГО он боится. Вдруг совсем не того, чего в его возрасте боялся ты?

Она еще раз взглянула на фотографию. Гладкая кожа, пухлые губы, пристальный взгляд исподлобья... Мальчик с рекламного плаката Гуччи.

Грэм потянул ее за руку и уложил обратно. Он выглядел ужасно сердитым.

– Послушай, какого черта я посещаю психоаналитика, если моя любовница постоянно рассматривает меня под микроскопом? С чего началось то, с чего началось это... Ты можешь просто проводить время с мужчиной и получать удовольствие?

Извернувшись, Рита укусила его за руку. Укусила как кошка. Но он был слишком рассержен, чтобы обращать внимание на такие пустяки.

– Ты говоришь, что я согласен быть прикованным к спинке кровати. Согласен, да! Я согласен на все. Тебя же пугает малейшая потеря контроля. Ты впадаешь в панику, когда я завязываю тебе глаза. Не связываю по рукам и ногам, а всего-навсего лишаю возможности наблюдать за каждым моим движением. Контроль!.. Скажи, а, сидя на унитазе, ты тоже размышляешь о влиянии наследственности и психических травм, полученных в раннем детстве, на личность индивидуума?

– Фу! Ты становишься пошлым.

– Ты называешь пошлостью все, что имеет отношение к сексу?

– Все, что выходит за рамки приличий.

– Приличий? А что такое приличия? Давай, растолкуй мне, хаму и грубияну. Это правила поведения в общественном месте или правила поведения в собственной постели?

Когда он начинал говорить с ней в таком тоне, ей хотелось ударить его по лицу. Разбить в кровь его красивые губы. Но она пообещала себе, что не станет этого делать. Больше никогда.

– Посмотри на себя, – продолжал он с неподдельным презрением в голосе. – Женщина с подавленной сексуальностью. В чем дело? Ведь ты же не родилась такой.

– Посмотреть на себя? Ты предлагаешь это мне? Мне?! – Она не могла опомниться от возмущения. – Господи, а сам-то!..

Ее обвиняющие интонации заставили его улыбнуться. Рита вспомнила, как он сказал однажды, отвечая на какой-то ее вопрос: «Гностики называют наше видимое „я“ aidolon, что значит „изображение“. Aidolon, отражение в зеркале – это кем мы себя видим, а не кем являемся в действительности». Созерцая его образ, она при всем старании не могла уловить сущность. Грэм ускользал от нее. Ускользал сознательно и вероломно.

* * *

– Неужели ты не догадывалась, что все будет именно так?

Стоя к ней спиной в длинном распахнутом плаще с поднятым воротником, Грэм сосредоточенно разглядывал уток, плавающих вдоль берега в надежде на кормежку. Вода в Останкинском пруду была темной, но прозрачной, как бутылочное стекло, на поверхности покачивались бурые водоросли.