Эхо во тьме - читать онлайн книгу. Автор: Франсин Риверс cтр.№ 82

Как он может быть таким восприимчивым после всего того, что у него было с Примом? Юлия была тронута.

— Прости меня за то, что я так на тебя смотрю, Прометей, но просто сразу видно, что боги оказались милостивы к тебе. Ты так красив, здоров. — Улыбка Юлии стала какой-то тоскливой. — Мне боги оказали милости куда меньше.

— И тебе ничем нельзя помочь, моя госпожа?

Его вопрос был свидетельством ее явного плачевного состояния. Она не знала, сердиться ли ей на юношу за такую бестактность, или же радоваться тому, что она и не пыталась делать хорошую мину при плохой игре. Она слегка качнула головой. Гнев отнимает силы, а их у нее и так уже не осталось.

— Я перепробовала все, что только можно, — ответила она, удивляясь собственной откровенности, — и, как видишь, толку от этого оказалось мало.

Прометей посмотрел на нее таким взглядом, от которого ей захотелось заплакать.

— А тебе хоть сказали, что это за болезнь?

— Один говорит, что это истощение организма, другой — что это проклятие Геры, а третий — что это тибрская лихорадка, которая со временем пройдет.

— Мне жаль, моя госпожа.

Ну вот опять. Ему жаль. Ее! Какой же жалкой она теперь выглядит, если даже самый последний раб испытывает к ней жалость! Почувствовав холод, Юлия встала и плотнее завернулась в свою верхнюю одежду.

Она прошла к балкону, стараясь при этом изо всех сил выглядеть благородно и достойно. Когда-то Марк говорил ей, что она ходит, как царица. Юлия остановилась возле дверного проема и повернулась к Прометею. Слегка приподняв подбородок, она выдавила из себя улыбку, прохладную улыбку, полную женственности.

— Ты очень красив, Прометей. Прекрасно сложен. Силен. Настоящий мужчина. Мне, наверное, было бы интересно пользоваться твоими услугами. — Ее слова специально были рассчитаны на то, чтобы ранить его, и она увидела, что попала в цель. Его раны, вероятно, еще не зажили, поэтому Юлия могла использовать в своих интересах и это обстоятельство. Или она так же мастерски научилась наносить другим раны, как это когда-то делали Калаба и Прим? От этой мысли Юлии стало не по себе. Ей так хотелось думать, что она держит ситуацию под контролем, а в действительности она не испытывала ничего, кроме стыда.

Она медленно вздохнула.

— Не пугайся, — мягко сказала она, — я только хотела посмотреть на твою реакцию, Прометей. Можешь не беспокоиться, мужчинами я давно не интересуюсь. И сейчас мне меньше всего хотелось бы заводить себе очередного любовника. — Ее лицо исказила кривая усмешка.

Прометей долго молчал, прежде чем решиться сказать:

— Я могу служить тебе иначе…

— Например? — перебила она его тоскливым голосом.

— Мог бы носить паланкин, моя госпожа.

— Если бы только он у меня был.

— Мог бы быть твоим посланником.

— Если бы у меня был хоть кто-нибудь, кому я могла бы писать письма. — Юлия покачала головой. — Нет, Прометей. Единственное, в чем я сейчас нуждаюсь, — это деньги. И единственная мысль, которая мне приходит в голову, когда я думаю, как с тобой поступить, — это отвести тебя на рынок рабов и выставить на продажу. В этом городе всегда найдутся такие, как Прим, которые щедро заплатили бы за молодого человека, прошедшего такую подготовку, которую прошел однажды ты.

Его молчание было подобно душераздирающему крику. Юлия чувствовала это. Она это видела. Его глаза повлажнели. Он не говорил ни слова, но она знала, что он мысленно умоляет ее о пощаде. И все же он молчал, держа себя в руках. О, как он сейчас, наверное, жалел о том, что вернулся сюда!

Но тут в Юлии проснулось что-то давно забытое. Это было сострадание. Она чувствовала страдание этого юноши, и на какое-то мгновение оно стало ей понятным. Ему хотелось сейчас снова убежать, и кто бы мог осудить его за это?

— Ты ведь не хочешь себе такой участи, правда? — очень тихо сказала она.

— Нет, моя госпожа, — ответил он дрожащим голосом.

— Было бы лучше, если бы я продала тебя распорядителю зрелищ? Из тебя бы получился хороший гладиатор.

Прометей выглядел совершенно уничтоженным.

— Я не буду сражаться.

— Будешь, куда ты денешься. Ты силен. Прежде чем выйти на арену, ты пройдешь хорошую подготовку. У тебя будет шанс остаться в живых.

— Я не сказал, что не умею сражаться. Я сказал, что не буду этого делать.

— Почему?

— Потому что это противоречит моим религиозным убеждениям.

Юлия вся напряглась, к ней снова вернулись воспоминания о Хадассе. Но почему сейчас? Она сцепила руки.

— Тебе придется сражаться, если от этого будет зависеть твоя жизнь.

— Нет, моя госпожа. Я этого делать не стану.

Юлия вновь пристально вгляделась в него, и ей многое стало понятно. Прометей стал удивительно похож на Хадассу.

— Боги послали тебя ко мне, чтобы мучить меня? — В висках у Юлии снова застучало. Она почти ослепла от боли. — О-о-о… — тихо застонала она, сдавив пальцами виски. — Зачем ты пришел ко мне сейчас? — Ей была невыносима сама мысль о прошлом. Почувствовав слабость и тошноту, Юлия снова прошла по комнате и опустилась на край своей постели. — Зачем ты пришел?

— Чтобы служить тебе.

— Как ты сможешь служить мне? — сказала она с горькой иронией.

— Я буду служить тебе так, как тебе это будет нужно, моя госпожа.

— Ты что, сможешь избавить меня от моей болезни? — закричала она с горечью в голосе.

— Нет, но в этом городе есть врач…

Юлия сцепила пальцы так, что они побелели.

— Я уже повидала здесь столько врачей, что мне от них плохо! Я обошла все храмы! Я кланялась и умоляла о милости десятки идолов. Какие я только жертвы ни приносила богам. И что мне это дало? Что хорошего, я тебя спрашиваю! Что хорошего?!

Прометей подошел к ней и тихо заговорил:

— У того врача, о котором я слышал, говорят, есть помощница, которая творит чудеса.

Юлия цинично засмеялась и посмотрела на него.

— Сколько сегодня стоит чудо? — Ее губы снова скривились в горькой усмешке. — Посмотри вокруг, Прометей. Осталось ли здесь что-нибудь ценное? — Юлия сама, устыдившись, оглядела опустевшую комнату. — Все, что здесь осталось, — это сама вилла, которая уже заложена за долги. — Говоря все это, Юлия думала, зачем она так унижается перед каким-то рабом.

— А какова для тебя цена твоей собственной жизни, моя госпожа?

Когда Юлия услышала такой вопрос, ее гнев мгновенно испарился, уступив место страху. Она снова посмотрела на юношу, и ее взгляд был полон отчаяния.

— Не знаю. Я не знаю, стоит ли вообще моя жизнь хоть что-то. Никому нет дела до того, что со мной происходит. И я даже не знаю, волнует ли это меня саму.