Эхо во тьме - читать онлайн книгу. Автор: Франсин Риверс cтр.№ 69

— Я правильно поступил?

Эти слова были для Ездры подобны удару. Он тут же понял, о чем говорил отец.

— Ответь ему! Скажи, что да, — умоляла его мать. — Пусть он успокоится.

Но Ездра не мог.

Вместо него яростно заговорил Амни:

— Ты все сделал правильно, отец. Закон должен быть незыблемым.

Но отец по-прежнему смотрел на Ездру:

— А что, если это все-таки истина?

Ездра испытал тогда нечто, граничащее с паникой. Он хотел что-то сказать. Он захотел сказать: «Я верю в Него, отец», — но Амни смотрел на него своим холодным взглядом, как бы заставляя его сказать отцу те же слова, которые сам только что произнес. Смотрела на него и мать, и в ее взгляде были ожидание, страх, неуверенность. Ездра не в силах был не только что-то сказать, но и вздохнуть.

Вскоре наступил момент, когда что-то говорить было уже поздно.

— Все, — тихо произнесла мать, и в ее голосе даже послышалось облегчение. Она наклонилась и закрыла отцу глаза. Брат ушел, не сказав ни слова. Спустя несколько минут нанятые плакальщики начали на улице свой обряд.

Прошли годы, и Ездра, погруженный в заботы о доме, жене и детях, забыл, что чувствовал у смертного одра отца. Он забыл об этом, окунувшись в свои дела. Он забыл об этом, стараясь бывать как можно чаще среди друзей в синагоге. Он забыл об этом, окружив себя надежными границами своего существования.

Только вот… вопрос этот не уходил. Ездра заталкивал его в такие уголки своего сознания, откуда этот вопрос не мог бы вмешиваться в его жизнь или усложнять ее. Этот вопрос возвращался к нему лишь изредка — во сне.

«Кто Я, по-твоему, Ездра Барьяхин?» — обращался к нему тихий голос, и Ездра оказывался лицом к лицу с Человеком, у Которого на руках и ногах были раны от гвоздей. «Кто Я для тебя?»

И вот теперь то странное чувство, которое он испытывал так давно, вернулось к нему, сильное, неумолимое, пробуждающее в нем то, о чем он боялся думать, чему боялся смотреть в глаза. Сердце в нем бешено заколотилось. Ему казалось, что он стоит на краю пропасти, в которую он вот-вот сорвется — или все-таки удержится.

О Господи, Боже. Помоги мне.

А что, если это все-таки истина?

Когда Марк посмотрел на Тафату, она покраснела от смущения. От взгляда его темно-карих глаз у нее невольно забилось сердце. Несколько дней назад Марк спросил девушку, не пугает ли он ее. Она ответила отрицательно, но потом подумала, не является ли страх частью тех чувств, которые она испытывает: страх быть очарованной язычником, более того, римлянином.

Марк Люциан Валериан не был похож ни на одного из тех мужчин, которых она знала. Хотя он был учтив и вежлив, она чувствовала, что он может быть жестоким. Иногда она слышала, как он говорил отцу вещи, которые звучали довольно резко и цинично. И в то же время Тафата видела, насколько он уязвим. Он был подобен человеку, который пытается плыть против ветра, борется с теми силами, которым просто невозможно противостоять, и все же, несмотря ни на что, бросает этим силам вызов, хотя и бравируя своим бессилием.

Однажды она услышала, как Марк говорит с ее отцом о какой-то женщине, которую он знал и которая любила Бога. Интуитивно Тафата знала, что именно любовь к этой женщине по-прежнему не дает Марку покоя. К чему бы он ни стремился, это было связано с ней.

Каково же быть страстно любимой таким человеком, как Марк Валериан? Он сказал, что этой женщины уже нет в живых, а он все никак не может ее забыть. Она не уходила из его памяти ни на секунду, — даже на ту секунду, когда он так выразительно посмотрел на Тафату.

Тафате было интересно, о чем он думает. В эти дни она часто ловила себя на мысли о том, что ей хотелось бы, чтобы он забыл ту женщину, которую любил и потерял, и полюбил ее, Тафату. Иногда ей просто приходилось бороться со своим стремлением быть с ним на крыше, слышать его голос, смотреть в его глаза. Иногда ей было интересно, какие бы она испытала чувства, оказавшись в его объятиях… И эти чувства пугали ее.

Но Марк оставался для нее чем-то вроде запретной зоны. Сколько она себя помнила, отец учил ее, что непослушание Господу ведет только к трагедии, а Господь строго запрещает вступать в брак с язычниками. Да, многие язычники становились прозелитами, проходили через обрезание и становились иудеями по вере, но с Марком такого никогда не будет. Он сказал, что ищет Бога, но от его вопросов становилось как-то не по себе. Стена вокруг его сердца была практически непробиваемой.

Что же он в действительности надеется найти?

Отец не хотел, чтобы Тафата слишком много времени проводила в общении с Марком. Она понимала, почему, и все же, в силу обстоятельств, ей порой приходилось быть рядом с ним, потому что мать не хотела даже подниматься на крышу. «Я не собираюсь помогать никакому римлянину», — сказала она в первый же день, когда Марка еще только привезли к ним в дом. В результате в последующие дни, когда отец был занят за своим письменным столом, заботы о Марке ложились на плечи Тафаты.

И с каждым разом, поднимаясь на крышу, она чувствовала к нему все большую привязанность и, таким образом, становилась все более беззащитной.

От его пристального взгляда ее охватило приятное тепло.

— Ты сегодня такая тихая, — улыбнувшись, сказал ей Марк, взяв из ее рук хлеб. Его пальцы слегка прикоснулись к ее пальцам, и она почувствовала волну жара. Она понимала, что прикосновение было чисто случайным, но все равно у нее невольно перехватило дыхание. Смутившись от такой реакции, она опустила глаза. — Что случилось, девочка? — От этого вопроса сердце у нее забилось чаще.

— Да нет, ничего, мой господин, — ответила она, изо всех сил стараясь, чтобы ее голос звучал как можно спокойнее, но так и не справившись со своим волнением.

— Тогда почему ты не смотришь на меня?

Тафата подняла голову и заставила себя взглянуть на него. Опухоль на лице у него прошла, но под глазами оставались темно-лиловые круги с желтоватым оттенком. После того как он стал чувствовать себя лучше настолько, что мог уже передвигаться по крыше, она заметила в нем горделивую осанку и силу. Она не сомневалась, что его внешность вскружила голову не одной женщине. Он снова ей улыбнулся — при этом от медленного движения его губ у нее как будто все свело внутри.

Поняв, что смотрит на его губы, девушка вспыхнула и снова опустила глаза. Что он о ней подумает?

Марк прислонился к стене крыши.

— Ты напоминаешь мне одного человека, которого я когда-то знал. — Хадассу смущало его внимание к ней так же, как и эту юную девочку.

Тафата снова подняла голову и увидела в его лице боль.

— Она была очень красивой?

— Нет, — ответил он с грустной улыбкой. — В ней не было ничего особенного. — Марк протянул руку и приподнял подбородок девушки. — А ты, маленькая Тафата, очень красива. Все мужчины в Риме были бы готовы упасть к твоим ногам за одну только твою улыбку. А женщины просто лопнули бы от зависти.