Священник - читать онлайн книгу. Автор: Франсин Риверс cтр.№ 50

Аарон слышал стенания Моисея. Бог не передумал. Земля обетованная была потеряна для них обоих. В горе, Аарон закрыл лицо.

«Моисей! Бедный Моисей!

О, Боже, услышь мою молитву. Если увидишь во мне слабину, не позволь мне снова поддаться греху или навести беду на брата. Не позволь мне возгордиться и заставить народ сбиться с пути. О, Боже, лучше забери мою жизнь, чем позволить мне снова согрешить!»

* * *

Моисей послал гонцов к царю Едома просить разрешения пройти по его землям, чтобы сократить путь в Ханаан. Вождь Израиля пообещал правителю, что его народ не будет проходить через поля или виноградники, не будет пить воду из колодцев. Они не свернут ни налево, ни направо, пока не выйдут на торговый путь, который называется Царская дорога.

Царь Едома ответил, что разрешения не даст. А если народ израильский попытается пройти его землями, то он выйдет навстречу и нападет на них с мечом. Моисей снова послал гонцов, уверяя, что они пройдут только по главной дороге и заплатят за воду, которая понадобится их стадам. И снова царь Едома отказал им, выступив на границы с огромной армией, чтобы не допустить никаких попыток зайти на его территорию.

Облако вышло из Кадеса, и Моисей пошел за ангелом Господним, который вел их вдоль границы Едома к горе Ор. Аарон устало брел рядом с братом. Когда они разбили лагерь, он принес вечерние жертвы. Потом уныло возвратился в свой шатер и аккуратно снял одеяние священника. Устроившись у входа, он стал смотреть вдаль остановившимся взглядом. Весь день, пока они шли, он видел, какие неплодородные земли вокруг. И теперь вспомнил пшеничные поля в Египте, ячмень и зеленые пастбища в земле Гесем.

«Мы были рабами», — напомнил он себе. Он подумал о надзирателях. Стал вспоминать частые удары кнута по спине и жар нещадно палящего солнца.

И зелень… запах, илистой воды, берега Нила… Ибисы опускают в воду клювы и вытаскивают рыбу…

Вяло подняв голову, он посмотрел на огненный столп. «Боже, помоги мне. Помоги мне».

И он снова услышал Голос, мягкий, но строгий.

Аарон ждал всю ночь, а утром надел свои священнические одежды. Он пошел к скинии, омылся и, как обычно, принес утренние жертвы. Подошел Моисей и вместе с ним Елеазар. Брат медленно вздохнул, но не смог произнести ни слова. Елеазар выглядел ошеломленным.

Аарон взял Моисея за руку.

— Я знаю, Моисей. Господь говорил и со мной. Вчера на закате.

Елеазар смотрел то на одного, то на другого.

— Что случилось?

Аарон перевел взгляд на сына.

— Мы должны подняться на гору Ор.

— Когда?

— Сейчас, — Аарон был благодарен, что сын не спросил почему и не попросил отложить поход до вечерней прохлады. Елеазар просто пошел с ними к подножию горы.

Может быть, для Израиля все еще оставалась надежда.

* * *

Подъем был тяжелым. Среди труднопроходимых камней вилась узкая, извилистая тропинка. Аарон поднимался выше и выше, пока не обессилел так, что заныла каждая мышца. Он продолжал делать шаги, с трудом передвигая ноги, молясь, чтобы Господь дал ему силы. Впервые Господь призывал его на вершину горы. И это был последний раз.

После нескольких мучительных часов он, наконец, достиг вершины. Сердце громко и гулко билось, легкие горели. Подняв дрожащие руки и вознося благодарность Богу, Аарон чувствовал себя полным жизни, как никогда раньше. Облако приблизилось и поднялось выше, меняя цвет с серого на золотисто оранжевый, вскоре оно вспыхнуло красным. Тепло разлилось по всему телу Аарона, но потом исчезло, и он ощутил слабость. Он знал, что если сядет, то больше никогда не поднимется, а ему еще придется стоять.

И вот он стоял, один, впервые за последние годы, и смотрел на долину далеко внизу, усеянную многими тысячами шатров. У каждого племени было свое место, а в центре стана — скиния. Стада овец и крупного скота паслись у границ огромного лагеря; дальше распростерлась безбрежная пустыня.

Елеазар помог Моисею преодолеть последние метры, и через несколько мгновений все трое стояли рядом, глядя вниз на стан израильтян.

— Тебе надо передохнуть, отец.

— Отдохну. «В вечности».

Моисей смотрел на него, но не мог сказать ни слова. Аарон подошел к нему ближе и обнял. Плечи Моисея затряслись, Аарон обнял его сильнее и тихо произнес:

— Брат, я сожалею, что не был достаточно хорошим и сильным, пока был рядом с тобой.

Моисей не выпускал его из объятий.

— Господь видит наши прегрешения, Аарон. Он видит наши ошибки и слабости. Но Ему важна наша вера. Мы оба спотыкались, брат мой. Оба падали. И Господь поднимал нас силой Своей могущественной руки и не оставлял нас, — он медленно отстранился.

Аарон улыбнулся. Никогда никого он не любил и не уважал так сильно, как своего младшего брата.

— Это не наша вера, Моисей, а верность Бога.

— Что происходит?

Аарон повернулся к сыну.

— Господь сказал, что пора мне присоединиться к моим предкам.

Елеазар вздрогнул, переводя взгляд с отца на дядю.

— О чем это он?

— Твой отец должен умереть здесь, на горе Ор.

— Нет!

Аарон почувствовал, как мороз пробежал по коже.

— Да, Елеазар, — он уже видел искорки неповиновения в глазах своего сына.

— Этого не может быть.

— Не противоречь Господу…

— Ты должен пойти с нами в Ханаан, отец! — глаза Елеазара наполнились слезами боли и смятения. — Ты должен пойти!

— Молчи! — Аарон схватил сына за руки. — Это Господь говорит, когда человеку жить, а когда умирать.

«О, Боже, прости его. Пожалуйста». Он мягко продолжил:

— Господь явил мне больше доброты, чем я заслуживаю. Он позволил тебе прийти сюда и быть здесь со мной.

Аарон не умрет в окружении всей своей семьи, как другие. Но он не умрет в одиночестве.

Всхлипывая, Елеазар склонил голову. Аарон похлопал его по спине.

— Ты должен быть сильным, Елеазар. Ты должен идти тем путем, который укажет тебе Господь и никогда с него не сворачивать. Держись Господа. Он наш Отец.

Моисей глубоко вздохнул и тихо сказал:

— Сними свою одежду, Елеазар.

Елеазар поднял голову и уставился на Моисея.

— Что?

— Мы должны выполнить повеление Господа.

Аарон был удивлен не меньше сына. Елеазар взглянул на него, но Аарон не смог ответить на его молчаливый вопрос.

— Делай, что тебе говорят, — он знал только, что должен умереть на этой вершине. Больше ничего.