Мираж черной пустыни - читать онлайн книгу. Автор: Барбара Вуд cтр.№ 178

Терри предоставил Деборе почетное право первого выстрела, но та оцепенела от ужаса. Терри, недолго думая, выстрелил и убил лучшего представителя стада, после чего стал с упоением контролировать спиливание бивней. Когда он, проявив невероятную щедрость, предложил Деборе забрать слоновую кость себе, она отказалась.

Она так не смогла убедить Терри в том, что не любит охоту и не одобряет тот факт, что ее разрешили на территории Кении. В свою очередь, Терри не мог заставить ее взглянуть на это его глазами: охотники делали общественно-полезное дело. Они контролировали численность животных, «прореживая» опасно разросшиеся стада, спасали урожаи и деревни от уничтожения и набегов, не давали разгуляться браконьерам, убивающим животных жестокими способами.

Дебора покачала головой и отпила свой имбирный эль:

— Нет, Терри. Я больше никогда не поеду на сафари, разве что просто посмотреть на животных.

На самом деле она не одобряла не только охоту, но и простые экскурсии: все больше и больше дорог пересекали девственные просторы Кении, так как все больше и больше туристов приезжали туда в поисках дичи. «Не могло ли вторжение людей и машин, — думала Дебора, — нарушить хрупкий природный баланс?» Она не раз видела, как толпы орущих и улюлюкающих туристов бегали за животными, вынуждая испуганных зебр и антилоп бежать сломя голову. Путешественники въезжали на своих арендованных автомобилях прямо в стада, разбивая их, разделяя матерей с детенышами, сгоняя зверей с их территорий, изматывая их и делая легкой добычей для рыскающих вокруг хищников. Что за прелесть, недоумевала Дебора, была в том, чтобы гоняться за несчастными животными, доводя их до изнеможения, только ради того, чтобы сделать несколько фотографий?

Но хуже всего было то, что туристы фотографировали людей. К деревням то и дело подъезжали автобусы, из которых высыпали орды туристов с камерами и фотоаппаратами. Обиженные пастухи-масаи натягивали на головы плащи и отворачивались. Женщины пытались отгонять непрошеных гостей сердитыми криками.

Какое невежество! Какое неуважение! Африканцы знали, что эти вацунгу приезжали в Африку, чтобы фотографировать животных. Получалось, что они принимали жителей деревень за животных?!

Дебора обвела взглядом роскошный охотничий домик. Дональды были первыми, кто открыл в Кении заведения подобного рода. Идея стала популярной, и такие охотничьи домики стали появляться повсеместно — от Уганды до побережья. Джеффри Дональд владел тремя такими домами, а также стремительно увеличивающимся флотом микроавтобусов, таких же, как те, что возили путешественников по земле масаи. Охотничий домик «Килима Симба» был красивым и элегантным. Гостей привозили организованными группами и развлекали в течение одного-двух дней народными танцами, кормили изысканной едой и водили к древнему источнику, к которому на протяжении столетий животные приходили на водопой. Повсюду на бамбуковых стенах домика были развешаны таблички с просьбой соблюдать тишину, чтобы не пугать животных.

Бар начал заполняться туристами, одетыми в новенькие костюмы цвета хаки, которые они купили в Найроби и в которых, это было видно, чувствовали себя немного неловко. Но это было частью африканских приключений. Они заказывали напитки, о которых бармен никогда не слышал: — «Маргариты», холодные чаи, — и гуляли по дорогому магазину, где хорошенькая молодая африканка продавала привезенную из Америки одежду.

Дебора окинула взглядом африканский пейзаж. Она слышала, как дышала земля; чувствовала, как холодные руки тропиков обнимали ее. Казалось, весь остальной мир — то страшное место, о котором ей рассказывал Кристофер, — перестал существовать. Она вновь осталась наедине с красной землей, животными и горами.

Она слышала голос Кристофера, доносящийся до нее с бескрайних просторов: «Кения — твой дом. Здесь твое место».

Внезапно Дебора почувствовала себя невероятно несчастной. Три года показались ей вечностью. Как она, оторванная от земли, которая питала ее энергией и силами, сможет выжить в чужой, непонятной ей стране? Она будет чувствовать себя птицей в клетке, которую лишили возможности парить в голубом небе.

«Ты любишь меня, Кристофер? — обратилась она к тишине, опускающейся с заснеженной вершины Килиманджаро. — Любишь ли ты меня так же сильно, как люблю тебя я? Испытывая невыносимую боль от желания прикоснуться, обнять, поцеловать? Или ты относишься ко мне как к сестре? Любишь ли меня той же любовью, которой любишь Сару? Обнимал бы ты меня так же, как ее, говорил бы со мной так же, как с ней, если бы это она уезжала в Америку? Будешь ли ты сходить с ума от тоски по мне, когда я уеду, как это буду делать я?»

— Тебе принести еще выпить, Дебора? — спросил Терри.

«Если бы только Сара была здесь», — подумала Дебора.

Ей отчаянно нужно было поговорить со своей лучшей подругой: возможно, Сара смогла бы ответить на мучившие ее вопросы, помогла бы разгадать ее брата. Но Сара не смогла бы приехать сюда, даже если бы Дебора ее попросила: она колесила по Кении в машине доктора Мваи.

— Нет, спасибо, Терри, — сказала она, вставая. — Я пойду к себе в комнату ненадолго.

— С тобой все в порядке, Дебора?

— Все прекрасно. Увидимся на вечеринке.

Дебора пошла по висячему мосту, соединявшему «африканские» комнаты, построенные на сваях, с главным корпусом охотничьего дома. Оказавшись у себя в комнате, она прислонилась к закрытой двери, уставилась в пустыню, простирающуюся под ее балконом, и безмолвно прокричала: «Кристофер!»

«Асанте сана», — сказала Сара другу, подвезшему ее из Найроби домой. Она помахала ему рукой и зашагала по тропинке, ведущей от вершины холма вниз, к берегу реки, к хижинам ее бабушки. Прощаясь с другом, она улыбнулась, но эта улыбка была фальшивой. На самом деле Сара была в ярости и, когда подошла к Маме Вачере, работавшей в своем огороде с лекарственными травами, то в очередной раз прокляла всех банкиров в Найроби.

Они все отказали ей в займе, благодаря которому она планировала открыть свое маленькое дело, — все как один!

Когда знахарка подняла голову и увидела внучку, она отложила свою мотыгу и обняла девушку.

— Добро пожаловать домой, дочь моя, — сказала она. — Я соскучилась по тебе.

В объятиях Сары пожилая женщина казалась маленькой и хрупкой. Никто точно не знал, сколько Вачере лет, но исходя из ее девических воспоминаний — Вачера уже родила Дэвида, отца Кристофера, когда Тривертоны, пятьдесят четыре года назад, впервые приехали в Африку, — было подсчитано, что ей уже около восьмидесяти. Однако, несмотря на свой возраст и хрупкость, Мама Вачера по-прежнему была сильной женщиной.

— Кристофер здесь? — спросила Сара, перед тем как зайти в свою хижину, чтобы поставить чемодан и взять две бутылки пива из сахарного тростника.

— Твой брат не приходил домой с того самого дня, как вернулся из-за воды.

Сара сняла выходное платье, в котором ездила в город, и завернулась в кангу. «Почему Кристофер все еще в Найроби?» — подумала она, выходя из хижины с бутылками пива в руках.