Звезда Вавилона - читать онлайн книгу. Автор: Барбара Вуд cтр.№ 50

Семнадцать лет назад, в день завершения строительства хрустальной часовни, за год до того, как он встретил и женился на Сандрин, Фило отправил отдыхать рабочих, отпустил помощников и телохранителей и в одиночестве смиренно стоял под прозрачным сверкающим куполом. Он зажег вечный огонь. Когда тот заплясал в золотой чаше, качаясь и трепеща, отбрасывая свет и тени на мраморные алтари и колонны, Фило не мог отвести взгляд от его желтого горячего сердца. Он видел душу горящего и сверкающего пламени. Он ощущал его жар, вдыхал аромат масла, подпитывавшего огонь.

И тут он услышал знакомый голос:

— Мертвые не умирают. Как ты мог забыть?

В тот день, семнадцать лет назад, Фило громко закричал, и его вопль эхом вознесся к потолку из хрусталя и золота. То был голос его матери, напомнивший ему, что жизнь после смерти была краеугольным камнем веры александрийцев.

Он упал на колени на твердый, холодный мраморный пол, не обращая внимания на острую боль, пронзившую ноги. Он посмотрел на солнце, сиявшее через хрустальный купол, и слезы жгли его глаза. Как он мог забыть о том, что однажды снова встретится с Ленорой?

«Но когда?» — кричало его страдающее сердце. Фило было пятьдесят лет. Неужели он должен жить еще лет сорок в мучениях?

Он распластался, крестом вытянув руки на отполированном мраморе, словно священник, принимающий клятву, и рыдал, пока пол не стал мокрым от его слез.

Ленора, Ленора! Жизнь пуста и бессмысленна без нее.

Потом в его голове всплыл отрывок печального стихотворения, будто духи шептали ему в самое ухо, дразня и насмехаясь над ним:

Ты скажи душе скорбящей, если там, в раю далеком,

Я увижу ту святую, что средь ангелов высоких,

Ту, которую Ленорой в небесах зовут всегда?

Каркнул ворон: Никогда!

«Нет!» — вскричала измученная душа Фило. Он еще встретит ее!

Но как, как? Он бил кулаками по мрамору, и на полу оставались кровавые следы. И вдруг услышал:

«Не плачь, когда умирают любимые, ибо они снова будут с тобой. Они ходят в облаках, пока не настанет время им спуститься обратно на землю, когда Отец Создатель воссоединится со своими детьми». — В его мозгу пел хор индейцев топаа Южной Калифорнии, которые вымерли к настоящему времени, но чьи верования бережно хранились в личном архиве Фило.

Песнопение в его голове становилось громче.

«Написано в книге Даниила, что те, кто спят в пыли земной, проснутся и обретут вечную жизнь. — Сопрано и баритоны, сотни благородных голосов раздавались в черепной коробке Фило, сливаясь в едином хоре. — И сказал Иисус: «Я есть воскрешение и Я есть жизнь. Тот, кто верит в Меня, будет жить даже после смерти».

Голова Фило раскалывалась и пылала в огне, пока голоса внутри нее накладывались друг на друга, сталкивались и соединялись в великолепной гармонии. Он просил их замолчать, но они становились все яростнее и громче, цитируя Конфуция:

«Обращайтесь с духами умерших так, словно они живые люди» и Святого Августина: «На Воскресение сущность наших тел будет объединена. Всесильный Бог соберет все частицы, поглощенные огнем или зверем, обратившиеся в пепел и пыль, и вновь сделает нас живыми».

В горящей голове Фило усиливалась какофония голосов, и он знал, что они принадлежали александрийцам, взывавшим к нему через века, кричавшим ему с другой стороны, как Батшиба когда-то кричала на мертвых; александрийцам: Маркусу и Юлии, Теодорику и Гиллему, графу Тулузскому, барону Росслинскому, Эгилю Датскому, Мэри Маклауд, Анри Д'Шартру, Чарльзу Бринморгану, которые зачитывали отрывки из знаменитых работ, собранных их тайным обществом, напоминая ему, во что он должен верить.

— Перестаньте! — просил он, закрывая руками уши.

Гул прекратился. Но в тишине другой голос, поэта Йетса, тихо произнес:

«Сколькие любили прелесть твоей красоты,

Любовью ложной иль пылкой,

Но лишь один человек любил твою неспокойную душу…»

Фило затаил дыхание. Он уставился на мраморный пол у своего лица. Слова легким эхом раздавались у него в голове: «Ее неспокойную душу…»

И он понял. Вот так сразу. Словно солнечные лучи, попадавшие в часовню, сделали тонкий надрез на его черепе, проникли через кость в мозг и потом туда, где пряталось его сознание. Он все это время знал, почему Ленора должна была умереть: чтобы ничто на земле не мешало ему исполнить свой священный долг. Но он забыл о том, что Ленора ждала новой встречи с ним.

В тот день, семнадцать лет назад, Фило поднялся с пола, его мозг еще горел, но уже тише и спокойнее. И, глядя на солнце, пробивавшееся через хрусталь, он увидел написанный вопрос: почему он должен ждать?

Поднявшись на ноги, он почувствовал, как новые силы растекались по его нервам, мышцам и сухожилиям, его кожа и волосы излучали жизнь, будто он воскрес во второй раз.

Он знал, почему Ленора умерла: чтобы направить его на истинный путь. Он понял, что должен сделать. Как он должен это сделать, он узнал ровно четырнадцать часов назад со страниц трехсотлетней книги. «Пророчества Нострадамуса», век седьмой, четверостишие восемьдесят третье.

Теперь, семнадцать лет спустя, после самоотверженного преследования единственной цели, когда Звезда Вавилона скоро окажется у него в руках, а торговец бомбами завершит приготовления своего пиротехнического представления, весь мир станет свидетелем истинного предназначения Фило и свершившегося пророчества астролога эпохи Возрождения.

Гленн никак не мог решить, рассказывать Кэндис о том, что он только что прочитал в дневнике матери, или нет.

Рассвет занимался над необъятным сирийским плато, на мили вокруг не было ничего, кроме песка. Кэндис спала на заднем сиденье коричневого «понтиака». Машина, возглавлявшая их небольшой караван, «тойота лендкрузер», поломалась, и двое мужчин, нанятых в Пальмире, пытались починить ее, а Ян курил и болтал с ними на арабском, наблюдая за их работой.

Убедившись, что на этот раз их никто не преследует, они быстро покинули Пальмиру под покровом ночи. Пока их проводники управляли машинами, Гленн, Кэндис и Ян смогли выспаться и проснулись, когда из-за поломки оба автомобиля были вынуждены свернуть на обочину. После того как Ян пошел прогуляться, размять ноги и покурить, Гленн пересел на переднее сиденье «понтиака» и раскрыл дневник матери. То, что он прочитал, шокировало его.

Кэндис открыла глаза, посмотрела на крышу машины, откуда свисала разодранная ткань обшивки. Потом повернула голову и спросила Гленна:

— Где мы?

Боже! Этот голос — медоточивый днем, был еще соблазнительнее, когда она только просыпалась.

— «Тойота» сломалась. — Он показал рукой через лобовое стекло.

Она села и выглянула наружу. Утреннее солнце своими лучами освещало пустыню, простиравшуюся до самого горизонта. По счастью, два валуна у дороги оказались достаточно укромным местом, чтобы хоть как-то заменить собой блага цивилизации. Когда Кэндис вернулась, Гленн передал ей бутылку воды и хлеб с сыром.