Доказательство чести - читать онлайн книгу. Автор: Кирилл Казанцев cтр.№ 50

Отдел нравственности, будь он неладен. На бумаге не существует, а де-факто — вот он, в лице старшего оперуполномоченного. Мало того что его взору предстали и проститутка, и сутенер. В этом событии он усматривал еще и половое насилие.

Подлиза с похмелья схватился было за ТТ, вчера купленный у армян, и это стало последней каплей. В дежурке выяснилось, что клиент находится в федеральном розыске. Через три минуты после прихода на работу опер нежданно-негаданно получил в руки одно раскрытое преступление, а Земцов овладел телом Подлизы. Все произошло настолько быстро, что ни Земцов, ни даже сам Грошев не понимали, что случилось.

В УБОПе Подлизе задали один-единственный вопрос:

— Где Локомотив?

Сказать, что его били до полусмерти, было нельзя, но и утверждать, что дело обошлось совсем без этого, тоже не стоит. Сперва Грошев сказал все, что знал, но оперов из антимафиозного ведомства это не устраивало. Тогда Вова изложил то, о чем мог догадываться на данный момент. С ним разговаривали еще, и он поведал те тайны, о которых мог бы узнать в будущем. Но операм и этого показалось мало.

Через шесть часов непрерывной беседы Подлиза наконец-то выдал на-гора все от начала до конца и оказался в руках транспортной прокуратуры. История повторилось. Пришлось снова рассказывать. Особенно ту часть, которая вспомнилась после недавних шести часов, проведенных в УБОП.

Около четырех часов дня адвокат Яновский зашел в здание суда Центрального района. Через сорок минут он покинул его, вынося в своем портфеле постановление об освобождении из-под стражи заместителя транспортного прокурора Александра Ивановича Пермякова.

Сашка вышел из ворот тюрьмы, ежась под солнечными лучами. Он медленно подошел к знакомой машине, дрожащей рукой открыл дверь и сел внутрь. Там его ждали Копаев и Пащенко.

— Что с тобой? — спросил Пермяков, разглядывая Антона, который прижимал ладонь к боку и был бледен.

— Так, ерунда. С Локомотивом сцепились.

— Резаная рана у него там, — объяснил Пащенко. — Садись, Пермяков, поехали.

Когда водка почти закончилась, а на закат над Исетью уже больно было смотреть, он не выдержал. После месяца нахождения в камере Сашка исхудал не только телом, но и душой. Напряжение, коим он был заряжен в тюрьме, стало покидать его только через несколько часов нахождения на воле. Истерик не было, он был слишком силен и не позволял себе срывов. Появились усталость и дурман, но причиной тому было не спиртное. Под переглядки Копаева с Пащенко он смотрел через стакан с остатками водки на красное солнце, бормотал что-то и морщился как одержимый.

— Саня, может, домой? — спросил Антон. — Обо всем перетолковали, выспишься, да завтра и продолжим, а?

Тот упрямо качнул головой, и наступило молчание. После четырех недель заключения Пермяков имел право на решающий голос. Антону даже не пришло в голову настаивать. Ситуация заходила в тупик, но должна была закончиться, как ей и положено, хорошим настроением.

Инициатором этого выступил сам Пермяков.

— Знаете, что оказалось там самым простым? — спросил Сашка.

— С Кормухиным разговаривать, — предположил Пащенко.

— Нет. — Сашка улыбнулся и снова покачал головой. — С Сорокой. Две недели в одной камере с отморозком — это причал для души, ищущей отдохновения.

Антон думал, что пребывание в одной камере с Ферапонтовым-Сорокой станет для Пермякова тяжелым испытанием. Оказалось, что самыми невыносимыми для заместителя прокурора стали встречи с коллегой по фамилии Кормухин.

— Очень трудно, просто невозможно разговаривать с тем человеком, который смотрит тебе в глаза и уверен в том, что ты предатель.

— Забудь, — посоветовал Пащенко. — Мы знаем, что ты не вымогал этот чертов дом.

— Спасибо, что вы верили мне, ребята, — устало выдавил Пермяков. — Но я вымогал этот чертов дом.

Темнота обрушилась на берег так стремительно, что Сашка различался в ней уже с трудом.

— Что ты сказал?.. — не поверил своим ушам Копаев.

Пермяков был чуть пьян. Его прежнее местонахождение давало возможность делать сезонные скидки на цену заявления. Антон с прокурором еще не понимали, что вечер стремительно превращался в ночь.

— Саня, повтори, что ты сказал, — опять тихо попросил Копаев. — Я, кажется, ослышался.

— Ты не ослышался, да и Вадик тоже. Я ухожу из следственного комитета.

— Я ничего не понимаю, — выдохнул Пащенко. — Ты пьян, Сашка. Поехали домой, тебя сестра заждалась!

Вместо ответа Пермяков откинулся на подставленный локоть и стал осматриваться в поисках спиртного. Он хотел не буженины или сыра. Такими движениями мужик может искать только водку.

— У меня есть еще одна бутылка в багажнике, — сообщил Вадим Антону.

— Так принеси.

Пермяков неуверенной рукой наполнил пластиковый стакан, медленно выпил жгучую жидкость, с хрустом сжал посудинку и отбросил ее в сторону.

— Я вымогал тот чертов дом. Делал это сознательно, отдавал себе отчет о последствиях. Кормухин был прав, но не смог это доказать. — Сашка наградил друзей тем цепким взглядом, который бывает только у хорошо выпивших людей, и добавил: — Нашу школу не переборешь, правда? Школа наша!.. Ничего он не смог доказать. Я сломал его. Да и вы помогли, спасибо. А насчет дома не сомневайтесь — вымогал, хотя дело прошлое…

Копаев и Пащенко окаменели. Они сидели и смотрели на то, как их старинный друг виновато морщился.

— Дело прошлое.

— Этого не может быть, — едва слышно выдавил Копаев.

— Еще как может, — твердо заявил Пермяков. — Я так и сказал. Мол, на дом согласен. Выпускаю Кускова, а вы мне — дом в Сочи. Знаешь, Антон, дом этот какой? Крутой, без вопросов. С мансардой, двести девяносто квадратов общей площади. Если его продать, то запросто можно трешку на Охотном Ряду взять.

— Он пьян, — поставил диагноз Пащенко. — Везем его домой. Надоело этот бред слушать!

— Это не бред! — Пермяков внезапно стал трезвым и повысил голос. — Такова истина. Рожин предложил мне дом, и я дал свое согласие! Все. Я не жду понимания.

Темнота опустилась. В этом кругу не было принято повторять шутки.

— А ведь дом теперь твой. Правда, Саня? — профессионально поразмыслив, констатировал Копаев. — Рожин успел на тебя право собственности оформить?

— Успел, — так же нехотя подтвердил Пермяков. — Я ухожу из комитета. Только оправдываться не собираюсь. Не в чем.

— На самом деле? — удивился Пащенко.

— На самом, — подтвердил Александр.

— А то остался бы.

В такую вот историю по-прежнему верилось с трудом, но яд в словах прокурора уже чувствовался.

— Нет, Вадим, не получится. — Пермяков оторвал травинку, сунул ее в зубы. — Меня не Кормухин, а ситуация поломала. Я уже не смогу.