Благословенный камень - читать онлайн книгу. Автор: Барбара Вуд cтр.№ 87

А потом ей было видение, — дар, доставшийся от кельтских предков, который когда-то помог ей разыскать потерянную серебряную ложку и пирожки с мясом, только на этот раз она увидела свое прошлое: за одну секунду она увидела себя и этого человека сорок лет назад, в тот день, когда впервые отправилась в Святую Амелию. Тогда он был странствующим юношей, который носил за собой повсюду жонглерские шарики и коробку с принадлежностями для фокусов. Их взгляды пересеклись, когда он прошел мимо нее, потом все исчезло из виду. Но позже, в часовне Святой Амелии, четырнадцатилетняя Уинифред, вместо того чтобы идти осматривать монастырь, думала о красивом юноше, повстречавшемся ей на пути. Она не бродит по монастырю и не заходит в скрипторий, вместо этого она с матерью и сестрами возвращается домой, откуда на следующий день отправляется на городскую ярмарку, где во второй раз сталкивается с этим юношей. Они заговаривают друг с другом, и между ними вспыхивает волшебная искорка. Он говорит с ужасным акцентом, и на нем иноземное платье. Он говорит, что родом из Испании, хочет путешествовать по стране, чтобы дарить людям чудеса и радость. Он обещает вернуться, и Уинифред ждет его. Через пять лет она видит его вновь — вот он стоит у ворот их усадьбы с запряженной лошадью в новехонькую повозку, и просит ее уехать с ним. Они объедут весь мир, говорит он, они многое увидят, и у них будет много детей. И Уинифред убегает с этим чужеземцем, ни разу не оглянувшись.

Она моргнула и, затаив дыхание, пристально смотрела в темные глаза господина Джаффара. Она поняла, что перед ней мелькнуло то, что могло бы произойти.

— Куда вы направляетесь отсюда? — спросила она вдруг.

Вопрос удивил его.

— В аббатство, мать настоятельница. Монахи покупают у меня снадобья.

— Уезжайте в глубь страны, — сказала она. — Через Мейфилд.

— Но Мейфилд мне совсем не по пути, это два лишних дня дороги. И потом, чтобы вернуться…

— Пожалуйста, — настойчиво проговорила она.

— Вы можете объяснить мне, зачем?

— У меня предчувствие. Вы должны развернуться и ехать вглубь, через Брайер-Вуд.

Он задумался.

— Я поговорю об этом с Шешкой, мать настоятельница, — сказал он, имея в виду свою кобылу. — И, если она не будет против, мы отправимся в объезд. — Он взобрался на повозку, взял вожжи и махнул ей рукой на прощание.

— Где сестра Агнес? Пора уезжать.

Леди Милдред вошла в капитул, неся последние пожитки — древние горшки со сковородками и поломанную скалку — вещи совершенно бесполезные, но они были дороги ей как память, она не могла здесь оставить, хотя Уинифред сказала ей, что ей больше не придется готовить.

— Агнес на кладбище, — сказала Милдред, пыхтя от усилий. Она не согласилась оставить здесь даже ложки; вся ее кухонная утварь была собрана и упакована в тюки. Человек, который должен был отвезти сестер в монастырь, собрался отправляться еще за одной повозкой. Ирония заключалась в том, что, хотя сестры и давали обет нестяжательности, вступая в монастырь, они должны были принести с собой деньги и вещи, предназначавшиеся для общего пользования. Поэтому, хотя сама Уинифред и все монахини были нищими, у них скопилось много вещей, доставшихся в наследство от предшествующих поколений сестер.

Уинифред не удивилась, узнав, что Агнес ушла на монастырское кладбище. Она ходила туда каждое воскресенье вот уже шестьдесят лет. Теперь она должна с ним попрощаться.

Старая монахиня стояла на коленях подле крошечной могилки, расположенной в тени вяза, листья которого недавно поразила головня. Она обрывала засохшие листья скрюченными от артрита пальцами. И плакала.

Уинифред опустилась на колени рядом с ней, перекрестилась и, закрыв глаза, стала молиться. В земле в крошечном гробике лежал прах младенца, прожившего всего несколько часов. Шестьдесят один год назад, во время набега норманнов на Портминстер, девушку и ее двоюродных сестер настигла у реки банда викингов. Остальные смогли убежать, а Агнес поймали и изнасиловали. Когда через несколько недель она обнаружила, что беременна, ее отправили в монастырь Святой Амелии, потому что, по мнению отца, она опозорила их семью. Монахини ее приняли, но ребенок прожил недолго. Похоронив его здесь, на монастырском кладбище, Агнес осталась в монастыре и больше никогда не виделась с семьей. Она приняла постриг и стала обучаться искусству расписывать миниатюры, и каждое воскресенье на протяжении всей своей последующей жизни изливала свою любовь на могилку с простой надписью: «Джон — ум. в 962 г. от Р.Х.».

Прищурившись, она разглядывала голые ветки, размышляя, почему Господь решил поразить дерево головней именно теперь — листья дождем опадают на крошечную могилку и через несколько часов полностью ее засыплют. Когда сестры уедут, некому будет убирать с могилки листья больного дерева.

— Скоро моего крошку Джонни совсем засыплет, и все о нем позабудут. — Рядом с могилкой уже лежал ворох листьев, которые Эндрю позже собирался сжечь. Только Эндрю здесь не будет: он переезжает в новый монастырь вместе с ними.

Уинифред помогла пожилой монахине подняться на ноги.

— Эндрю говорит, что новый монастырь очень большой, — сказала Агнес.

— Это так, сестра Агнес, кроме того, он новый и красивый. И… — она сквозь слезы всмотрелась в пораженный ржой клен, — все деревья там здоровые и зеленые.

— Я никогда не научусь ориентироваться в нем.

Те же самые опасения высказывали и другие сестры. Уинифред и сама опасалась, как она будет передвигаться по лабиринтам коридоров, дворов и строений нового монастыря.

— И я больше никогда не смогу рисовать, — сказала Агнес, вытирая слезы.

— Пришло время отдохнуть. Вы всю свою жизнь отдали служению Господу.

— На покой можно отправлять старых кляч, — капризно сказала Агнес. — Неужели от меня уже нет никакой пользы? Я пока вижу. И еще могу держать кисть. Чем мне тогда заняться? И кто присмотрит за моим крошкой Джонни?

— Пойдемте, — мягко сказала Уинифред. — Нам пора.

Они собрались в капитуле, большую часть которого занимал громадный камин, построенный двести лет назад матерью-настоятельницей, которая была особенно чувствительна к холоду; и ее богатый брат оплатил этот очаг, слишком большой для этой комнаты, но не позаботился о дровах и угле, поэтому камином перестали пользоваться. На массивной каминной полке были вырезаны слова Христа, которым всю жизнь старались следовать Уинифред и ее сестры: «Mandatum novum do vobis; ut diligatis invicem» — «Новую заповедь дало вам, да любите друг друга».

Леди Милдред оплакивала гигантский сотейник, который оставляла здесь. В нем годами ничего не готовили, потому что количество обитателей монастыря значительно сократилось.

— Это добрая посуда, — хныкала она. — Она кормила нас долгие суровые зимы. Мы не должны бросать ее.

— Она слишком большая, сестра, — терпеливо успокаивала ее Уинифред. — Мы не сможем взять ее с собой. Может быть, позже мы отправим за ней кого-нибудь из мужчин.